ГЕРМЕНЕВТИКА И БЛАГОЧЕСТИЕ УИЛЬЯМА ПЕРКИНСА
Брайан Наджафур
Введение
В Книге Деяний апостол Павел в Ефесе говорит о том, как Бог совершил его руками особые чудеса (1). Его известность была настолько велика, что многие пытались подражать ему. Семь сыновей Скевы сделали вывод, что если Павел мог изгонять бесов именем Иисуса, они могли бы тоже это сделать. Но когда они столкнулись с бесноватым, демон ответил им: «Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто?». Если эти еврейские заклинатели были неверующими, то реакция демона по отношению к ним часто не отличается от ответа большинства современных протестантов, когда они слышат имя Уильяма Перкинса. Многие сегодня говорят: мы знаем Лютера, Кальвина, даже Эдвардса и Уэсли, но кто такой Перкинс? Для многих будет сюрпризом, что в XVII веке влияние Перкинса среди английских протестантов и пуритан колониальной Америки соперничало с Лютером и Кальвином (2).
Если мы обратимся к жизни и наследию Перкинса, то убедимся, что он не нуждается в рекомендациях. Роберт Бартлетт указывает, что в английском протестантизме он не менее влиятелен, чем Кальвин (3). Джонатан Лонг утверждает, что за 44 года своей жизни Перкинс «сформировал суть пуританского богословия и оставил четкий след в Англии и Новом Свете (4). Уильям Халлер оценивает вклад Перкинса так: «Нет книг, о которых можно было бы сказать, что они чаще находились на полках последующих поколений проповедников, и имя их автора чаще повторялось в пуританской литературе» (5). Причину такого признания Перкинса в его эпоху и далеко за ее пределами лучше всего обобщил Лонг, говоря: «Гений Перкинса состоял в его способности сделать поразительные выводы из богословия Реформации и изложить их языком среднего человека елизаветинской Англии» (6). Возможно, наиболее заметный вклад Перкинса состоял в приложении богословия к жизни верующих, что особенно очевидно в его работе «Искусство пророчества». В этой книге Перкинс требует центральной роли проповеди в служении и предлагает полные принципы герменевтики и применения библейского текста, а также характеризует нужду проповедника в святости жизни. Прежде чем изучать герменевтические практики Перкинса и их связь с его наставлениями в личном благочестии, определим значение того и другого для жизни и деятельности Перкинса.
По словам самого Перкинса, толкование – это «раскрытие слов и заявлений Священного Писания с целью выведения их единственного, полного и естественного смысла» (7). Единственный, полный и естественный смысл библейского отрывка – вот движущая цель Реформации (8). Таким образом, Перкинс отказывается от католической практики выяснения четвероякого смысла Писания: буквального, аллегорического, тропологического и анагогического (9).
Источником жизни и творчества Перкинса стало то, что он был пуританином. Эрвин Р.Гейн говорит, что понятие пуританства, появившееся в Англии 2-й половины XVI в., относится к протестантскому недовольству официальной религией. «Это была ультраконсервативная попытка сделать протестантизм еще более протестантским и менее католическим» (10). Пакер делает вывод, что «пуританизм был сердечным движением, страстно связанным с Богом и благочестием» (11). Кроме того, как отметил Айронви Морган, главное для понимания пуритан – это уяснить, что «они были проповедниками прежде, чем кем-то еще» (12).
Это сочетание пуританской страсти к Богу и благочестию с ревностью в проповеди позволяет полностью определить характер пуританской набожности. Относительно последней Джеральд С.Брауэр утверждает: «Когда пуритане говорили о благочестии, они четко знали, что они имеют в виду. Они легко могли бы принять определение благочестия Оксфордским словарем: «привычное почтение и послушание Богу» или «преданная религиозность». Благочестие пуритане понимали как «существенную религиозность, лежащую в основе всякого религиозного послушания, действий и достоинства. Это был источник пути поклонения, его стиля и содержания, и всякого религиозного действия частного и общего… Благочестие было для пуритан корнем всего» (13).
Послушание Богу и преданность, характерные для пуританской набожности, можно увидеть в подходе Перкинса к проповеди. Хотя наши работы не возродят огромное влияние Перкинса, хотелось бы, чтобы его влияние на пуританское благочестие и герменевтику, и характер методологии его проповеди были оценены по достоинству теми, кто столкнется с этой мощной фигурой даже впервые. Поэтому мы рассмотрим здесь корреляцию между значением личного благочестия для Перкинса и его герменевтической практикой, выраженной в теории его проповеди. Для этого мы сначала представим его краткую биографию, а затем рассмотрим предпосылки его герменевтики.
Жизнь Уильяма Перкинса
Перкинс родился в 1558 г. в Уорвикшире, умер в 1602 г. Его жизнь почти совпала с царствованием Елизаветы I, и скончался он за несколько месяцев до ее смерти. Юность Перкинса прошла в «безрассудстве, сквернословии и пьянстве» (14). Он поступил в 1577 г. в Колледж Христа в Кембридже, но по-прежнему оставался в нечестии еще некоторое время. В Кембридже он пережил драматичное обращение, которое началось, как говорят, тогда, когда при нем некая женщина заявила непослушному ребенку: «замолчи, или отдам тебя вон тому пьяному Перкинсу» (15). Бог использовал этот случай, чтобы побудить Перкинса бежать ко Христу за спасением. Джоэль Бике и Рэндалл Петерсен резюмируют, что, возродившись, Перкинс «отказался и от изучения математики, и от магии и оккультизма, чтобы засесть за богословие» (16). Вскоре Перкинс встретился с Лоуренсом Чадертоном, который стал его наставником и личным другом. Перкинс и Чадертон встретились с группой людей, которые создали в Кембридже «духовное братство», придерживавшееся кальвинистских и пуританских убеждений (17). В то время Кембридж был не просто местом, где имело место влияние пуританского богословия; Перкинс начал в нем служение всей своей жизни (18).
Что касается учения Перкинса, то оно было измененной кальвинизмом схоластикой, которая сформировалась под влиянием французского философа и логика Пьера Рамуса (1515-1572). Дональд Мак-Ким признает всепроникающее влияние рамистской философии как важнейшее для всех попыток реорганизовать диалектику и логику (19). Рамус стремился упростить категории Аристотеля в аргументы или понятия. Метод, следовательно, был для Рамуса термином, обозначающим упорядоченную презентацию темы. Перкинс и другие пуритане, утверждает Мак-Ким, воспользовались философией Рамуса и рассматривали ее как «важный инструмент в различных богословских начинаниях» (20). Говоря о применении рамистского метода Перкинсом в его «Искусстве пророчества», Бике и Петерсен предположили, что Перкинс заимствовал у Рамуса метод, «ориентируя его на практическое применение, а не на спекулятивную теорию, и это дало ему навыки, позволившие стать популярным проповедником и богословом» (21).
По сути Перкинс предложил учение, позволявшее не только значительно углубить наше понимание, но и поставившее в центр внимания работу Писания со всей жизнью человека. Подготовка в Кембридже дала ему возможность создать в этом городе влиятельное служение. В 1580 г. Перкинс получил диплом бакалавра, а через два года в возрасте 24 лет стал научным сотрудником колледжа, получив в 1584 г. степень магистра. Он начал свое служение с проповедей в местной тюрьме, которую посещал каждую субботу, чтобы проповедовать заключенным. Милостью Божией его проповеди привели многих ко Христу, и это стало известным во всем городе. Многие приходили послушать Перкинса, и его слава как проповедника распространилась на весь край, а также в университете. Со временем Перкинс стал проповедником в церкви св. Андрея, где он служил до своей смерти (22). Его проповеди описывались как «весь Закон и все Евангелие. Это был редкий случай, когда столь духовный человек был так же одарен как проповедник» (23).
Перкинс обладал исключительным даром через свои проповеди приводить грешников к надежде только на Христа. Хотя мы можем лишь очень кратко описать здесь его жизнь, отметим несколько вещей, которые позволят нам понять связь между его личным благочестием и герменевтикой. Во-первых, возрождение, как его понимал Перкинс с его особым вниманием к обращению спасаемых грешников, приводило к изменению всей личности. Хотя его личный опыт возрождения позволял ему быть терпеливым и милосердным к обращаемым, он настаивал, что их жизнь должна целиком измениться по Евангелию. Во-вторых, проповедь Евангелия была для него основным средством привлечения к этому изменению. Перкинс утверждал, что проповедь имеет двоякое значение – она привлекает избранных и отгоняет волков (24). В-третьих, его кальвинистское богословие было обручено с жизненным опытом. Бике и Петерсен пишут, что он «отказывался описывать отношения между суверенитетом Бога и ответственностью человека как антагонизм, но считал эти вещи «друзьями», которые не нуждаются в примирении (25). Бог суверенен и, тем не менее, человек ответствен за свои действия. Наконец, все эти факторы вели к глубокому приложению Слова в проповеди Перкинса. Он стремился донести до своей паствы, что она живет вне истины Писания.
Теперь от этих кратких наблюдений перейдем к герменевтике Перкинса, в частности, по его «Искусству пророчества».
Герменевтика и гомилетика Перкинса
Герменевтика и гомилетика Перкинса не могут быть разделены, и их близость лучше всего видна в его классической работе «Искусство пророчества», изданной по-латыни в 1592 г. и посмертно по-английски в 1606 г. Пол Шефер так описывает эту специфически пуританскую книгу: «Пророчество было елизаветинским термином для обозначения проникновенной проповеди, которая не только изъясняла бы учение, но и обличала грех и превозносила Бога суверенной благодати» (26). Как мы уже сказали, пророчество и проповедь Писания имели для Перкинса двоякое значение: она играла важнейшую роль в собирании Церкви из избранных и в то же время отгоняла волков от паствы Господа. Перкинс объяснял это так: «Проповедь есть пробуждение души, которое покоряет наш своевольный ум и изменяет от нечестивого и языческого образа жизни к жизни в христианской вере и покаянии» (27). Таким образом, целью правильной интерпретации является Евангелие, которое обращает от языческой жизни к жизни в благочестии. Лонг утверждает, что проповеди Перкинса «в значительной степени имели целью вновь разжечь в людях веру, и в этом и состояла для него важность проповеди в служении» (28). Синклер Фергюсон замечает: «Перкинс выделяется в постреформационной истории Церкви в Англии из-за огромного влияния его проповеди на поколения проповедников Евангелия» (29). По словам Перкинса, есть два аспекта пророчества: проповедь Слова и общественная молитва, и это также две обязанности служителя (30). Перкинс тратит большую часть своих книг на изложение обязанностей служителя и проповедника. В конечном счете герменевтика для него имеет решающую роль в провозглашении.
Герменевтика
Перкинс перечисляет пять задач подготовки толкования. Последняя для него является самой важной: «Мы должны искренне просить Бога в молитве, чтобы Он открыл наши слепые глаза к смыслу Писания» (31). Как мы сказали, Перкинс определял толкование как раскрытие подлинного смысла Писания. Он говорит, что «главный Толкователь Писания – это Святой Дух. Тот, кто принимает Им закон, является лучшим и самым высоким его толкователем» (33). Поскольку зависимость от Святого Духа позволяет найти единый и полный смысл любого отрывка, Перкинс уточняет, что подготовка к толкованию состоит из двух частей: это «толкование прямого смысла отрывка и упорядочение его изложения» (34). В интерпретации отрывка есть три подчиненных средства, помогающих проповеднику понять его смысл: аналогия веры, конкретный контекст и сравнение с другими отрывками (35). Шефер кратко суммирует понимание интерпретации Перкинсом: «Перкинс считал, что речь идет не только о том, что правило веры очерчивает границы толкования, но для постижения истинного смысла необходимо рассматривать каждый отрывок в свете его литературных и исторических обстоятельств, в христианской этике любви и при сопоставлении с другими местами, которые могут прояснить смысл» (36).
Изложив необходимые средства интерпретации, Перкинс обращается к тому, что он называет принципами изложения Писания. Он говорит, что мы имеем дело с текстом, к которому необходимо подходить в зависимости от характера отрывка. Он имеет в виду такие характеристики, как места аналогичные и простые либо загадочные и темные. Относительно первых Перкинс говорит: «Если естественный смысл слов согласуется с контекстом отрывка, то это и есть собственно прямой смысл» (37). Отметив необходимые средства для интерпретации отрывков, Перкинс переходит к вопросу о включении текста в жизнь народа Божия. Он проводит различие между собственно толкованием и делением текста, говоря о «праве определять, каким образом Слово наставляет народ Божий» (38). Он утверждает, что есть два элемента правильного деления – разрешение или выведение. Разрешение для Перкинса – это раскрытие в отрывке различных доктрин (39), которые могут быть сформулированы не только прямо, но и косвенно (40). Говоря же о выведении, Перкинс утверждает, что «доктрины могут быть выведены из отрывков лишь тогда, когда они реально есть в них, и они должны вытекать из подлинного смысла Писания. В противном случае мы выведем любое учение из любого места в Библии» (41).
Деление в Писании включает также его применение. Применение для Перкинса – «это искусство, посредством которого учение, правильно выведенное из Писания, прилагается к обстоятельствам места, времени и людей в собрании» (42). Другими словами, он видит необходимость не только вывести доктрины из текста, но и обеспечить их воздействие на слушателей. Он продолжает: «Основной принцип применения – это излагает ли соответствующий отрывок закон или Евангелие. Ибо, когда Слово проповедуется, закон и Евангелие работают по-разному. Закон являет болезнь греха и вместе с тем активизирует его, но он не дает средств от греха. Однако Евангелие не только учит нас тому, что должно быть сделано, оно также дает для этого силу Святого Духа. Когда мы возрождаемся, мы получаем необходимую нам силу верить в Евангелие и делать то, что оно заповедует. Закон, таким образом, изначален в порядке учения, и лишь за ним приходит Евангелие» (43). Когда мы различаем, говорит ли отрывок о законе или о Евангелии, сила Святого Духа работает в слушателях, не только чтобы дать верующим жизнь, но и чтобы они смогли повиноваться истине. Таким образом, вера и послушание Слову являются необходимыми следствиями вести, действующей силою Святого Духа. Как утверждает Перкинс, Слово может проповедоваться правильно, но только если Святой Дух действует со властью, чтобы повлиять на слушателя, может проявиться вера вести или послушание ей. Говоря о работе Святого Духа в применении Слова, Перкинс выделяет семь различных способов этого применения, соответствующих различным духовным условиям (44).
1.Первое состояние, по Перкинсу – это люди неверующие и в то же время невежественные и необучаемые, не знающие Слово и не готовые получить его.
2. Второе состояние принадлежит тем, кто понятлив, но невежествен. Катехизис – лучшее средство для наставления таких людей.
3. Есть люди, у которых есть знания, но никогда не было смирения. Перкинс говорит: «Печаль ради Бога есть горе из-за греха просто потому, что это грех» (45). Чтобы разжечь печаль ради Бога, должен быть изложен закон. После того, как закон выявил грех, Евангелие должно быть «проповедано таким образом, чтобы Дух Святой действенно работал для спасения. Тогда происходит обновление людей, когда они начинают мочь делать то, что угодно Богу, и Дух в самом деле производит в них печаль ради Бога и покаяние ко спасению» (46). Опять же, и здесь закон предшествует Евангелию, чтобы работа Духа во спасении грешников была действенной.
4. Следующим является духовное состояние тех, кто уже смирился. Важное значение имеет здесь то, частичное ли это или полное смирение.
5. Те, кто уже верит, должны быть научены и Евангелию, и закону. Так как освящение является прогрессивным, верующие, чтобы не злоупотреблять милостью Божией, должны часто размышлять о клятвах закона.
6. Шестое духовное состояние образуют те, кто отпал. Здесь, по словам Перкинса, помощь может состоять или в наставлении в учении, или в обращении ко Христу.
7. И, наконец, типичная ситуация в общине такова, что она состоит из верующих и неверующих. Опять же, закон и Евангелие должны быть изложены с пониманием того, что они по-разному действуют на тех и на других.
Таковы духовные состояния людей, которых мы учим Писанию. Прежде чем говорить о методе проповеди Перкинса, представим последний момент приложения его герменевтики. Перкинс очерчивает разницу между умственным и практическим применением. С одной стороны, есть умственное применение, которое «имеет дело с умом и включает в себя доктрину или обличение» (47). С другой – есть практическое применение, которое «связано с образом жизни и поведения и включает в себя научение и исправление» (48). Таким образом, Перкинс говорит о применении Писания и относительно ума, и относительно образа жизни. Он предлагает подлинное новаторство, говоря: «Мы не должны пытаться излагать учение каждому по каждому поводу, но только тем, к кому оно может быть надлежащим образом применено через опыт и наставление Церкви. Наше наставление должно быть тщательно избрано и его надлежит ограничить немногими, чтобы те, кто слышит Слово Божье, не были перегружены изложением огромного числа его применений» (49). Таким образом, Перкинс, хотя и настаивает на личном применении Слова, предостерегает паству от большего, нежели она в состоянии переварить. Его осторожное и старательное обращение со Священным Писанием привело его к мощной и проникновенной проповеди.
Гомилетика
Перкинс кратко обрисовывает задачи проповеди.
1.Ясное чтение текста канонических Писаний.
2. Объяснение его смысла по принципу «Писание толкует Писание».
3. Выделение нескольких пунктов доктрины из простого смысла отрывков.
4. Если проповедник одарен на это – применение разъясняемой доктрины к жизни и практике общины через простую речь (50).
Томас Ф.Меррилл считает, что Перкинс «делал акцент на простые фразы, и главным качеством его проповеди была общепонятность». «Как проповедник Перкинс видел свою главную задачу в объяснении Слова в чистом виде» (51). Проповедь Перкинса известна как «простой стиль» (52). Его важность для действенности проповеди он резюмирует в своем толковании на Послание к Галатам, где говорит, что речь идет о таких вещах, как:
1.Истинная и правильная интерпретация Писания, его текста как такового.
2. Собирание и изложение по Писанию «полезных доктрин».
3. Применение доктрины для наставления или преображения жизни. «Это проповедь, которая имеет власть» (53).
Этот стиль проповеди стал обычным для пуритан, и это было не просто объяснение Писания. Д.С.Ален, комментируя стиль Перкинса и его методологию проповеди, замечает, что этот «простой и практичный стиль был определен тем, чего не хватало проповеди, а также тем, в чем она нуждалась. Он избегал заваливания общины цитатами из святых отцов или повторения Библии на латыни и греческом. Перкинс учил, что проповедь на неизвестных общине языках отвлекает внимание проповедника от главного содержания его дела – обличения греха неверующих (1 Кор.14.22). Такого рода проповедью мы не чтим Христа и не спасаем души» (54).
Перкинс стремился чтить Христа, и потому он поставил проповедь в центр общинного поклонения. Характеризуя важность проповеди для пуритан, Роберт Бартлетт сказал: «Почтение к Библии вело к почтению ко всему ее учению. Тем самым проповедь превращалась в важнейший аспект поклонения. Научение содержанию Библии было гораздо важнее, чем ритуал. Слово Божие стало центральным, и слушание и толкование его содержания являлось кульминацией богослужения… Такая проповедь не была благочестивой речью, как в Церкви Англии, но хорошо подготовленным толкованием Писания, доступным людям и связанным с их повседневной жизнью» (55).
Изложение Писания и применение его к жизни слушателей заняло центральное место среди целей проповеди Перкинса. Поэтому, рассуждая о целостном смысле отрывка, выводя из него доктрину и прилагая ее к жизни слушателей, Перкинс ставил эти задачи всякий раз, выходя на амвон. Порицая литургические акценты англиканства, Бартлетт резюмирует: «Целью пуритан и пилигримов было направить свое служение к определенным задачам и найти руководство в исполнении обязанностей жизни. Этот этический аспект придавал пуританской проповеди силу и делал ее проповедью обращения… Обращая сильное внимание на этику, эта проповедь подчеркивала, что христианский путь требует дисциплины. Моральное послушание требовалось от всех, кто приходил в Церковь» (56). Акцент на этическое и моральное применение давал пуританской проповеди не только ее содержание, но и конкретные жизненные задачи. Требование морального послушания означало, что проповедь составлялась на простом и понятном английском, а не была ученым словоблудием (57).
Лонг говорит об уроках, которые можно извлечь из проповеди Перкинса. «Во-первых, Перкинс справедливо утверждал, что обновление служения и служителей должно начинаться с кафедры» (58). Бог кормит Своим Словом Свой народ. Церковь «величайшим образом нуждается в проповедниках, а не в абстрактных богословах… Снижение качества проповеди всегда идет рука об руку с упадком духовной жизни и всего дела Церкви» (59). «Вт-вторых, как ни различны времена и культуры, мы испытываем проблемы, удивительно схожие с Перкинсом» (60). Лонг продолжает: «Если наша проповедь сегодня хочет быть эффективной, она должна представить неизменное Слово Божье в меняющемся мире людей. Недостаточно быть библейски подкованным, проповедник должен также быть в состоянии точно чувствовать духовный пульс людей, которым он проповедует. Перкинс всегда стремился проповедовать реальному миру» (61). «В-третьих, должна быть восстановлена не только проповедь, но весь порядок служения» (62). Для Перкинса проповедь должна была быть ясной и простой, позволяющей Библии говорить самой за себя.
Мы рассмотрели герменевтику и гомилетику Перкинса. Он был методичен, пытаясь понять смысл Писания, но прост в желании донести этот смысл современным ему слушателям. Как ни осторожен был Перкинс в своем методе толкования, он прежде всего был озабочен тем, чтобы довести истину Писания до своей паствы. Высоко оценивая кропотливую герменевтику Перкинса и его неизменный акцент на личное применение Писания, мы сможем соотнести позицию этой знаковой пуританской фигуры с неизменным акцентом на личное благочестие.
Уильям Перкинс и благочестие
Фундаментальным моментом для герменевтики Перкинса, его провозглашения и личного благочестия был его взгляд на Бога. Толкуя Ис.6 о необходимости страха Божия и изумления для служителя, Перкинс говорит: «Чем больше страшатся служители и чем больше они сжимаются под созерцанием величия Бога и своей слабости, тем больше вероятность того, что они действительно призваны Богом и назначены для достойных целей в Его Церкви» (63). Библейски здоровый взгляд на Бога имеет важнейшее значение для личного благочестия. Наша жизнь должна отражать это надежное представление о Боге в проповеди. Брук пишет: «Г-н Перкинс был столь благочестивым и образцовым в своей жизни, что само зло не могло упрекнуть его характер. Как его проповедь была просто комментарием на текст Библии, так вся его жизнь была лишь комментарием на его проповедь» (64). Для Перкинса отделение проповеди от жизни было немыслимо. Если его справедливо считают верным интерпретатором Писания, то в равной мере он учил о праведном образе жизни проповедника Писания. В комментарии на Евр.11 он подчеркивает серьезность святой жизни служителей: «Ибо есть двойное наставление: в слове и в деле» (65). Иными словами, утверждает Перкинс, проповедник учит и по Библии, и всей своей жизнью. Кроме того, он комментирует: «Недостаточно для него учить и проповедовать устно, то есть добрым учением, но к этому он должен проповедовать делом, то есть доброй жизнью; его вера, его ревность, его терпение и милость и все остальные добродетели должны сопровождаться плачем о своих грехах и призывом к людям не стремиться уподобляться ему, ибо если он тщательно практикует в своей жизни то, о чем говорит, его добродетель признает потомство по его кончине» (66).
Таким образом, Перкинс считал, что проповедник должен сначала сам жить святой жизнью, прежде чем он сможет призывать других к благочестию. Реальная проповедь – это вся его жизнь, а не только слова. «Установив приоритет жизни, - отмечает Ален, - Перкинс лишь развил свое применение Библии к повседневности» (67). Ален прав в оценке Перкинса: «Его целью было не меньшее, чем святая реформация характера» (68). Лонг описывает проповедь Перкинса как «достойный мост между Словом и миром». Перкинс «с величайшей страстью связывал доктринальное учение с запросами своих современников, и это привело к созданию самой обширной связи христианства с повседневной жизнью, какую когда-либо видели англичане. Целью всех его проповедей и писем было культивировать богобоязненность и преданность сердец своих слушателей» (69).
Чтобы развивать эту преданность в других людях, необходимы, как отмечает Перкинс, две вещи – сокрытие человеческой мудрости и явление Духа (70). Несмотря на то, что проповедник должен хорошо чувствовать себя в своем кабинете, содержание его проповеди и языка не должно быть стремлением щеголять своими знаниями. Кроме того, говоря о явлении Духа и силы (1 Кор.2.4), Перкинс утверждает, что «когда служитель Слова являет это, все, даже не знающие Евангелия и неверующие, признают не столько то, о чем говорит проповедник, сколько то, о чем говорит Дух в нем и через него» (71). Перкинс утверждает, что это явление Духа непременно проявляется в речи или жестах. Перкинс утверждает, что речь выражает благодать в сердце (Лк.4.22, Иоан.7.46) (72). Он говорит: «Благодать делает святым сердце и жизнь – непорочной» (73). Святость сердца и непорочность жизни имеют для Перкинса важное значение для проповеди по многим причинам (74). Святость проповедника включает в себя целый ряд элементов: добрую совесть, внутренний смысл проповедуемого учения, страх Божий, любовь к людям, достойное уважения постоянство, честность, серьезность, правдивость и умеренность. Даже если проповедник способен понять библейский отрывок, если его жизнь не являет истину на деле, он недостойный служитель и будет судим Богом.
Для понимания сути пуританского благочестия у Перкинса важна герменевтическая функция рамизма. Перкинс настаивал на динамическом единстве между богословием и этикой. Мак-Ким показывает сходство между Рамусом и Перкинсом, приводя цитаты из обоих авторов. Для Рамуса богословие – это «искусство благой жизни», для Перкинса – «искусство блаженной жизни для Бога». Акцент пуритан на существенное единство богословия и этики был совершенно ясен для Перкинса. Как говорит Мак-Ким, «для Перкинса надлежащее учение ведет к надлежащей жизни. С другой стороны, никто не сможет жить подлинно нравственную жизнь, не будучи наставлен в правой вере. На протяжении всей своей деятельности Перкинс настаивал на этическом приложении всех богословских доктрин. Без этого, как он был убежден, богословие не имеет никакого прочного значения» (77). Иными словами, для Перкинса правильная доктрина выражается в правильной жизни. Богословие есть или этика, или развлечение для гостиной. Правильное богословие не даст верующему ничего хорошего, если оно не станет образом жизни. Бике говорит, что влияние Рамуса на Перкинса было прежде всего практическим. Он объясняет: «Задачей логики была классификация понятий, чтобы сделать их легче воспринимаемыми. Это делалось методом упорядоченного представления субъекта» (78). Методы организации понимания и памяти переносятся Перкинсом в проповедь и, таким образом, в благочестие. Его озабоченность методом была «прежде всего не ради самих знаний, но ради их удержания для применения к жизни» (79). Другое влияние рамизма проявилось в «простом стиле» проповеди Перкинса. Вся пуританская проповедь может быть охарактеризована именно как стиль, простой ради практичности. Мак-Ким резюмирует: «Богословские доктрины собирались и излагались по Писанию, но приложить их должен был сам проповедник» (80). Важность же личного применения учения Писания рассматривалась Перкинсом именно рамистски, с дихотомическим разделением применения умственного и практического (81).
Если умственное применение включало в себя наставление в доктрине (2 Тим.3.16-17) (82), то практическое - связано именно с исправлением жизни (83). Томпсон правильно отмечает, что «использование рамистского метода здесь состояло именно в том, что он был теоретической основой, с помощью которой духовенство подчеркивало в своих проповедях необходимость изменений в жизни и поведении общины. Доктринальные истины должны были быть преобразованы в обращение душ и их последующий рост в благочестии. Перкинс считал, что библейское понимание Бога суверенной благодати и предопределения жизненно важно для утешения и уверенности. Если предопределение опытно постигается в душах верующих, то это неотделимо от суверенного предопределения во Христе. Это суверенное предопределение было не холодной и суровой доктриной, но фундаментом, на котором мог быть построен опыт веры». Это было конкретное приложение опыта к слушателям (84).
Центральное место в проповеди Перкинса занимала не только связь с богословской истиной, но конкретный путь, которым эта истина влияет на повседневную жизнь. Если интерпретация предназначена для провозглашения Евангелия, то обучение богословской истине служит обращению.
Заключение
Целью данной работы было изучение взаимосвязи между герменевтической практикой и личным благочестием у Перкинса, а также соотношение того и другого с его гомилетической теорией. Жизнь Перкинса находилась под сильным влиянием кальвинизма и рамистской философии. Каждый из этих факторов способствовал тому, что Перкинс стал тем человеком, которым стал. В рамизме Перкинс нашел метод не только для оказания помощи в усвоении изученного материала, но и для его применения. В кальвинизме он почерпнул возможность найти единый и целостный смысл отрывка. Кроме того, он сделал вывод, что надежная доктрина приводит к воодушевленной христианской жизни. Для Перкинса герменевтика, гомилетика и благочестие были тремя ее необходимыми частями. Понимание смысла текстов с акцентом на их применение, а также обеспечение истинного послушания Слову были для Перкинса неразделимы. Если современные евангелисты знают Лютера, Кальвина и Эдвардса, то им не мешало бы знать и такую фигуру, как Перкинс.
1 Деян.19.11-20 ( New American Standard Bible, 1995).
2J. C. Alain, “William Perkins: Plain Preaching,” Preaching (1996): 42. Paul R. Schaefer, “The Art of Prophesying by William Perkins (1558-1602)” in The Devoted Life: An Invitation to the Puritan Classics, eds. Kelly M. Kapic and Randall C. Gleason (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 2004), 38, говорят о Перкинсе как об одном из самых читаемых проповедников своего времени и самых влиятельных богословов елизаветинской эры. Автор приводит множество резонов тому, что влияние Перкинса нельзя переоценить и сегодня, однако дефицит переизданий его трудов и краткость его жизни не способствуют его известности среди современных верующих ..
3Robert M. Bartlett, The Faith of the Pilgrims: An American Heritage (New York: United Church Press, 1978), 292.
4Jonathan Long, “William Perkins: „Apostle of Practical Divinity,;” The Churchman 103 (1989): 53. Long, Ibid., 55-6, объясняет ошеломляющее влияние Перкинса тремя факторами: «Во-первых, Перкинс смог популяризировать богословие. Во-вторых, он был не только популярен, но и поразительно глубок. Он стремился связать Писание со своим временем и эпохой. В-третьих, влияние Перкинса коренилось в его комбинации реформатского богословия и пуританского благочестия». Как Лонг подчеркивает далее, Перкинс был прежде всего апостолом практического благочестия. «Целью его проповеди и сочинений было возделывать благочестие и сердечное посвящение в своих слушателях. Перкинс стремился наставлять простых ремесленников жить для Бога так же, как и кембриджских ученых” (Ibid., 57).
5 Цит. по Long, Ibid., 55.
6Ibid., 57.
7William Perkins, The Art of Prophesying. Carlisle, PA: The Banner of Truth Trust, 2002. Для определений герменевтики см.: Graeme Goldsworthy, Gospel-Centered Hermeneutics: Foundations and Principles of Evangelical Biblical Interpretation (Downers Grove, IL: IVP Academic, 2006), 25.Вкратце Голсуорси говорит: «Функцию герменевтики можно обозначить как попытку перекинуть мост между текстом и его миром и читателями или слушателями с их мирами. Мы пытаемся навести этот мост потому, что ищем применения значений библейского текста к себе, людям XXI века (Ibid., 27). В другой работе, Walter C. Kaiser, Jr., Toward An Exegetical Theology: Biblical Exegesis for Preaching and Teaching (Grand Rapids: Baker Book House, 1981), 44, автор определяет герменевтику как науку об интерпретации. Как Кайзер говорит далее, «единственной задачей толкователя является прояснить насколько это возможно то, что автор имел в виду, и поставить текст под этот своего рода экзамен. Его работа – представить текст как он есть» (Ibid., 45, italics original). Robert H. Stein, A Basic Guide to Interpreting the Bible: Playing by the Rules (Grand Rapids: Baker Books, 1994), 17, так характеризует герменевтику: «Слово, стоящее за греческим термином herm;neuein, означает просто средство объяснить или истолковать… Термин «герменевтика» описывает практику или искусство интерпретации».
8Kaiser, Toward An Exegetical Theology, 44.
9Perkins, The Art of Prophesying, 26. Он говорит, что «образ четвероякого понимания Писания должен быть убран и сокрушен».
10Erwin R. Gane, “The Exegetical Methods of Some Sixteenth-Century Puritan Preachers: Hooper, Cartwright, and Perkins- Part I,” Andrews University Seminary Studies 19 (1981): 21.
11J. I. Packer, A Quest for Godliness: The Puritan Vision of the Christian Life (Wheaton, IL: Crossway Books, 1990), 28. В более детальной манере Пакер говорит, что «пуританизм был прежде всего движением за церковную реформу, пастырское и духовное обновление и благовестие, и вдобавок к этому – прежде всего в силу своей ревности по славе Божией – также мировоззрением, целостной христианской философией, протестантским облагороженным Средневековьем, а в терминах духовности – реформированным монашеством без монастырских стен и облачений» (Ibid.). Perry Miller and Thomas H. Johnson описывают пуританский образ жизни в работе: The Puritans, vol. 1 (New York: Harper & Row Publishers, 1965), 1-63.
12 Цит. по Packer, A Quest for Godliness, 37.
13Jerald C Brauer, “Types of Puritan Piety,” Church History 56 (1987): 39. Брауэр признает четыре фундаментальных измерения пуританского благочестия – номизм, евангеликализм, рационализм и мистицизм; для их характеристики см.: Ibid., 44-58. Michael A. G. Haykin в книге The God Who Draws Near: An Introduction to Biblical Spirituality описывает христианский смысл понятия «духовности» в связи с работой Святого Духа (xix). Сам этот термин есть калька с латыни, spiritualitas, что происходит от латинского spiritus, Хайкин выводит этот термин из древнего анонимного автора, говорившего о «жизни в согласии со Святым Духом» как истинной духовности, или, как продолжает Хайкин, речь идет о «жизни в теснейшей связи со Святым Духом и Его работой».
14Joel R. Beeke and Randall J. Pederson, Meet the Puritans: With a Guide to Modern Reprints (Grand Rapids: Reformation Heritage Books, 2006), 469.
15Benjamin Brook, The Lives of the Puritans, vol 2 (1813; reprint, Morgan, PA: Soli Deo Gloria Publications, 1996), 129.
16Beeke and Pederson, Meet the Puritans, 469.
17Ibid.
18Long, “William Perkins,” 53, affirms that it was at Cambridge that the course of his life was shaped and molded.
19Donald K. McKim, “The Functions of Ramism in William Perkins; Theology,” The Sixteenth Century Journal 16 (1985): 508.
20Ibid. Метод Перкинса вытекает из его «золотой цепи», сводящей всю позицию по предопределению в единую диаграмму .
21Beeke and Pederson, Meet the Puritans, 471.
22Brook, The Lives of the Puritans, 129-30 (the information about Perkins; preaching and ministry is summarized from these pages).
23Ibid., 130.
24Perkins, The Art of Prophesying, 3. См. D. M. Lloyd-Jones, The Puritans: Their Origins and Successors: Addresses Delivered at the Puritan and Westminster Conference 1959-1978 (Carlisle, PA: The Banner of Truth Trust, 1987), 381, автор признает двойную цель проповеди как характерную для пуританского учительства в целом.
25Beeke and Pederson, Meet the Puritans, 473.
26Schaefer, “The Art of Prophesying by William Perkins (1558-1602),” in The Devoted Life: An Invitation to the Puritan Classics, eds. Kelly M. Kapic and Randall C. Gleason (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 2004), 39.
27Perkins, The Art of Prophesying, 3.
28Long, “William Perkins,” 53.
29 Цит. поSinclair B. Ferguson, The Art of Prophesying, ix. Это предисловие к переизданию «Искусства пророчества» Перкинса .
30Perkins, The Art of Prophesying, 7.
31Ibid., 25.
32Ibid., 26.
33Ibid.
34Ibid., 25.
35Perkins, Ibid., 27, кратко резюмирует три основных средства толкования. Аналогия веры суммирует Писание на основе двух элементов – веры и любви. Контекст отрывка должен быть прояснен следующими вопросами: кто говорит, к кому, о чем, когда, в каком месте? В последнюю очередь необходимо сравнение с другими отрывками с целью прояснить более темные места.
36Schaefer, “The Art of Prophesying,” 46.
37Perkins, The Art of Prophesying, 30.
38Ibid., 48.
39Ibid.
40Ibid., 49.
41Ibid., 51.
42Ibid., 54.
43Ibid.
44 Семь различных состояний суммируются в Art of Prophesying, 56-63,
45Perkins, The Art of Prophesying, 58.
46Ibid.
47Ibid., 64.
48Ibid., 65.
49Ibid., 68 (italics added).
50Ibid., 79.
51Thomas F. Merrill introduction to William Perkins, William Perkins: 1558-1602: English Puritanist: His Pinooer Works on Casuistry: ‘A Discourse of Conscience’ and ‘The Whole Treatise of Cases of Conscience,’ ed. Thomas F. Merrill (Netherlands: B. De Graff, Nieuwkoop, 1966), xvi.
52Long, “William Perkins,” 56, говорит: «Со времен Реформации Перкинс стал первым англичанином, давшим серьезные наставления по гомилетике. Он видел настоятельную нужду в обновлении пастырства через простой стиль проповеди» Gane, “The Exegetical Methods of Some Sixteenth-Century Puritan Preachers: Hooper, Cartwright, and Perkins” Part II, 107, говорит, что Перкинс «сделал толкование через проповедь общедоступным. Для него цель толкования проповедником состояла в объяснении фразы за фразой в их непосредственном контексте, с последовательным применением всего постигнутого в Писании к проблемам англичан XVI века». Это никак не противоречило простоте стиля, но было лишь иным путем выразить ту же цель и достичь простого смысла текста, доступного для современных слушателей.
53William Perkins, A Commentary on Galatians, ed. Gerald T. Sheppard (New York: Pilgrim Press, 1989), 140-41.
54J. C. Alain, “William Perkins: Plain Preaching,” Preaching (1996): 43.
55Bartlett, The Faith of the Pilgrims, 251. Horton Davies, “The Puritan and Pietist Traditions of Protestant Spirituality,” Worship 39 (1965): 601, описывая значение проповеди в пуританском поклонении, говорит, что проповедь «восходила от сакраментального уровня к явлению Христа Воплощенного, Распятого, Воскресшего и Вознесенного, ради утешения избранных».
56Bartlett, The Faith of the Pilgrims, 252-53.
57Ibid., 254.
58Long, “William Perkins,” 58.
59Ibid.
60Ibid.
61Ibid.
62Ibid.
63Perkins, The Calling of the Ministry in The Art of Propheysing (Carlisle, PA: The Banner of Truth Trust, 2002), 128.
64Brook, The Lives of the Puritans, 134.
65Perkins, A Commentary on Hebrews 11, ed. John H. Augustine (New York: The Pilgrim Press, 1991), 22.
66Ibid., 22 (курсив
67Alain, “William Perkins: Plain Preaching,” 44
68Ibid.
69Long, “William Perkins: „Apostle of Practical Divinity,;” 56
70Perkins, The Art of Prophesying, 71.
71Ibid., 72.
72Ibid.
73Ibid.
74Ibid., 72-3. В целом святость для проповедника включает: 1) приложение учения и понимания Слова на практике, чтобы проповедник пережил то, чему он учит, в собственной жизни, 2) благочестие не есть простое понимание Слова, но сердце проповедника обязано иметь свои чувства и внутренний опыт, 3) Бог отвергает благочестивые речи, не связанные с благочестивой жизнью, 4) слова и жизнь наставника не могут противоречить друг другу, и 5) служитель будет отвергнут тайно или явно, если он не стоит благочестиво пред Святым Богом.
75Ibid., 74.
76McKim, “The Functions of Ramism in William Perkins; Theology,” 508.
77Ibid., 508-09.
78Beeke, “William Perkins on Predestination and Preaching,
Бике говорит об «обручении богословия и личного благочестия у Перкинса в его понимании суверенной благодати Божией в предопределении Beeke, Ibid., добавляет, что «оказывая внимание прежде всего возрождению душ и их возрастанию в благочестии, Перкинс верил в библейскую реализацию Божией суверенной благодати предопределения, которая дает духовное утешение и уверенность. Он был убежден, что предопределение работает в опыте в душах верующих, и это неотделимо от суверенной благодати Христовой. Суверенное предопределение – это не холодная доктрина, это основание, на котором строится опыт веры».
79 См.Brad Thompson, “Directory for the Publique Worship of God Throughout the Three Kingdoms of England, Scotland, and Ireland” in Liturgies of the Western Church (1961; reprint Philadelphia: Fortress Press 1988), 363-66, в целом такая форма проповеди была церковно санкционирована Вестминстерской ассамблеей в 1644 г. 80McKim, “The Functions of Ramism,” 511.
81Perkins, The Art of Prophesying, 64.
82Ibid.
83Ibid., 65.
84Thompson, “Directory for the Publique Worship of God,” 511.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn