7.
- Сейчас придет санитар, - уверенно заявил Крокодил, - Мы сделаем вид, что я по-прежнему пристегнут. А ты начинай пускать слюну. Желательно с пузырями. И глаза закати.
Гамлет кивнул. Кажется, он догадался, что задумал Крокодил.
- Санитар сразу кинется к тебе, - продолжал Крокодил, - Наверняка подумает, что ты вот-вот коньки отбросишь. А я тем временем вскочу и долбану его судном. Вряд ли он окажется мастером кунг-фу и успеет что-нибудь сделать прежде, чем я его вырублю.
- Хороший план, - одобрил Гамлет.
- Не торопись, парень, - осадил его Крокодил, - Эти твари-санитары все время парами ходят. Так что в дверях будет еще один архаровец, на случай внезапного буйства. У него будет шокер. Однозарядный. У тех, кто с буйными работает, у каждого шокер имеется. И этот, второй, наверняка разрядит свой шокер в меня.
Гамлет не на шутку испугался. Крокодил – человек пожилой. Сердце наверняка слабое. Шокер может и убить его. Маловероятно, конечно - это же все-таки больница, а не тюрьма. Но все-таки…
Крокодил заметил его испуг и махнул рукой:
- За меня не бойся. Меня шокером по два раза в неделю усмиряют. Я в местной тусовке – первый парень. Да и вообще…Загнусь, и хрен с ним. Давно уже пора. Ладно, слушай дальше. До самого последнего момента, до тех пор, пока меня шокером не долбанут, лежи и выдавай на-гора слюну с пузырями. Чтобы все натурально было. Чтобы ни происходило, лежи и пускай пузыри. И на происходящее – ноль реакции. А вот как только я вырублюсь, быстро хватай заряженный шокер на поясе того санитара, которого я огрею судном и…Стоит объяснять дальше?
- Все понятно, - ответил Гамлет, - Так тебя Бог послал, чтобы ты дал мне шанс отсюда сбежать? И все? Никаких чудес?
- А это все – не чудо? Не наглядный пример Божьего Промысла? – возмутился Крокодил, - Атеист ты хренов…Господи, ну неужели меня стоило воскрешать ради такого идиота?
- Нет, конечно, это чудо. Но я думал, что ты всех молниями поразишь, а Нэнни подаришь долгую и счастливую жизнь.
- Ну, насчет молний, это не ко мне, - Крокодил засмеялся, - Я – человек маленький, слабенький. Какие мне молнии? А насчет долгой и счастливой жизни, это ты сам постараться должен, - он вдруг посерьезнел и добавил: - Будет тебе и чудо. Только лучше тебе о нем пока не знать.
- Крокодил, скажи, а как там, на том свете? – вдруг спросил Гамлет, - Он ведь все-таки есть, тот свет. Ты же был там.
- Беспокоишься о том, что будет, когда ты умрешь? – усмехнулся Крокодил, - И правильно беспокоишься.
- Так что там? Неужели совсем ничего?
- Я был там не так уж и много, чтобы что-то понять. Из меня сделали палочку-выручалочку для тебя, и снова отправили в жизнь. Я ничего не понял, а просто почувствовал… Понял потом, когда ожил… Короче, представь, что Бог – художник. Он рисует картины: людей, собачек, цветы, дома. Ты живешь, и все это время Он тебя рисует. А когда ты умираешь, если ты ему понравился, вешает на стенку в красивой рамке, и ты живешь вечно в одном мгновении, запечатленном на картине. Если не понравился, просто стирает, и ты исчезаешь совсем. Он может тебя перерисовать, как перерисовал когда-то меня. Может изувечить, по-хулигански пририсовав рожки, хвост и еще что-нибудь в этом духе, и отправить в мусорницу к миллионам таких же изувеченных. А если же ты ему очень понравился, он нарисует тебя еще раз. И еще. И каждый раз это будут новые яркие картины.
- Это что, правда? – удивился Гамлет.
- Не знаю, - пожал плечами Крокодил, - Мне так кажется. Я вообще не уверен, что это не содержание моего бреда. Ну какой нормальный человек скажет, что мы все нарисованы Богом? Только клинический шизофреник, такой, как я.
- Мне кажется, что ты совсем не шизик. Ты – нормальный. Абсолютно. И нимб, кстати, очень тебе идет.
- Спасибо, - смущенно улыбнулся Крокодил и почесал макушку под нимбом, - Ладно, хватит болтать. Сейчас обход уже начнется. Пристегни меня, только чтобы руки и ноги свободно вытащить можно было.
Гамлет застегнул ремни на руках и ногах Крокодила, а сам лег на свою койку и стал копить во рту слюну.
Не прошло и двух минут, как за дверью палаты кто-то принялся звенеть ключами и лязгать замком.
- Удачи, Гамлет, - шепотом пожелал Крокодил, - Счастливой тебе смерти.
Странное какое пожелание…Странное, но своевременное. Гамлет кивнул в ответ. Он просто не знал, чего пожелать Крокодилу, хотя очень хотел сказать ему что-нибудь хорошее.
Когда дверь открылась, Гамлет уже закатил глаза и пустил из уголка рта струйку тягучей слюны.
Вошедший санитар бросил беглый взгляд на смирно лежащего Крокодила и подошел к Гамлету.
- Черт, - выругался он, - Что ему кололи? Он же загнется сейчас.
Он бесцеремонно похлопал Гамлета по щекам, но тот старательно сохранял видимость комы.
- Передоз, кажется, - покачал головой санитар, - Вызови врача.
Второй санитар, стоявший на пороге палаты, принялся громко звать врача – какого-то доктора Эдвина.
И в этот момент Крокодил вскочил. Ни тот, ни другой санитар так и не успели ничего сообразить. Крокодил с оглушительным колокольным звоном обрушил судно на голову санитара, склонившегося над Гамлетом.
Гамлету стоило огромных усилий оставаться спокойным и неподвижным в эти секунды. Санитар повалился прямо на него всей своей тяжеленной тушей. А Крокодил, размахивая судном, кинулся на второго.
Гамлет слышал, как щелкнул высоковольтной искрой шокер, как вскрикнул Крокодил. Рукой он уже нащупал шокер на поясе поверженного санитара и уже готов был ринуться в бой, но знал: еще не время.
Второй санитар вошел в палату, даже не удосужившись закрыть дверь.
- Твою мать, - выругался он. Гамлет услышал, как он отбросил в сторону разряженный шокер, - Питер, ты в порядке?
Питер не ответил: удар у Крокодила получился отменный, и бедолага пребывал в глубоком нокауте.
- Твою мать, - снова выругался санитар и попытался перевернуть Питера на спину. И в это время Гамлет разрядил в него шокер. Санитар даже вскрикнуть не успел.
Выбравшись из-под бурелома из двух весьма габаритных санитаров, Гамлет вскочил на ноги. Хотел было бежать – разум настойчиво подсказывал не задерживаться на месте побоища – но вдруг посмотрел на Крокодила, лежащего на полу в нелепой позе, с подвернутой рукой.
- Спасибо, Крокодил, - сказал ему Гамлет и подхватил его на руки.
Поднять Крокодила с пола оказалось тяжеловато. Весил Крокодил прилично. Но Гамлет понатужился и все-таки уложил его на койку и даже заботливо укрыл одеялом.
- Спасибо тебе, - повторил Гамлет и только после этого, крадучись, выбрался из палаты.
- Не за что, - услышал он за спиной тихий голос Крокодила и улыбнулся, покачав головой: крепкий же старикан, этот Крокодил!
Коридор был пуст. Неведомый доктор Эдвин, которого звал санитар, и не думал появляться.
Вокруг висела глухим пологом мертвая тишина, разбавленная тихим гудением светильников. Гамлет побежал по коридору наугад: он не знал, в какой стороне находится лифт. Мимо мелькали одинаковые двери палат и кабинетов, отличающиеся только номерами, окна, за которыми уже наступил вечер, да люминесцентные лампы на потолке.
Пустой коридор незаметно превратился в другой пустой коридор, потом в третий…И везде – одно и то же. Холодные стены, белый свет ламп и двери. И ни души. Казалось, вся клиника вымерла до последнего человека.
Умом Гамлет понимал, что для него это большая удача. Но чувствовал он себя, словно в морге, и от этого ему было очень неуютно и страшно. Даже собственные шаги казались ему оглушительным грохотом в совершенной тишине.
Никто не поднял тревогу. Никто не бросился за ним в погоню. Словно так и было задумано, словно его побег был санкционирован. Задумываться об этом Гамлет не хотел – от этих мыслей становилось еще страшнее.
Наконец, коридор уперся в красные двери лифта. Гамлет облегченно перевел дух, нажал кнопку вызова.
Пока кабинка лифта медленно поднималась, Гамлет все стоял и настороженно вслушивался в мертвую тишину. Клиника казалась ему готовой декорацией к фильму ужасов: все чисто, аккуратно, пусто – ни звука шагов, ни голосов – ничего. Словно неведомое нечто прошлось по всей больнице, пожрав все живое.
Наконец, двери лифта с громким лязгом разошлись в стороны, гостеприимно открыв Гамлету деревянно-зеркальное нутро кабины. Гамлет даже не вошел, а запрыгнул в лифт и нажал кнопку с номером один.
Лифт неторопливо пополз вниз. Словно издевался над Гамлетом – полз медленно, поскрипывая тросами. Гамлет даже начал прыгать на месте, чтобы заставить лифт двигаться быстрее. Это не помогало – лифт ничуть не ускорился. Но тем не менее Гамлет продолжал прыгать – для собственного успокоения.
Первый этаж встретил Гамлета знакомой мертвой тишиной.
Именно мертвой.
- Морт! – крикнул Гамлет, разорвав голосом тишину на звенящие клочки, - Морт, ублюдок! Это твои штучки! Я понял!
- Ничего ты не понял, - прошелестел тихий шепот Морта по всему пространству опустевшей клиники, - Иди же, я жду тебя…
Внезапно свет погас, и на какое-то мгновение все здание окунулось в непроглядную темень. Гамлету вдруг стало страшно: в темноте он чувствовал себя маленьким, беззубым, голым, уязвимым. Но он все-таки стиснул готовые застучать зубы и принялся нашаривать дорогу в кромешной тьме.
Свет появился так же внезапно, как и погас. Прямо перед Гамлетом вдруг осветился белым люминесцентным светом коридор. Вокруг было все так же темно, и лишь в этом коридоре светили лампы, словно посадочные маркеры на аэродроме.
- Шутник, - усмехнулся Гамлет, - Ты бы еще стрелочки на стене нарисовал. Кровью.
Он, не торопясь, зашагал по освещенному коридору, и за его спиной один за другим светильники гасли, словно настойчиво намекали: назад дороги нет. А впереди зажигались все новые огни, указывая ему путь.
Гамлет уже знал, куда ведет его Морт. И когда освещенный коридор уперся в дверь палаты, он уже догадывался, что там, за дверью.
- Дверь не заперта, - почти ласково шепнула темнота за спиной голосом Морта, - Входи.
Гамлет толкнул дверь, и та легко открылась. За дверью было светло: Морт, как бывалый режиссер придуманных им самим спектаклей, не стал портить красивую сцену отсутствием света.
-Нэнни, - позвал Гамлет прежде, чем войти.
- Гамлет?! – услышал он слабый, но звенящий радостью голос Нэнни, - Это ты?
Гамлет шагнул через порог.
По ту сторону порога оказалась больничная палата. Четыре койки, рядом с каждой из которых стояли громады мигающих огоньками, попискивающих осциллографами аппаратов искусственного поддержания жизни. На трех из них лежали какие-то незнакомые люди, и, кажется, спали. Но только кажется: осциллографы их аппаратов издавали лишь монотонный писк и рисовали непрерывную прямую.
- Морт, за что ты их? – крикнул Гамлет, - Они же не при чем!
Морт не ответил. И Гамлету вдруг стало нестерпимо больно – в душе, или где-то там еще, где обитает совесть, сострадание и прочие бесполезные с точки зрения естественного отбора штуки. Словно это он убил их: еще тогда, давным-давно, когда бросил свой первый вызов Смерти. Словно это он тогда подписал смертный приговор этим и еще многим-многим другим людям, которые случайно оказались или еще окажутся на пути Смерти, пытающейся поставить Гамлета на колени.
На четвертой койке лежала Нэнни, опутанная проводами и шлангами капельниц. Лицо ее было почти таким же белым, как наволочка подушки у нее под головой.
- Кажется, я жива, - слабо улыбнулась она Гамлету, - Странно. Я уже думала, что все…
- Я же сказал, что не отдам тебя, - попытался улыбнуться ей Гамлет, но улыбка получилась какая-то неубедительная, жалобная.
- Настолько хреново выгляжу? – спросила Нэнни, увидев эту попытку улыбнуться.
- Замечательно выглядишь, - Гамлет подошел к ней, взял ее за руку, - Ты как?
- Нормально, - ответила Нэнни, - Почти бодрячком.
Гамлет снова держал ее руку. Не такую теплую, как раньше, и чуть более жесткую, напряженную. Но это все не имело значения. Он снова держал ее руку, и теперь уже не собирался ее отпускать.
- Эти люди…В общем, ты не виноват, - вдруг сказала Нэнни, - Даже не думай об этом.
Гамлет ничего не ответил. Он и рад бы был согласиться с ней, но не мог.
- Нам нужно уходить, - сказал Гамлет, - Ты сможешь идти?
- Попробую, - ответила Нэнни.
Внезапно дверь негромко скрипнула. Гамлет обернулся, словно на выстрел или резкий окрик.
На пороге, привалившись к дверному косяку, стоял Морт.
- Крокодил уже снова умер, - зевнув, сообщил он Гамлету, - И если тебе интересно, он и в самом деле просто шизик.
- А его за что? – спросил Гамлет холодно, хотя внутри все сжалось в плотный комок нестерпимой боли, - Чем он тебе помешал?
- Тем, что помог тебе, - пожал плечами Морт.
Крокодил…Старый, мудрый, добрый Крокодил. Гамлет знал его всего несколько часов. Так почему же хочется плакать навзрыд, почему в горле встал горький комок?
- Ты ублюдок, Морт, - сглотнув горечь, сказал Гамлет, - И если бы я мог, я бы обязательно убил тебя.
- Вся моя проблема в том, что меня убить невозможно, - усмехнулся Морт, - Поэтому мне скучно. Вот, приходится себя как-то развлекать.
Он широко повел рукой вокруг себя, показывая, что он имеет в виду под развлечением.
- Я тебя не боюсь, - сказала Морту Нэнни, - Не такой уж ты и страшный.
- Я совсем не страшный, - согласился с ней Морт, - Я всего лишь Путь Отсюда. Единственно верный путь из этого сумасшедшего мира. Зачем меня бояться? Хочешь – пойдем со мной. Это даже не будет больно.
- Спасибо, - Нэнни покачала головой, - Мне пока и здесь хорошо. Ты ведь единственное, что может ждать вечно. К смерти невозможно опоздать, вот я и не тороплюсь.
- Раньше ты так не думала, - в голосе Морта появились какие-то обиженные нотки, - Раньше ты торопилась, искала меня.
- Теперь мне есть, что терять, - ответила ему Нэнни.
- Что ж, это все равно ничего не меняет, - вздохнул Морт и вдруг оживленно спросил: - Продолжим игру, Гамлет?
Откуда-то издалека, из гулких пустых коридоров раздались тревожащие звуки. Чьи-то крики, шаги, звон бьющегося стекла.
- Это наркоманы, - пояснил Морт, - Я подсказал главарю одной из местных шаек, что в клинике не осталось ни одной живой души, и морфий, промедол и прочие приятные вещи остались без присмотра.
Шум приближался.
- Я им даже подсказал, где искать дорогостоящие аппараты искусственного поддержания жизни, - Морт широко, самодовольно заулыбался, - И даже посоветовал не церемониться с парой случайных свидетелей, если вдруг таковые окажутся.
Он театрально заозирался по сторонам:
- Ай, как нехорошо! Даже шкафа нет, чтобы спрятаться.
И с широкой улыбкой Чеширского Кота растворился в воздухе.
Гамлет взглянул на Нэнни. В ее глазах была растерянность и…Гамлет это ясно видел – в ее глазах была надежда. На него, на Гамлета, на такого беспомощного, но такого упрямого Гамлета.
- Первый этаж, - сказал он, - Идем через окно.
- Идем, - кивнула Нэнни и медленно, осторожно поднялась с койки. Выдернула из вен толстые иглы капельниц, сорвала с себя датчики, - Так лучше.
Они уже собирались открыть окно и вылезти наружу, в спасительную темень, как вдруг окно с пронзительным звоном разлетелось на крупные осколки, и в палату залетел увесистый булыжник.
Следом за булыжником на подоконник взобрался худощавый, похожий на паука парень в потертых джинсах и кожаной куртке.
- Опа, - парень обвел взглядом палату, потом уставился на Гамлета и Нэнни, - Тарантул, кажется, мы банк сорвали!
8.
Я рисовал, словно приговоренный. Трое суток, не смыкая глаз, как в лихорадке – я рисовал. Встал из-за стола, налил себе кофе, сделал бутерброд – и снова рисовать. В сортир – и опять за карандаш.
Что-то в моих рисунках не давало мне покоя. Что-то хлестало, словно плетью. Каждый шаг, каждый вздох нарисованного Гамлета жил во мне, словно это я, а не он жил там, на бумаге, в нарисованном мире.
Наверное, я завидовал Гамлету. Завидовал тому, что он счастлив. Завидовал тому, что он может себе позволить бояться – и не только за себя, но и за Нэнни, которая есть у него, но которой никогда не будет у меня.
Все эти трое суток я не придумывал ничего. Я просто бездумно рисовал и писал. Каждое слово, каждый жест, каждая мысль моих созданий были уже не моими. Это были их слова и мысли. Я переставал быть для них Творцом и Богом. Я становился всего лишь способом их существования.
На четвертые сутки мой организм все-таки победил. Я заснул, свалившись со стула – в последнюю секунду до того, как заснуть, я почувствовал, как больно ударился об пол.
Во сне я видел Гамлета и Нэнни. Во сне они были такими же, как и я. Настоящими. Они держали меня за руки, словно маленького ребенка, и вели куда-то по бесконечно длинной дороге. Они смеялись, что-то мне говорили, а я не понимал их…
Проснулся я от сильного толчка в плечо.
Поначалу я не понял, проснулся ли я вообще. И даже ущипнул себя на всякий случай. А когда осознал, что проснулся, завопил от ужаса.
Оказывается, я сидел на кровати, а передо мной, оседлав мой стул, сидел человек.
Такой же, как я! То есть, не совсем как я, хотя у него было две руки, две ноги и вообще все, что полагается иметь человеку. Кажется, он был старше меня…
Это был другой человек! Человек, появившийся в моем мире! Чужой, страшный, незнакомый – непонятный! Не может быть!
- Что с тобой, Денис? – спросил меня человек, заглянув мне в глаза. Глаза у него были страшные – две бесцветные холодные ледышки.
Он еще спрашивает! Неужели он не понимает, что для меня он сейчас как страшный марсианин для людей из «Войны миров»?
Он протянул ко мне руку, и я невольно шарахнулся от него, прижался спиной к стене, свернулся в тихо воющий от ужаса комок.
- Кто ты? – едва выдавил я из себя.
Мужчина удивленно посмотрел на меня, подняв бровь, потом покачал головой.
- Я – Морт, - сказал он.
Морт? Морт! Смерть, то есть! Неужели он пришел за мной? Неужели я умираю?
- Не бойся, Денис, - тихо сказал Морт, - Это мне впору опасаться тебя. Я не причиню тебе вреда.
- Ты – Смерть? – проскулил я, дрожа от страха. Как же это противно – бояться!
- Ну, в какой-то мере, - на секунду задумавшись, ответил Морт, - Мне казалось, ты знаешь, кто я.
Откуда я могу его знать? Он шутит? Черт возьми, неудачные шутки у этого Морта…Что происходит? Почему он здесь?
- Что с тобой происходит, Денис? – озабоченно спросил Морт, - Только что ты был спокоен и собран, и вдруг – припадок какой-то.
О чем он говорит? Когда – только что? Только что я спал!
- Откуда ты взялся?! – я нашел в себе силы крикнуть, и когда крикнул, стало как-то легче. Не так страшно.
- Пришел, - Морт пожал плечами, - Как и договаривались. Ты же сам открыл мне дверь.
- Ничего я не открывал! – крикнул я снова.
- Неприятность, - внимательно посмотрев на меня, сказал Морт, - Кажется, у тебя с головой проблемы. Нехорошо. Совсем нехорошо.
Он и в самом деле выглядел огорченным.
- У меня еще есть в запасе время, - рассуждая, произнес Морт, - Так что, думаю, не стоит пороть горячку. Я зайду через недельку, и мы поговорим. Постарайся к тому времени взять себя в руки. Помни, я за ценой не постою…
- Объясни мне, что происходит! – взмолился я, чувствуя, что и в самом деле начинаю сходить с ума.
Морт задумался, обхватив ладонью подбородок. Он смотрел на меня, словно на подопытного кролика.
- Слушай, ты не придуриваешься? – спросил он, наконец.
Я замотал головой.
Он вдруг схватил меня за голову, сильно сжал ладонями виски и впился своими глазами-ледышками в мои глаза. Я в отчаянии пытался вырваться, но Морт был необыкновенно силен, и все мои попытки были бесполезными. Он все смотрел в мои глаза, и я чувствовал, что с каждой секундой все глубже впадаю в какое-то странное оцепенение. И уже не было страха, не было растерянности – только глухая серая тоска.
Сколько мы так просидели – я в оцепенении, он – схватив руками, словно тисками, мою голову – неизвестно. Может, час, может, всего минуту. Мне было тоскливо и все равно. Не хотелось ничего совершенно. И мыслей-то в голове никаких не осталось. Лишь слабое осознание своего «я», сидящего на кровати безвольной куклой.
Наконец, Морт ослабил хватку, и оцепенение спало. Понемногу вернулись какие-то эмоции – чувство покоя, смутная беспричинная радость. Страха почему-то совсем не осталось. И удивления тоже.
- Что ты сделал? – спросил я Морта.
- Немного покопался у тебя в мозгах, - ответил Морт, несколько виновато улыбаясь, - Надеюсь, ты простишь меня за такое нарушение твоего прайвэси?
- И что ты там увидел? – поинтересовался я.
- Бардак, - сказал Морт, - Бардак, какого я еще ни у кого не встречал. У тебя там, - он ткнул меня жестким пальцем в лоб, - Тараканы с кулак. Может, даже больше.
- И все-таки? Что конкретно у меня там?
- Раздвоение личности, шизофрения, обширная амнезия – все в комплексе, с общим содержанием весьма логичного бреда. Ты – сумасшедший, уж прости за прямоту. Удивляюсь, почему тебя до сих пор не сдали в психушку.
- А если попроще? – растерянно пробормотал я. Вот это и впрямь открытие! Я – идиот! Шизофреник! Не может быть…
- Проще? – усмехнулся Морт невесело, - Извини, Денис, если я объясню тебе проще, еще больше запутаю. Скажу только: мир, в котором ты живешь, совсем не такой, каким ты его видишь. Он гораздо сложнее, чем ты его себе представляешь. И еще: постарайся вспомнить, что было до того, как ты остался один.
- Но я всегда был один. Сколько себя помню, я был один, вот в этой комнате. И никого больше. Только мои рисунки…
- Хорошая фраза: сколько себя помню. В данном случае, очень правильная. Ты просто не помнишь, что было до того, как ты здесь оказался. А было до этого много интересного, уж поверь мне на слово.
- Расскажи мне, - потребовал я, - Я должен знать.
- Должен – узнаешь, - сказал Морт, - Вспомнишь сам, раз должен. У тебя неделя времени, чтобы вспомнить, кто ты и что ты. Иначе сделки не будет.
- Что за сделка? – спросил я, - Уж это-то мне можно от тебя узнать?
- Самая обычная сделка, - улыбнулся Морт, - Кстати, вот и напросилась первая подсказочка для твоей дырявой памяти. Сделка элементарная: ты проводишь успешную операцию на одном очень важном для всех мозге и получаешь за это все, что захочешь. Когда-то ты здорово умел делать любые операции, Денис. Постарайся вспомнить.
Он поднялся со стула, церемонно поклонился, направился прямо к обитой черным винилом двери. Я уже знал, что он сейчас откроет дверь и уйдет прямо в пустоту, в никуда, а через неделю вернется, как ни в чем не бывало. Вернее, не знал, догадывался. Но был почти уверен, что так и будет.
- Кстати, ты не задумывался, почему так быстро и точно рисуешь? – Морт остановился на пороге, махнул рукой в сторону стола, заваленного рисунками, - Когда-то скальпель был для тебя вместо карандаша, и орудовал ты им гораздо быстрее и точнее. Да, и еще…Я посмотрел на твои рисунки…Тебе там никто не кажется знакомым?
- Нэнни?! – догадался я, - Нэнни! Да, кажется! Я что, ее знал?
- Ее звали несколько иначе, - ответил Морт, - Но рисуешь ты именно ее. Ту, которую ты знал.
Он еще раз поклонился и шагнул через порог – прямо в черную пустоту. Я бросился к двери, захлопнул ее, опасаясь, что пустота ворвется в комнату и проглотит меня без остатка.
В голове все перемешалось.
- Все, я хочу кофе, - сказал я сам себе и вдруг подумал, что фразу эту я где-то слышал – и не один раз. Именно с той интонацией, с которой я произнес ее сейчас. Но где я мог ее слышать? Неужели Морт прав, и я не помню какую-то очень важную часть своей жизни? Неужели мой мир и в самом деле не такой, каким я его вижу?
Неужели я не тот, кем я себя считаю?
С ума сойти можно. Хотя, если верить Морту, я и так сошел с ума.
Включил кофеварку, засыпав в нее двойную дозу молотого кофе. Подошел к столу, заглянул в рисунки.
Нэнни…Я что, и в самом деле когда-то знал тебя? Очень хотелось бы в это верить, но почему-то не верится. Хотя все в тебе кажется знакомым – каждая черточка, каждое слово, каждая твоя мысль. И это вовсе не потому, что я сам тебя нарисовал, вовсе не потому…
В дверь вдруг постучали. Вежливо так, осторожно. Еще вчера меня бы этот стук в дверь испугал до инфаркта, но сейчас, после визита Морта, мне было как-то привычно, даже забавно.
- День посещений, - усмехнулся я сам себе и открыл дверь.
Я ожидал снова увидеть Морта. Надеялся, что он передумал и решил все-все мне рассказать.
Но из пустоты через порог шагнул вовсе не Морт.
На ней были знакомые джинсы и вытянутый свитер крупной вязки. Джинсы были непривычно синими, а свитер – непривычно желтым. Просто я привык видеть ее в серо-белом цвете.
- Нэнни…- пробормотал я, застыв в изумлении.
- Нэнни? – удивилась она, глядя на меня каким-то странным, растерянным взглядом, - Знакомое имя. Но я не Нэнни. Мне можно войти?
Странный вопрос, учитывая, что она уже вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
- Можно, - дав себе зарок ничему не удивляться, ответил я, - Хочешь кофе?
- Кофе? – переспросила она, почему-то улыбаясь, - Кофе – это хорошо. Наверное, я не откажусь.
Я нашел где-то в своих закромах запыленную кофейную кружку – еще одну, запасную. Наверное, она была припасена на случай, если я разобью ту, которой пользуюсь сейчас. Я отмыл ее от пыли, налил подоспевший как раз вовремя кофе – горький, крепкий.
- Меня зовут Катя, - сказала вдруг Нэнни, принимая от меня кружку с горячим напитком, - Кажется, ты называл меня Котенком. Ты помнишь?
Не удивляйся, Денис. Ничему не удивляйся. Не прибавляй в голове тараканов.
- Ты знаешь меня? – спросил я.
- Когда-то знала. Или мне только кажется, что знала, - неуверенно ответила она, - Но мне будет приятно, если ты меня будешь называть Котенком. Имя Нэнни мне совсем не нравится.
- Значит, Катя, - согласился я, - Котенок. Хорошо, Катя, пусть так. Ты откуда взялась?
- Оттуда, - Нэнни, то есть, Катя указала на дверь, - Извини, но точнее сказать не могу, потому что сама не знаю.
- То есть как – не знаешь?
- Очень просто. Не знаю. Знаешь, как бывает? Вдруг просыпаешься где-нибудь на улице, а что было до этого, не помнишь. Амнезия, в общем. Или что-то в этом роде. Но тебя я помню. Не очень хорошо, но помню. Тебя зовут Денис. Я называла тебя Дэн или Диня – по настроению. А еще, кажется, я любила тебя…
- Ты…Что? – я не сразу понял, о чем она говорит, а когда понял, решил, что мне послышалось, - Повтори, что ты сказала?
- Я дура, да? – Катя посмотрела на меня, словно нашкодивший ребенок, которого вполне справедливо поставили в угол, - Я сказала глупость?
- Вовсе не глупость, - успокоил я ее, - Просто скажи это еще раз.
- Я любила тебя, - повторила послушно Катя, - Но это было так давно. Ты меня забыл, верно?
Забыл…Да, забыл. Наверное, Морт не врал, когда говорил об амнезии. Мне и в самом деле предстоит многое вспомнить.
- Прости, но я очень многое забыл, - сказал я Кате, - Мы с тобой, кажется, оба не дружим со своей памятью.
- Денис, я буду дурой, если сейчас засну? – вдруг спросила Катя, - Я очень хочу спать.
Я всегда полагал, что кофе бодрит, но на Катю это свойство напитка, кажется, не распространялось.
- Спи, - ответил я, - Если хочешь, я даже выключу свет.
Катя легла на кровать, обхватила руками подушку.
- Не выключай, - засыпая, сказала она, - Я уже устала от темноты. Пусть будет светло.
- Пусть будет светло…- согласился я.
Она моментально заснула, а я все сидел возле кровати на стуле и боялся пошевелиться. Мне казалось, что любой звук, любое неосторожное движение – и она исчезнет, растает, превратится в галлюцинацию, а я снова останусь один. Я совсем не хотел, чтобы она исчезала.
Совсем-совсем не хотел.