Мухтар, Муня, Мухомор! Часть III

Паршин Дмитрий Борисович
***

Часть I.  http://www.proza.ru/2012/02/26/1233


Часть II. http://www.proza.ru/2012/02/28/149


***


Часть III. «Приходи сегодня пораньше, пойдём гонять на Муне!»

Особенно счастлив Мухтар был зимой, когда свободно бегал, играл с нами – детьми, надо ли говорить, что зимние забавы захватывали нас ничуть не меньше: лыжи, коньки, горки, снеговые туннели и крепости. Этим, пожалуй, никого не удивишь – все, кто соприкасался с зимней природой, имели подобные радости. Но было у нас одно развлечение, которым могут похвастать разве только дети северных народов – катание на собачьей упряжке!

–  Послушай, Талька, –  сказал я сестрёнке, –   а что если нам из Мухтара ездовую собаку сделать?
– Ну, ты, Данька, прям как Матроскин! –  рассмеялись Танька, но к идее прислушалась.
– А знаешь, Данька, папка наш – «человек мастеровитый, всё в его руках горит и спорится», так баба Шура своему сыну говорила, а я услышала. Может ты прав, и он сможет нам «ездовую» из Муни сделать?

На нашу радость отец согласился и даже, как нам показалось, повеселел:
– А что? Порода у Мухтара подходящая, видно были в его роду и северные собаки (?) Лайка, судя по задним лапам, точно забредала, а широкая грудь и гордая осанка не только у овчарок случается…
– У кого, у кого ещё? Расскажи, расскажи, папка! – завопили мы с Талькой, как галчата.
– Была у моего деда, а вашего значит прадеда, собака редкой в нашей полосе породы – Сибирский Хаски. Он этого кутёнка ещё перед самой войной привёз с Дальнего Севера. Я тогда пацанёнком был, чуть помладше тебя, Данька. Тайфун – так его звали – очень он походил  на нашего Мухтара, только был посерьёзнее…
– А почему это посерьёзнее? – насупились мы с Талькой.
– Потому что по лестницам, да по крышам не скакал, как молодой козлик… Так вот, дед-то и смастерил нам тогда из кожаных ремней собачью упряжку. Тайфуну – не в тягость, а нам на радость.

Как сказал, так и сделал. Замеры нужные произвёл, сладил упряжку. Горла собаки она не касалась, надевалась через голову на спину и живот, так, что Мухтар не чувствовал никакой неловкости. Что же до саней, папка нам их года два, как сработал – низкие, широкие; полозья вперёд завитком заходят, а между ними круглая перекладина, на манер скалки, так что и держаться удобно и вперёд не вывалишься. В те сани вдвоём сесть, ещё место останется.

Нам с Талькой строго-настрого запрещено было без старших Мухтара на упряжке выводить. Кататься разрешалось только под присмотром старших. Делать было нечего, пришлось согласиться, хотя поначалу мы обиделись, ведь идея-то была наша, но потом поняли, что к чему. Мухтар был здоровым, сильным и таким резвым, что мог так рвануть… ой-ёй-ёй!
Была и ещё одна особенность у нашего четвероногого хулигана, охотно Муня катил сани, только если кто-то из старших бежал впереди и манил его за собой кусочком сахара… иначе он просто плёлся, а не бежал. Но мог и в галоп пуститься за вороной или кошкой, что сани взлетали вместе с нами… Был на наших «выездах» такой случай, когда Мухтар, погнавшись за кошкой, утащил в санях всех четверых «ездоков» сразу. Да так быстро, что  сани чуть не разбились о дерево, на которое в последний момент заскочила испуганная кошка. Если б не большущий сугроб, остались бы мы без саней, но с больши-и-ими шишками…
Одним словом, отец как всегда оказался прав, дуйся не дуйся, а против правды не попрёшь – нельзя без присмотра, если и при нём такие оказии случаются.

Улица наша название имела символическое: «ШИРОКАЯ». Была она действительно просторной, по обеим сторонам – дома с пешеходными дорожками, а посерёдке проезжая асфальтированная дорога, хорошо освещённая фонарями. Личных машин в ту пору было немного, ездили в основном грузовики, да автобусы, а после девяти вечера и вовсе никто не ездил. Вот тогда-то мы и выходили погонять на Мухтаре, от такой радости никто не мог отказаться и вместе со мной и Талькой выходили два наших брата. Старший тогда уже оканчивал Речной техникум; а средний завершал обучение в школе. Обоим было не до нас, но ни тот, ни другой не отказывали себе в удовольствии – погонять на собачьей упряжке.

Все выпускники «Речного» должны были владеть Азбукой Морзе. Той самой, где символы заменялись звуковыми сигналами: короткий – точка, длинный – тире. Из них составлялись цифры, буквы, слова и предложения. Брат предложил мне такую игру, я пишу ему на «морзянке» записку, а он её расшифровывает. Мне это очень нравилось! Надо ли говорить, что почти все мои записки сводились к Мухтару… Нередко текст был такого содержания:

«ПРИХОДИ СЕГОДНЯ ПОРАНЬШЕ, ПОЙДЁМ ГОНЯТЬ НА МУНЕ!»

Один год жизни собаки равен шести годам нашей человеческой жизни,  поэтому Мухтар взрослел гораздо быстрее нас.
Однажды, дядя Петя Рогачёв привёл в гости свою белоснежную Лайку – Снежинку, которой очень гордился и ходил с ней на зимнюю охоту.
О чём они с отцом разговаривали, не знаю, но Снежинка осталась в нашем дворе на два дня. Вовсю строила Мухтару «глазки» –  виляла пушистым хвостом, обнюхивала и даже, как нам казалось, пыталась, его покусать… Нас с Танькой попросили собак не беспокоить и Мухтара в это время не теребить. Так что радости от такой «гостьи» было нам немного. И совсем бы я забыл про тот случай, если б через несколько месяцев не принёс нам дядя Петя пушистого кутёнка и не сказал странную фразу: «Принимайте нового жильца! Это ваш – алиментный…».
Что такое «алиментный» мы не поняли, допытываться тогда не стали, уж больно красив был «новый жилец», но слова эти запали, и я как-то спросил у отца:
– Пап, а, пап, почему этот кутёнок –  «алиментный»?
– Сын  это Мухтаркин, понял? – ответил отец.

Я ненадолго задумался и спросил: «Пап, а я у тебя тоже алиментный?»
Ничего не ответил папанька, только громко и весело рассмеялся…

***

Часть IV.  http://www.proza.ru/2015/04/04/1092


***
 
© Dm B. Pure, 2012/02/28