Глава 7
В какой-то момент мы с Вандой договорились связать свою жизнь брачными узами и когда сказали об этом её сёстрам, те возражать не стали.
Ванду я привёл к нам домой в один из майских дней, ещё до перехода на работу в райком, и познакомил со своими родителями. Особых эмоций по этому поводу они не выказали. Но когда дней через десять мы вновь пришли к нам домой, и я сказал, что мы надумали пожениться, отец пробурчал что-то невразумительное, а мама почему-то встревожилась и открытым текстом со свойственной ей прямолинейностью заявила:
— Мне кажется, что жениться рановато, и вообще...
Очень уж мне не терпелось стать взрослым и самостоятельным. Я так до сих пор и не знаю, чего такого отрицательного, чего я не смог по неопытности тогда рассмотреть, увидела мама в Ванде. Отвергла её как человека — и всё тут. Не внял я советам моей мамы, и в июле мы поженились. Родительского благословения, понятное дело, не было, и на дне бракосочетания они отсутствовали. Свадьба была, прямо скажу, очень скромной, присутствовали в основном родные со стороны Ванды и несколько человек из райкома, с которыми я по работе был наиболее знаком.
К этому времени одна из сестёр Ванды — хроменькая белокурая Людмила — из Ермака уехала жить в Белоруссию, а Макаров и Евгения четырёхкомнатную квартиру разменяли на две двухкомнатные и одну из них подарили нам. Наша квартира располагалась на четвёртом этаже в том же доме, где находилась и предыдущая квартира, только в другом подъезде. Собственно, свадебный вечер мы делали уже в новой квартире. Небольшой коридорчик, маленькая кухня, две смежные комнаты — так выглядела наша типичная «хрущёбка». Окно одной комнаты своим видом выходило на парк, за которым простиралась казахстанская степь, а другая комната — с балконом — окном выходила во двор, сюда же смотрело и кухонное окно.
Дом был не сильно старый, но квартира оказалась в очень запущенном состоянии: пришлось делать ремонт. Здесь впервые в жизни я увидел несметные полчища тараканов. Их оказалось так много, что когда я ночью внезапно включал на кухне свет, первой мыслью было: «Кто же это семечки тут рассыпал?» Через несколько мгновений «семечки» разбегались, и только из под кастрюль, испуганно шевеля усами, выглядывали те, которые не успели спрятаться. Так и не сумели мы вывести тараканов.
Ванда оказалась хозяйкой не очень расторопной: грязная посуда порой оставалась в раковине немытой до утра, забытый в кастрюле суп нередко покрывался плесенью. Возможно как хозяйка Ванда была молодая и неопытная, но чувствовалось - кухню она не любила: иногда случалось ходить обедать в столовую даже с ней вместе.
С первых же дней я начал обустраивать квартиру. Купил простенькие гардины, что-то вроде стальных струн, на которые мы повесили дешёвые занавески. Поскольку книги любил с детства, то и первой мебелью, появившейся в квартире, стал книжный стеллаж, сделанный мной из стальных трубок и деревянных полок. Стеллаж получился высокий, до самого потолка и имел восемнадцать полок, расположенных в три ряда по шесть штук. Трубки я покрасил белой и чёрной краской под «берёзку», получилось довольно красиво. Кроме небольшого количества книг, на полках громоздилась всякая всячина: и часы, и одеколон, и вазочки, и даже утюг.
Ванда работала медсестрой в кожно-венерологическом диспансере при городской больнице. Работа серьёзная и ответственная: все заболевшие гонореей, сифилисом и другими опасными болезнями в городе и районе проходили через это учреждение. Иногда мы с Вандой шли по городу, и она мне потихоньку кивком показывала (возможно, нарушая врачебную этику) на того или иного «гонерика», стоявшего у них на учёте.
Ванда работала обычно в дневную смену, но были случаи, когда она выходила работать во вторую смену и даже в ночь. Приходя с работы, шумно делилась со мной своими впечатлениями и нередко с восторгом рассказывала, как тот или иной молодой врач восхищался её фигурой, волосами. Я жене доверял и не придавал особого значения этим словам.
Помню, как-то в августе, в один из тёплых выходных дней, мы всем музыкальным коллективом со своими жёнами пошли купаться на пляж. С собой взяли вина, еды. Кто хотел — подкреплялся, кто хотел — купался, было весело. После купания я вышел из воды и лёг загорать, а Ванда продолжала плавать. И вдруг вижу, как к моей молодой супруге подплыл наш барабанщик Вагиф и стал с ней заигрывать: то брызнет на неё водой, то пытается поднырнуть. А та — то хи-хи, то ха-ха. Потом черноволосый барабанщик подхватил её на руки и понёс из воды, а Ванда продолжала заливаться смехом, и ни одним движением не выказала хоть какого-то возмущения беспардонным действиям не совсем знакомого человека. Такое её поведение меня сильно покоробило, я потом тактично сделал ей замечание, на что она сильно обиделась и дня два дулась на меня. Это была одна из первых серьёзных размолвок, начавших расшатывать наши взаимоотношения.
Работая инструктором райкома комсомола, я как челнок носился по району, проверяя комсомольские организации в совхозах и рабочих посёлках, при этом инструктировал местных комсоргов, привозил им распоряжения руководства райкома, помогал готовить отчётно-выборные комсомольские собрания. Вернувшись из командировок, я тут же бежал в ДК на репетиции ансамбля. Я понимал, что дома нахожусь мало, но чтобы иметь зарплату, приходилось вертеться. Ванда этого не хотела понимать, в семье постоянно возникали конфликты. Я по природе человек неконфликтный — не тронь меня, другого не трону. У Ванды же в природе было кого-то поучать, кого-то напрягать, порой по совершеннейшим мелочам. Меня эти конфликты выбивали из колеи, чувствовал дома я себя дискомфортно.
*****
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/29/2132