От ты говоришь – на небе рай, на облаке летает. А я тебе так скажу: не на небе он, а на земле установлен. И живому туда путь не заказан. Хоть всем нам туда ввалиться можно! Отчего так говорю? Так ведь я был там! Чего зубы скалите, лошаки?! Лучше б послухали, как то было!
А случилось это когда солнце было теплее, вода мокрее. А сам я - моложе. От странника про рай, ну, прямо как вы, узнал. Посмеялся, значит: где ж таких дураков лепят, что из рая сами уходят?! А на душу запало. Вот вышло так, что неурожай у нас приключился. У кого поле хоть посеянное зерно воротило – счастлив был. Вспомнил я с голодухи про рай, да так решил: чего теряю? Пошел, значится, на восточную сторону. Долгонько шел. Седьмицы считать устал. И вижу – горка стоит, а вершина так и сияет. И ведь какой задор взял: высотка-то не отвесная, не ноголомная, а вроде сопки земляной у нее склоны – не тяжело взбираться.
Подбежал к подножию, а там – тьма народа. Лица вдумчивые, слова – что трубный глас. Говорят они меж собой о том, что правильно для каждого это дело – к раю стремиться. И говорят, и в гору идут. А вокруг них черти прыгают. Черт человеку глаза отведет, мороком ослепит, да за ногу – дерг. Падает человек к подножию, черта не видит, а о рае все талдычит. Снова в гору полезет, а черт ему снова – морок на глаза, да хвать за ноги! И ведь никак своих чертей не видят – так всех разговоры про рай увлекли.
Ну, разогнался я, проскочил и чертей и мечтателей. Огляделся, а и тут люди с чертями. Люди в гору ползут, а черти ухмыляются, не таясь людей вниз тащат. Я людям кричу:
- Что же вы чертям себя тягать дозволяете?
А те:
- По плану божьему так положено – чертям нас вниз тянуть. Раз так деется, значит – так и нужно.
- А чего ж вы тогда в рай лезете?
- Так и то положено: нам в гору ползти. Нам ползти, а чертям – нам мешать.
Проскочил я тоскливых. Сунулся черт меня дернуть – я ему нож в рыло сунул. Отвалил копытный.
Оглянулся я на полпути – и тут люди да черти! Как одни и те же матери всех их родили! Ребята отчаянные: шапки на глаза натянуты, руки изкровавлены, а все лезут. Черти их окучивают – аж пар валит. Начнет черт над ухом человека водку разливать, злато пересыпать, а то и девчонкой хихикать, так парень руки до соблазна и протянет. А черт хвать за них, да дерг!
Прорвался я, чертям руки не подавал. Уж почти у вершины стою. А там народу мало, да черт всего один. Как кто добежит, то нечистик ему кричит:
- Эй, чего в камнях забыл? Люди на вече тебя воеводой выбрали, кличут!
Человек то услышит, да сам обратно и бежит. Мне черт княжью шапку сулил, да я мимо прошел. А там – народ райский меня стыдить начал – чего я один пришел? Чего людей с собой не привел? Пригрозили, что буду один в раю сидеть, пока с тоски не свихнусь. Махнул я рукой, набрал в мешок райских яблок, да велел ждать меня.
Вот так на землю и воротился. Яблоками теми все село голод пережило. Вот почую, что жить мне не долго осталось – снова в рай пойду. А до той поры буду вас, молодых, предупреждать, что там да где. Уж какую-никакую, а соберу себе ватажку райских собеседничков. Им во след и пойду.