"Все мы спицы в колесе жизни!"
На лавочке возле калитки сидела босоногая девчонка, с торчащими в стороны косичками, щурилась на ласковое солнце, дарящее свое тепло людям, пробивая насквозь густую листву деревьев, и гладила устроившегося у нее на коленях котенка. Лицо было щедро забрызгано солнечными чернилами веснушек.
Ей 12 лет.
«Ленка! - где ты там, окаянная!»-кричит с крыльца бабушка Настя, - «А ну егоза, принеси-ка воды!».
Ленка резво вскочила на ноги, стряхнув котенка на скамью, метнулась на веранду, подхватила весело звякнувшее ведро и ринулась к колодцу, находящемуся в трех избах от их дома.
Бетонные кольца, поставленные вертикально и врытые в землю образовывали колодец, который наполнялся студеной водой из подземного ключа. Вода в нем была прозрачная как слеза и ледяная как будто из арктического ледника.
Внутри темно, только где-то внизу поблескивает таинственное отражение голубого-голубого неба.
Ленка наклонилась над обрезом колодца и звонким девчачьим голосом аукнула в темноту, которая тут же отозвалась глухим эхом.
Девчонка радостно рассмеялась, быстро набрала воды и потащила ведро к дому.
Они с девчонками сидели на пригорке у рукотворно выкопанного озерца, кое -где заросшего камышом, грелись на солнышке, обсуждали свои девчачьи проблемы и искоса наблюдали за мальчишками, возящимися на берегу, разматывающими свои удочки, проверяющими крючки, осматривающими старую лодку-плоскодонку, стоящую на приколе у берега.
Среди пацанов выделяется один, одетый в спортивные, закатанные до колен штаны, и в белую, обтягивающую худую мальчишечью спину майку.
Ленка стала выделять его среди остальных мальчишек недавно, когда заметила, как сладко ворохнулось сердчишко, когда он случайно, проходя мимо нее в магазине задел плечом, и оглянувшись на нее пробормотал что- то извинительное.
Ей уже четырнадцать.
Косички уже не косички, а косы, и не торчали задорно в стороны, а аккуратно заброшены за спину. Из голенастого птенца она стала превращаться в угловатого подростка. Щедрая россыпь веснушек начала блекнуть.
Весело звенит школьный звонок, призывая мальчишек и девчонок скорее покинуть душные классы, и понестись домой, переодеться, и выбежав за околицу деревни отдаться на волю солнечному, весеннему и радостному дню. Малышня услышала этот призыв, и веселой, галдящей стаей вырвалась из дверей школы на майский простор.
Лена не торопясь, прошла коридором школы и вышла на улицу. Миновала школьную калитку и увидела в конце улицы Сережку, который, прогуляв последний урок, поджидал ЕЕ.
Поравнявшись с ним, Лена царственно кивнула головой, разрешив ему проводить ее ну и заодно донести до дома нелегкий портфель.
Они солидно, не спеша, шли по деревенской улице и молчали. Болтать о чем - то бесцельно уже не по годам, взрослые люди все же, им уже по шестнадцать, а говорить о том, о чем говорить хочется - еще рано…..
А сказать хочется о многом, о том, как сладко заходится сердце, пропуская удар, когда она видит его, сидящего через две парты от нее в классе, как немеют руки и ноги, когда она видит его задорную улыбку, как…….много чего хотелось бы сказать, но…
И все это не высказанное, проливается слезами в девичью подушку темной, весенней, сладко пахнущей черемухой ночью.
Наступала пора цветения природы, наступала пора неизведанных чувств и невысказанных желаний. Наступала светлая пора зарождения любви.
Их провожали всей деревней, пели песни, плясали, пили водку… Парни уходили в армию. Парни клялись в любви, заглядывали девушкам в глаза с тайной надеждой - "Дождетесь ли?".
А на дворе стоял злой год начала войны в далеком, никому из простых людей не нужном Афганистане, который уже собрал свою первую и кровавую жатву, и уже в Союз из этого Афганистана летели черными воронами похоронки. Все об этом знали, но старались в слух не говорить. Что же делать - время такое.
Веснами, зимами мелькнули и пропали вдали осенними листопадами и ясными летними днями два года. Письма от Сережи приходили не часто, но она знала, что он жив, не ранен, служит где то под Кандагаром.
И вот, в один из теплых майских дней, на основной трассе остановился автобус, старенький рейсовый "ПАЗик", из которого на асфальт шагнул высокий, плечистый парень в десантной форме, лихо заломленном берете, с черным пластмассовым "дипломатом" в руках.
На груди значки "ВСК" (военно-спортивный комплекс или как его называли "бегунок"), значок гвардии и белый парашют на синем, эмальном фоне. А чуть выше алеет звездочка, с кругом по середине, в котором изображен солдат с винтовкой на перевес, орден "Красная звезда" .
Лена стояла у края поля, подходящего к шоссе. Увидев Сергея, бросилась к нему со всех ног. Не добежав нескольких шагов остановилась, качнулась в его сторону и с криком раненной птицы бросилась парню на грудь, обвив шею руками и заливая слезами гордую десантную форму. Он стоял обнимая Лену и бережно, успокаивающе гладил по спине, приговаривая -"Ну что ты, что ты, ведь вернулся же".
На их свадьбе гуляла, как водится почти вся деревня. Пели, плясали, пили. Кто-то из девчонок завистливо вздыхал, глядя на счастливую пару, красавицу невесту, краснеющую от каждого крика "Горько!!!" и смущенно улыбающегося жениха.
Отгремела, отгуляла свадьба, и начались будни.
Совхоз дал молодоженам дом, где они стали обживаться. Сергей пошел работать на комбайн, ну а Лена на молочную ферму, на приемку молока.
Катится жизнь. Им уже по тридцать два. За это время родились две смешнющие девочки, Люба и Катя, которые радовали своих родителей звонким смехом и непосредственными детскими выходками.
Над страной шумели перемены, отмечаемые очередной сменой руководства совхоза, изменением вида денег, появлением многих нулей на ценниках в единственном деревенском магазине. Но это мало затрагивало их мирок любви и согласия, где каждое движение рук, глаз, поворот головы говорил о их любви друг к другу.
Зима-лето, зама-лето.
Вот уже девчушки пошли в школу, стали гордыми первоклашками, а вот и восьмой, выпускной класс. А вот и пришло время решать - куда идти учиться.
Люба направилась в Москву, поступать в Политехнический, а Катя с Ленинград (тьфу ты, в Санкт-Петербург) в Сельскохозяйственный институт.
Летом на каникулы приехали дочери со своими, как они теперь их называли, "бойфрендами". Парни вроде неплохие, сами тоже из деревень. Попав в привычную обстановку все порывались помочь Сергею по хозяйству, где поддержать, где подать, где подправить. Да мало ли дел в собственном подворье. Оба парня глянулись Сергею и Лене, и они тихо радовались за дочерей.
Прошло время, и Катерина первая порадовала родителей внуками. Сергей, усмехаясь в пышные усы, теперь звал Лену, Ленушку, не иначе как "бабуля".
"Бабуля! Я пришел!", "Бабуля ! я на работу!", но сам при этом не забывал огладить "бабулю" по теплому уютному боку. Она же в свою очередь стала звать его дедом.
Через некоторое время и Люба сподобилась, родила своего первенца, так что дед получил гордое звание "дважды дед".
Жизнь катилась своим чередом. Сергей заматерел, стал статным мужчиной с гордым разворотом плеч, только вот седина предательски осыпала виски, отмечая прожитые годы, переживания, мелкие неурядицы, беспокойство за детей и внуков.
Елена Тимофеевна тоже изменилась, превратившись в уверенную в себе женщину, которой все по плечу и со всем она может справится. Казалось что со всем...
Лето выдалось жарким. Где-то рядом горели леса, заволакивая округу гарью и дымом, сизая пелена висела над деревней и днгем и ночью не давая дышать полной грудью. Даже ночная прохлада не приносила ожидаемого облегчения. Сладковатая копоть оседала в легких.
По деревне с быстротой молнии разнесся слух - огонь направляется в их сторону, грозы превратить в пепелище их деревню. Руководство ООО, в которое преобразовался их совхоз, и районное начальство кинуло клич: -"Все на борьбу с огнем", и мужики в очередной раз, не требуя ничего взамен, подставили свои руки и спины, покрывая безалаберность, халатность и казнокрадство начальства, у которого как выяснилось, пожары тушить было нечем. Добровольцам раздали лопаты, топоры, какие то приспособления для борьбы с огнем, загрузили в машины и увезли.
Его привезли в деревню на следующий день. Черного, обгоревшего, еще пахнущего дымом пожарища, но не живого. Водитель, пряча глаза рассказал, как они отсекали огонь от сушняка, пытались выкопать траншею к озеру, что бы преградить путь огню, но шквал огня перепрыгнул по вершинам, загудел, закрутился огненным смерчем, отрезая их от воды, где еще можно было спастись. Сергей вместе с Дмитрием, соседом и другом, кинулись к стоящему "ГАЗ-66", что бы, посадив мужиков в кузов, попытаться вырваться из огненного кольца, но здоровенный объятый пламенем сухой ствол, стоявший рядом с машиной вдруг дрогнул, и рухнул прямо на Сергея, сбив его с ног и придавив своей тяжестью. Дмитрий с мужиками сумел ствол отвалить, но было уже поздно.
Рыдал духовой оркестр, черные галки кричали над кладбищенскими соснами, как бы провожая в последний путь достойного человека, кавалера ордена "Красной Звезды", "дважды деда" и незаметного героя мирного времени, закрывавшего своей грудью свою семью от всяческих невзгод, и принявшего смерть за свою деревню.
Молчаливая толпа постепенно разошлась. Проходя мимо Елены, каждый старался высказать соболезнования, выразить сочувствие, предложить помощь, но она стояла в окружении дочерей и их мужей, ничего вокруг не видя и не чувствуя. В душе образовалась зияющая, высасывающая душу и внутреннюю силу пустота. Перед глазами был серый хомлик подсыхающей, недавно вывороченной земли, и обелиск, на котором с фотографии улыбался Сергей, белозубо и озорно, улыбкой двадцатипятилетней давности.
Черные мысли как упрямые мулы торили в душе темную тропку, выпуская из -под запрета мысли, одна чернее другой - "Что же теперь?, Зачем же теперь жить, если не стало ЕГО? Самого дорогого и любимого человека, после дочерей и внуков?".
Но все когда ни будь проходит. Черные мысли отступили под натиском заботы дочерей, внимания зятьев, смеха и возни внуков, и она поняла - "Жить стоит ради них !!!".
Погожим весенним днем, на лавочке возле могильного холмика, сидела не старая еще, но уже седая женщина в черном платке, сложив на коленях крепкие руки. Не отрываясь, глядела на прикрепленную к обелиску фотографию молодого красивого парня, и рассказывала ему все последние новости, о дочерях, внуках, зятьях, о событиях произошедших в деревне, о своей к нему любви, о том как ей не хватает его слов, рук, улыбки, заботы… А он улыбался с фотографии и казалось - внимательно слушал.
Выговорившись, женщина с тяжелым вздохом поднялась на ноги, поправила принесенные с собой цветы, и твердой походкой не сломленного жизнью человека направилась к выходу. Дома дочери с внуками приехали в гости.
Жизнь продолжалась.
12.04.2011
Уважаемые читатели! Я не смог выбрать концовку.
Родные, после прочтения, разделились на два лагеря - "ЗА" и "ПРОТИВ". Выберите и Вы приемлемый для себя вариант. И не говорите, что я взвалил выбор на Ваши плечи!
С Уважением, автор.
Его привезли в деревню на следующий день. Черного, обгоревшего, еще пахнущего дымом пожарища, но главное живого. Водитель, пряча глаза, рассказал, как они отсекали огонь от сушняка, пытались выкопать траншею к озеру, что бы преградить путь огню, но шквал огня перепрыгнул по вершинам, загудел, закрутился огненным смерчем, отрезая их от воды, где еще можно было спастись. Сергей вместе с Дмитрием, соседом и другом, кинулись к стоящему "ГАЗ-66", что бы, посадив мужиков в кузов, попытаться вырваться из огненного кольца, но здоровенный, объятый пламенем сухой ствол, стоявший рядом с машиной вдруг дрогнул, и рухнул прямо на Сергея, сбив его с ног и придавив своей тяжестью. Дмитрий с мужиками сумели ствол отвалить.
Скорая помощь, вызванная из центра на удивление быстро добралась до их деревни, при нынешнем то бардаке да вечном безденежье и хроническом отсутствии бензина, хотя расстояние и было приличным, все -таки тридцать километров. Сверкая проблесковыми маячками, завывая сиреной, промчалась по улице и остановилась у их дома. Водитель с санитаром выскочили из машины, открыли заднюю дверь и выдвинули носилки, а врач тем временем уже колдовала над обожженным, закопченным телом Сергея, вкалывая ему обезболивающее, брызгая на ожоги "Депантенолом", и пристраивала шины на сломанную ногу. Носилки с Сергеем споро задвинули в машину. Туда же села и Лена. Карета "Скорой помощи" взревев мотором, мяукнув напоследок сиреной, рванула на трассу, стараясь как можно быстрее доставить пострадавшего в райцентр.
Прошло три месяца.
Нога срослась, стала двигаться, хоть и с трудом, но Сергей старался, как можно больше ее нагружать, приучая держать вес тела. Ожоги зарубцевались, оставив на красивом лице неизгладимые шрамы, но состояние было, в общем-то, терпимым.
-"Ласточкин", донесся из коридора голос дежурной медсестры:
-"К тебе посетитель!".
Вера Федоровна всегда поступала подобным образом, когда приходила Лена. Чем она руководствовалась, он не знал, но Лена, иногда лукаво поглядывая на Сергея, говорила:
-"Это она тебя предупреждает. Ты что здесь шашни с кем-то завел?", и сама же первая начинала посмеиваться над таким предположением.
А вообще то персонал больницы очень по доброму к нему относился, потому что врач в первый же день поступления Сергея в больницу, кому-то описала обстоятельства несчастного случая. Конечно, ничего особенного в этом не было, но как бы подразумевалось само собой, что человек пострадал, пытаясь спасти других.
Они стояли в коридоре, возле широкого окна, выходящего во двор. Осень вступила в свои права. Деревья роняли листву, готовясь к зиме. Он обнимал Лену за плечи, опираясь на костыль, а она поддерживала его рукой за талию.
Со стороны могло показаться, что стоит юная влюбленная парочка. Но впечатление это пропадало когда подойдешь ближе и не рассмотришь седину мужчины.
Они стояли и смотрели, как в опавшей багряно-желтой листве бегают и барахтаются внуки, приехавшие навестить "дважды деда", а Катя с Любой наблюдают за ними внимательными, ревниво сравнивающими погодков, глазами.
А в голове Лены колоколом билась мысль - "Я могла ЕГО потерять!".