[опубликовано в газете "Истоки"]
Бездны неба, дали и пространства…
И поющие лазурью стансы
Красками объятого поэта…
(А.Л.Чижевский)
Александр Рыбаков – представитель старшего поколения уфимских художников. Уже 20 лет его нет с нами. Прожил он немного (45 лет), но многое успел, оставив после себя добрую память и более 500 талантливых работ, часть из которых сейчас хранится в фондах БГХМ им. М.Нестерова.
Александр Артемьевич Рыбаков родился в первом послевоенном году в Сибири, но почти всю жизнь прожил на Урале и, что называется, сросся с ним корнями: большинство его работ посвящено Уралу. Изобразительному искусству он, можно сказать, учился всю свою жизнь: сначала в одной из наших художественных школ, затем – в народной изостудии при Уфимском моторостроительном заводе (где вплоть до самой смерти работал художником-оформителем), а позже, уже в последние годы жизни – в уфимском филиале Московского художественно-промышленного училища им. М.Калинина. Ему повезло с преподавателями и наставниками. Ими для него стали художники Г. В. Огородов, С.А. Литвинов и А.Г. Сагитов. Они учили его серьёзно относиться к творчеству, любить землю, на которой живёшь, внимательно, по-художнически вглядываться в окружающий мир, бережно относиться ко всему живому. Но было у Александра ещё то, чему научить нельзя: редкий природный талант, свой собственный творческий почерк, без чего нет и не может быть настоящего художника, а ещё – широкая душа, которую он щедро вкладывал во все свои работы.
Как-то художник Литвинов записал в своих дневниках: «Слышал мнение о Саше Рыбакове, что «талант большой, но нет царя в голове». А, собственно говоря, нужен ли такой «царь» живописи? Я очень сомневаюсь, считаю, что если такой «царёк» в голове появляется, то он сжирает талант живописца». Наставник одобрял лишённое рационализма отношение к творчеству у Саши: тот писАл как видел, как чувствовал, не гоняясь за популярностью и конъюнктурой и предпочитая в творчестве независимость.
По отзывам его друзей, было в нём что-то «есенинское»: и в его приятной внешности, и в характере, и в творчестве. Русоволосый, светлолицый и светлоглазый, обаятельный, он любил шумные посиделки и коллективные вылазки студийцев на природу, был «душой компании». В нём сочетались общительность и внутреннее одиночество, бесшабашность и деликатность. Он был внимательным к людям, охотно дарил свои работы.
В творчестве он был прежде всего лириком: и как поэт (он немного писАл стихи), и как художник. У него много лирических пейзажей: природу он воспринимал почти чувственно, буквально растворялся в ней, обычно писАл её с натуры: с ранней весны ездил на этюды. В его работах запечатлены мгновения его счастья. «Половодье чувств» - это о нём, о его творчестве. Его весенние картины и этюды с цветущими молочно-белым цветом садами пробуждают в памяти есенинские строки: «Сад полышет, как пенный жар…», дают нам почувствовать «яблонь весеннюю вьюгу». Грустны и поэтичны его осенние пейзажи, где «золотеющая осень, в берёзах убавляя сок.., листвою плачет на песок». А на этюде «Храм» - удивительное, «говорящее» лазурное небо…
У художника был редкий дар колорита и композиции. Мазки в его работах могут быть тонкими и резкими или широкими и размашистыми, но все его работы - пейзажи, натюрморты, портреты и даже небольшие, нередко исполненные во внешне небрежной манере этюды,- это законченные, целостные и убедительные произведения искусства: в них художник выкладывается полностью. Его цветовая палитра часто лаконична и сдержанна, а цвет открыт и ярок. Замечательна игра цвета в деревенском пейзаже «Весна», где изображённое крупным планом крепкое, ещё безлистное дерево переливается всеми цветами радуги в закатных лучах солнца. А в городском пейзаже «Инорс. Красный дом» занимающий большую часть полотна высокий каменный дом буквально полыхает красным «пожаром весны». Художник мог создавать работы даже при помощи всего трёх красок, и при этом они смотрятся серьёзными выразительными картинами.
Следуя своему кумиру – русскому иконописцу Андрею Рублёву, Александр Рыбаков обычно не смешивал краски на палитре, а накладывал их в большом количестве чистыми на холст или картон, часто в качестве грунтовки используя клей: краски сами смешивались и «доходили» уже на месте. Это обеспечивало краскам свежесть, а картинам – долгую жизнь. ПисАл он быстро: ещё до того, как подходил к мольберту, у него уже был полностью сложившийся замысел работы, и дело оставалось «за малым»: запечатлеть…
Как и в колорите, в композиции он полагался на свою интуицию, и она его никогда не подводила. Он смело и свободно, по-своему преобразует пространство и подчас нарушает обычные пропорции предметов ради максимальной выразительности, тем самым добиваясь в ряде случаев философского звучания своих произведений. Его картину со свободной композицией «Улыбка солнца» можно назвать фантастической: знойное лето, раздольные сочные зелёные луга, между которыми вьётся светлая дорога, чудесным образом вдруг превращающаяся в радугу и уходящая в небо. Она словно приветливо приглашает нас в лето. А на небольшой картине «Весна. Берёзы» - маленький краешек земли: на нём – тонкие березки, снег и тетерева. Горизонт полукруглый, и это придаёт картине целостность, и вся она по-весеннему радостно серебрится и звенит. Так же выразительны и смелы пейзажи «Городская окраина» с кривоватыми фонарными столбами и «Янаульская станция» с круглыми, написанными лаконично и почти схематично, но такими узнаваемыми Янаульскими горами. Удивителен осенний пейзаж «Цикорий» с обратной перспективой.
Заслуживают пристального внимания портреты кисти Рыбакова: их у него немного, но все они очень убедительны и достоверны. В них он словно следует заповеди «сотри случайные черты», подчиняя все художественные средства показу характера изображаемого человека. Особенно запоминаются его портреты любимого учителя, руководителя изостудии Г.В. Огородова, первым распознавшего в нём талант. Интересен его большой портрет во весь рост, написанный с натуры в 70-е годы: на нём учитель сидит в профиль на стуле и рассматривает работу одного из своих учеников. Он изображён артистично, как старый интеллигент и энергичный человек с одухотворённым, умным и добрым лицом; за стёклами его очков – внимательные глаза художника. Необычен последний портрет Огородова, небольшой по размеру (на нём изображена только его голова), написанный серебристыми красками на чёрном фоне по памяти уже после смерти учителя в самом конце жизни художника. Здесь учитель словно возникает из небытия и хочет что-то сказать…
Судьба Александра Рыбакова была драматична: он рано, ещё во младенчестве, лишился отца, при жизни не получил признания, страдал наследственной болезнью сердца, от которой умер в расцвете лет. На одной из его последних картин «Белые птицы» на фоне тёмных, мрачных деревьев от серой озёрной воды поднимаются, взмахивая крыльями и стремясь взлететь в небо, большие белые птицы. Эта пронзительная картина – как символ его недолгой жизни и светлого, устремлённого ввысь, творчества.
При жизни у художника не было персональных выставок: в те годы с ними было весьма проблематично. После его смерти (у него не было семьи) его квартира перешла к домоуправлению. Его работам грозили гибель и забвение, но этого не произошло: друзья- художники из уважения к таланту, позабыв про свои личные амбиции, решили сохранить его творческое наследие и показывать его на выставках. Может быть, существует какой-то «высший отбор», по которому по-настоящему талантливые произведения остаются для истории в сохранности и доходят до людей вопреки всему? И тогда случайности оказываются неслучайными, и обязательно находится тот, кто понимает, как ценны эти работы, и что людям ну просто необходимо их знать…
За последние годы состоялся уже целый ряд персональных посмертных выставок Александра Рыбакова, имевших неизменный успех у зрителей. Наверное, действительно «большое видится на расстоянии». И вот уже в работах других художников порою замечаешь рыбаковские цветосочетания, рыбаковские композиции…
Давно ушёл от нас художник. А душа его осталась – в творчестве.
Всё встречаю, всё приемлю,
Рад и счастлив душу вынуть.
Я пришёл на эту землю,
Чтоб скорей её покинуть...
(С.Есенин)