Еще с начала прошлого века, на границе Базков и Белогорки, жила семья работящих казаков Ермаковых. Жили средне, не богато ни бедно, одним словом в достатке. Трудились на своем наделе до седьмого пота, от зари до зари. В семье, как и повсюду на верхнем Дону правили старики, казачьих обычаев держались строго, в строгости и в труде воспитывали детей и внуков. Отдыхали только по святым праздникам. Пахали, сеяли, убирали небогатый урожай, растили скотину и домашнюю птицу. В 1896 году родился наследник, назвали Харлампием в память о деде. Мальчишка рос шустрым, смекалистым, но балованным страсть. Надоели соседи с бесконечными жалобами на его «подвиги», то в курник залезет, поснимает чужие яйца, то выбежит на середину двора телешом и пляшет, чертова болячка. Однажды привязал к хвосту собаки, жестяную банку, да гонял её по всему хутору. Одним словом проказник и сорвиголова. Пороли его часто, как сидорову козу, но никакая порка не помогала.
Подрос, стал видным парнем, косая сажень в плечах, чуб вихрастый да волосы черные кудрявые. Не стало от него покоя хуторским девкам, портил их напропалую, где придется, где приглянется, только перья летели.
Особливо он любил это дело на сеновале, аромат от сена, одна беда репейники к заднице норовят прилепиться, да мухи с оводами донимают. Грехов у него на душе было, как на паршивой собаке блох. Только стариков и тягали к хуторскому атаману, а там драли такие магарычи, что потом чихалось долго всей семье.
Спасенье пришло неожиданно, началась война 1914 года. Харлампия снарядили на службу справно, купили хорошего коня трехлетка, нарядное седло, шашку, казачью обмундировку. Глянули на него и ахнули, чудо казак, красивый, статный хоть куда. Долго как тени бродили по хутору девки, с опухшими от слез глазами, да что поделаешь, война не мать родная.
Воевал Харлампий справно, геройски. Навешали ему два георгиевских креста и медаль, дослужился до старшего урядника. Где то в Польше подцепил себе смазливую девку. Долго не соглашалась она покидать родную сторонку. Но Харлампий соблазнил её тем, что сказал, есть дома у него лавка, а под лавкой кабаки. Сдалась полячка. Привез её на Дон глубокой осенью. Скинули деревья свой багряный наряд, только грозди спелых ягод на рябинах яркими пятнами привлекают пролетающих птиц. Скирды скошенного сена уже давно перекочевали к станичникам на сеновалы.
Дожди уже не часто окропляли землю, только осины стояли взъерошенные, словно озябшие, от наступивших осенних холодов. Дни уже были серые, промозглые. Дивились на красу её хуторяне, и дружно стали звать девку полячкой, так и прилипла к ней накрепко это прозвище.
Осмотревшись немного, полячка однажды спросила Харлампия: - Гда же твоя лавка и кабаки, почему не кажешь? А он ей со смехом гутарит: - милаха сидишь ты на лавке, а под лавкой кабаки, большие, круглые тыквы. - Так, что ни какого обману, все как обещал. Долго горевала полячка, потом смирилась, любила мужа дюже. А он поколачивал её частенько по пьянке, учил уму разуму, как и все хуторские казаки, а однажды чуть не зарубил её шашкой, так и жили…
14.10.1996 г. Валентин Александрович Алейников
(редакция А.Н. Алейникова)
Картинка их интернета