V
Молодые мужчина и женщина соединяют уста и объятие. На мгновения прерывают лишь для того, чтобы сказать друг другу ещё ласковые слова, чтобы снять очередную деталь одежды.
– Ненаглядная… Несравненная… Родная… Бесценная… Желанная… – слышит Присцилла пьянящую речь, после каждого слова с усиливающейся жаждой вновь приникает к волшебным устам, кружащим голову.
Она уже обнажена, кроме украшений лишь изящные туфельки остаются надетыми. На Квинте туника и сапоги. Тунику он быстро снимает, на пару мгновений прекратив лобзание. Сапоги же скидывает нагнувшись, но Муция не отрывает от его рта своего, опуская голову, наклоняясь вместе с ним, выпрямляются они так же, будто со спаянными губами. Чему подмогой были и её руки, удерживавшие вблизи дражайшее лицо. Неземное лобзание восхитительно долго, любящая забывает обо всём, дышит прерывисто, лишь бы упиваться долгожданной страстной нежностью – что ей до воздуха?
Кажется, блаженство и возбуждение столь велики, что не могут быть дарованы просто поцелуем. Но и сам по себе подобный поцелуй способен заставить любую отдаться, и мужские руки дают почувствовать и силу их, и нежность, то прижимая женщину, то скользя по её ухоженной юной коже. И, безусловно, самое важное – это осознание ей и её телом от не могущих насытиться губ до, наверное, кончиков пальчиков так и оставшихся обутыми ножек, осознание, прочувствованное ощущение, того, что это наконец-то он! Он, любимый, желанный, родной! Он, который сам пришёл и сам хочет её!..
Квинт пытается отвести её уста. О Боги! Крепкий мужчина не может справиться со слабой женщиной. Но теперь она отнюдь не слабая – ей придаёт сил её любовь и небывалое наслаждение – словно она припала к источнику слаще амброзии. Тут, не исключено, и Богини позавидуют! Всё же и Квинту добавляет энергии возрастающая страсть – ему нужно большее. Всё так же стоя он поворачивает её спиной к себе, целует волосы, шею, плечики. Губы Присциллы пока не могут остаться без любимого – и покрывают прикосновениями его левую кисть, посасывают холёные пальцы. Но вот и этого объекта поцелуев они лишаются: под её устами, всё ещё жаждущими, оказывается тонкое и очень гладкое пурпурное покрывало. От безысходности патрицианка проводит ртом по этой ткани, цветом и нежностью – пусть отдалённо – напоминающей медоточивые губы, от которых она вынуждена была отпасть.
– Любимый!.. Что?.. Войди же… Я горю, – через вздохи произносит Муция, руками опершись на ложе.
– О Венера! Я любуюсь! Ибо предо мной вожделеннейшая, чудеснейшая в Городе промежность!..
– В чём же дело?.. Родной мой… Прошу… О-о-ох! – вырывается из её груди, когда его пальцы проводят по влажной вЦве. – Да, да! Прошу-у-у-у… – теперь стонет она от того же движения; и ещё, следующий стон: два перста медленно проникают во влЦще, но, раздразнив эту пещерку, несколько раз подвигавшись туда-сюда, покидают её. – Нет, дорогой мой!.. А-а!.. – те же увлажнённые персты входят в аЦс и точно так же, чуть погостив, выходят.
– Чистенькая! Готовилась?
– Любимый, для тебя! Куда ты?
Открыв глаза и повернув головушку, жрица видит, как Квинт делает шаг в сторону, поднимает с пола маленькую коробочку с умащением. Оно оказывается специальным: дорогим и редким ароматным лубрикантом. Веки её снова смыкаются – размыкается аЦс, пронзаемый умащённой гЦкой. За верхней дверкой приотворяется и соседняя, впуская всё те же два перста. Левая ладонь мужчины располагается на женской талии, кончиками пальцев слегка надавливая и поглаживая животик. Первые фрикции, ещё медленные, заставляют её ощущать вожделение и наслаждение посильнее терзавшего алчущий рот. Попка Муции буквально сама по себе начинает подстраиваться навстречу коротким колебаниям Квинта. Она настолько вплотную принимает в себя любимого, что, действительно, ближе их двоих в это время не может быть никого в целом мире.
Нанизаемые горящие чресла полны ощущений. ВЦна ласкаема дарующими чистое тёплое удовольствие перстами. Кроме почти что самопроизвольного подстраивания лядвей также и ладошка Присциллы пытается направлять мужские пальцы ещё глубже внутрь. Промежность приятно проткнута не в одном месте и словно находится в вожделенном плену. Можно сказать и наоборот: жаркий, испытывающий своеобразное наслаждение и маленькую боль – как острая приправа в сладковатом блюде – жаркий аЦс не желает отпускать пленника, тесно проникающего и словно бы делающего ритмичные попытки вырваться. Нет, о нет! Попка жаждет продолжения, новых терзающих пронзаний!
Любимый соединяется с любящей. Уже одно это – осознание этого, осуществление мечты, совершающееся в этой спальне волшебное действо – приносит ей небывалое удовлетворение. Восприятие, полное ощущение, проникающее в самые сердце и разум подтверждают: да! да! это наяву и с ней, она отдаётся мужчине, о котором раньше, на протяжении долгих лет, могла лишь грезить.
Её аЦс растирается изнутри твёрдым, но и таким приятным, точно родным, таким живым и чудесным, пЦсом её дражайшего возлюбленного. Его дивным чЦном, плотно проникающим и изумительнейше наполняющим её плоть чрез необычную «лазейку» – горячую тесную пещерку – женщине даже кажется, что её аЦс готов испытать экстаз.
До этого мужчины, имевшие счастье иметь её в попочку, делали это так же, как с вЦной: им казалось, чем глубже, тем лучше. Но Квинт сумел угадать: частые мелкие движения, колебания буквально на пару-тройку дигитусов – и она готова наслаждаться этим часами!
Постанывания Муции учащаются в такт с толчочками претора, всё усиливающими эту иллюзию – будто маленькая и жаркая, принимающая теперь в себя алчущую часть любимого мужчины дЦчка способна подарить – вот он словно подступает ближе и ближе – оргазм. Торкват, влечение, предпочтение, каприз вкуса которого заставили начать со столь тугих телесных ножен, после довольно продолжительного воздержания – супруга под рукой не в счёт – испытывает наконец настоящую страсть. Эта страсть повелевает им и почти целиком увлекает.
Настолько, что он, невзирая на удерживавшую ручку, вынимает пальцы из вЦща и правой кистью тоже, симметрично левой, ухватывает поясницу выгнувшейся перед ним Присциллы, потягивая её на себя, будто побаиваясь: не сорвалась бы. Но та блаженствует, наполняемая удовольствием, переполняемая радостными эмоциями, вовсе не собирается соскакивать с волшебной пики. Страсть увлекает Торквата. Но не настолько – всё же он великолепный любовник – чтобы закончить сразу и одному. Он останавливается сам и задерживает поёрзывания партнёрши.
– Стой, Муция. Погоди немножко… Ты желанна, ненаглядная моя… Сейчас. Чуточку погоди, родная…
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/03/02/281
-------------------------