И все же Егоровна была замужем. Символически.
Муж ее был из того разряда неудачников, которыми так богат и славен отечественный рыбопромысловый флот. Впрочем, не только рыбопромысловый. И не только флот. Неудачников в Нерушимом плодят многие казенные ведомства. И если дела будут идти в том же ключе, огромная евроазиатская ( более азиатская, чем "евро")держава превратится в обозримом будущем в государство неудачников. И гимном нашим будет тогда "Остров Невезения", чуть подкорректированный.
Увлекающийся и мечтательный в мелькнувшей метеоритом молодости Лаврентий, начинал жизнь как учили в школе. Как писали в правильных советских книгах. Он верил в светлое будущее. После восьмого класса Лаврентий сдал экзамены в мореходку. Экзамены были серьезными, а конкурс - нешуточный. С блеском прошел новоиспеченный курсант через восторг от благоухающей казенным имуществом черно-бело-синей формы, через унизительную чистку гальюнов после отбоя в чине даже и не курсанта - салажонка. И насладился горделивой самовлюбленностью старшекурсника. Вниманием ярких девиц. И проверил себя пытками атлантических свирепых штормов, выматывающими авралами рыбного промысла, долгими разлуками с земной твердью,с зеленью тихих лесов и полей,с волшебным уютом белой морозной зимы.
И состоялся Лаврентий как моряк флота рыбной промышленности, то есть, как дважды моряк. Ибо воистину: рыбак - дважды моряк. А то и трижды.
В придачу к познанию особенностей сугубо профессиональных, получил Лаврентий и прикладной опыт. Как быть бездомным и любить женщину. Как тосковать по юной жене восемь месяцев в огромной Атлантике. И что такое невыносимость ночных истерик молодой женщины. Когда рвалось наружу желание простого земного женского счастья.
Лаврентий прошел через Дантов ад измены, иезуитство процедуры развода, через боль отрываемой от отцовского сердца дочурки. Было все. Светлое будущее страна строила основательно и не опускаясь до отдельных винтиков.
Печальное настоящее заманчиво подставляло самую популярную и самую доступную отечественную радость - пол-литровую емкость с прозрачным ( а под конец рыбацкого отпуска - и с мутновато-бордовым) содержимом.
Шли годы. Чередовались долгие месяцы океанских будней. Нудные вахты в ревушей судовой утробе, когда самое страшное, что может произойти - внезапная тишина. Именно тишины в результате нештатной остановки главного дизеля более всего боится любой судовой механик во время промысла. И не только во время промысла. Молчащий "главный движок" хорош только у причала или на якорной стоянке.
А после вахты в машине - выматывающие подвахты на холодной грязной палубе. Мелькающие рыбные тонны. Десятки, сотни, тысячи тонн рыбы, рыбы, рыбы...
"Деньги - жене, рыбу - стране, сам - носом по волне !" - эта давно слышанная и с наивным юным флотским шиком повторяемая в курсантской среде, поговорка стала мрачным и далеким от мальчишеской романтики океанским сегодня. С той лишь поправкой, что в случае с Лаврентием жена была бывшей и претендовала только на сумму, именуемую алиментами.
Лаврентию было уже далеко за сорок в тот год. Был у него отпуск. Межрейсовый береговой интервал. Лаврентий сидел во второсортном кабачке и пропивал остатки отпускных. В славном городке Клайпеда. Именно тогда злодейка-судьба и свела Лаврентия с женщиной, в свете следующего дня оказавшейся на целую пятилетку старше. Похмельная головушка второго механика и представить тогда не могла, как круто это полу-мама повернет судьбу Лаврентия.Способствовала сему, конечно, перспектива вырваться из заколдованного круга океанского одиночества и кабацко-любовного калейдоскопа береговых межрейсовых бичеваний.
Бичеваний не в смысле самоистязаний, а в том, сугубо мареманском значении этого слова, в котором пропел когда-то незабвенный Владимир Высоцкий: "Третий месяц я бичую, так как списан я вчистую с китобоя -корабля.." Бичевать у морского племени означает болтаться на берегу без денег, работы и жилья...
Особа, в постели которой Лаврентий пробудился тогда, утром промозгло-стылого января, выдвинула три условия. Лаврентию было плохо. Чувство неприкаянности обострилось до боли физической. И Лаврентий принял эти три условия.
Условиями Егоровны были:
1.Поставить крест на океанской судьбе.
В качестве компенсации Егоровна сулила уютное семейное счастье в тихой приморской деревушке. И даже работу - престижную и необременительную. Хорошо оплачиваемую и щедро премируемую.
2. Решительный разрыв со злачными местами, переход на принципы очень умеренного винопития и однозначно под контролем вновь обретенной супруги.
3. Безусловное свертывание ежемесячной материальной помощи практически взрослой дочери. Доченьке от той любимой и невозвратно утраченной женщины, оставившей в больной памяти вечно ноющий и одновременно светлый и желанный воспоминаниям след.
Третье условие было садистски-жестоким, как винное плодово-ягодное похмелье. Первые два несли желанную для вымотанного штормами и алкоголем организма, блаженную обывательскую стабильность. Домашний уют. Сладкий комплекс семейного бытия, слегка испытанный в далекой юности. Свое жилье.
У Егоровны было все. Проблема квартирная решена была еще 20 лет назад. На другом конце балтийского советского побережья Егоровна имела кооперативную квартиру. Бурное молодое десятилетие было результативным. Большой рыбацкий босс оценил тогда ее молодую преданность и сделал Егоровне добрый подарок.
В придачу к квартире Егоровна имела маленький домик не подалеку от нынешнего места работы. Сей домик Егоровне полагался уже не как сексэпильной даме - все прошло. Домик был приложением к должности.
Будь Егоровна лет на 15 моложе - Лаврентию и мечтать бы было нечего о вхожей в начальственные спальни девице. Увы, Егоровна как-то слишком резко увяла. И в таком виде была неприятна внешне. Бывает. Иногда внешняя непривлекательность человека компенсируется добротой души. В случае с Егоровной внешность и то, что мы зовем душой - были одинаково отталкивающими. Увы, Лаврентий узнал об этом не сразу...