Беглец

               
                БЕГЛЕЦ
Долговязый, седобровый Глебушка Пинолин по – партизански, крадучись, шёл вдоль высокого каменного, заводского ограждения. Лёгкая позёмка заметала его следы. Терзали мысли путника: «как встретят на новом месте, в первый рабочий день? Будут наверняка надо мной подтрунивать».
Между тем труженики насупленной, взрывоопасной массой стекались к проходной. Перед кабинками старушка в длинной фуфайке бойко направо и налево раздавала газеты. Пинолину тоже достался экземпляр «Красной Волги» с призывами на первой полосе: «Акции завода – рабочим!». Бородатый контролёр мельком заглянул в его чёрный пакет, в котором кроме связки ключей от дома и огрызка батона ничего не было.
Сразу за проходной в огромной серой стене ангара перед Глебом со скрипом распахнулись железные ворота. Он вошёл в ангар, и ему тут же заложило уши от грохота и гула многочисленных станков и проносящихся мимо электрокаров, отборного мата, воплей.
- Чего застыл, чудила? – окликнул его один из водителей погрузчика, рябой, белобрысый парень.
- Где шестой участок, не подскажете? – пискнул Пинолин.
- Это угол – то гнилой? В конце тоннеля видишь людей со швабрами? Бегают, мечутся. Это он и есть, шестой участок. А ты новенький?
- Да, первый день вышел вот…
- А кем?
 - Наладчиком.
- Ну – ну.
Погрузчик испарился в воздухе. Глеб подошёл ближе к «заварушке».
- Люба, это твой станок и твой косяк! Ты почему не выключила воду? – кипятился пучеглазый, краснолицый мужчина в грязной футболке.
- Дудки, всё я вырубила, - парировала полненькая, остроносая женщина, - просто сорвало резьбу у крана, прогнило ведь всё, Пусь. Сам знаешь.
- Какой я тебе Пуся? Я – Прохор Лукич. Когда ты запомнишь это? Когда, Любовь? Эти стервятники с отдела качества увидят это безобразие и опять лишат нас премии. Ты этого хочешь? Этого?
- Нет, Прошенька.
Пучеглазый сорвал багор с пожарного стенда и принялся ковырять им дно колодца. Остальные швабрами и мётлами погнали жижу к люку.
- Товарищ, вы не с отдела качества? – обратилась Люба к Пинолину.
- Нет, я ищу мастера Понева, шестой участок.
- Понев – это я, - откликнулся краснолицый. – А ты Глеб Федотович Пинолин?
- Да.
- А почему опаздываем?
   Глеб посмотрел на часы:
- Вообще – то ровно семь.
- Ты – наладчик, второй человек после мастера, ты уже должен обойти оборудование и доложить. «Саслы», «микрозы», «фасбы», «катэшки», отрезной, обдирочный, алмазный. Хватает тут забот, - бурлил, глотая слова, Прохор Лукич.- Я уже с шести утра топчусь здесь.      
- Не  пугай человека – то, Пусь!
- А я и не пугаю.
В тесной, прокуренной комнате Понев дал Глебу дюжину папок с чертежами, описанием техпроцесса, а сам с непроницаемым видом углубился в расчёты. Техпроцесс показался Пинолину бестолково изложенной, полной абракадаброй, нагромождением малознакомых терминов и обозначений, но он добросовестно перелистывал каждую страницу.
- Пролетаем как фанера с планом, триста изделий в минусе, - бормотал мастер. – И в субботу надо будет выйти, как людей заставить. Как? Зарплаты масенькие, и задержки постоянно.
В проёме двери возникла квадратная фигура косматой женщины в фартуке.
- Прохор! Вот твои цилиндры! Вот! – воскликнула она, сверкая безумными глазами.
У Понева над головой просвистела длинная деталь и с шумом вонзилась в стену, за ней – другая, третья. Мастер юркнул под стол.
- Катя! Чумовая! С ума сошла! – в ужасе вопил он.
- Говорила тебе, ржавые пойдут на окончательном, долбак! Нет, Катерина, пропусти через станок да пропусти. И пропустила! Вот теперь бери маслёнку в руки, ёршик и наяривай! Корзина на контроле. Каждую перетирай, дурила.
- Остынь. Курносова не принимает?
- Нет.
- Я подойду сейчас.
- Достал уже!
Женщина стремительно ушла и Понев приподнялся с пола.
- Вот какие кадры у нас работают, Глеб Федотович. Это была Катя Талясова, секретарь нашей ячейки «Красная Волга». Ты поосторожней с ней, видишь, может и железку в голову запустить или пендаль дать ни за что ни про что. Чуть что, зовёт людей на митинг, звонит в Москву. Все её боятся как пугала огородного. И генеральный в том числе.
Неоновые лампы в комнате вдруг по – новогоднему заискрились, с потолка свалился кусок штукатурки. От появившегося вихря отделилась фигура в чёрных джинсах.
- Что за байда, Лукич? Потоп! – захриела фигура. – «Микроза» на предварительном лопнула?
- Адольф Сергеевич, да всё мы уже отрешили, - расплылся в улыбке Понев. – устранили тут же, спрятали в колодец.
- Да генеральный уже в курсе! Ты думаешь, почему я здесь – то?
- Не может быть…что в курсе.
- Всё, Проша, составляем протокол и пишем заявление, мне надоело покрывать тебя.
- Какое заявление?
«Пуся» метнулся опрометью к сейфу, зазвякал стеклянной посудой:
- Килограмм, Адольф Сергеевич, честное слово, больше нет, проверьте сами.
- Верю,- ответил верзила, - а это что за кент сидит, наладчик новый?
- Да.
- Не выдаст нас?
- Нет, в доску свой.
И бутыль из сейфа переместилась фигуре за пазуху.
- Ух, пронесло, - перекрестился мастер. – Это главный змей завода! Как липок обирает наш участок. Ты читай, Федотыч, чертежи, а я на контроль, к Курносовой договариваться.
Глебу всё происходящее казалось странным, жутким сновидением из позапрошлого века. Тяжелая, гнетущая атмосфера, зачумленные, затурканные люди вокруг. Бежать отсюда со всех ног, не медля ни секунды. Но куда? Работы больше нет, устраиваются по знакомству и звонку. А ему и обратиться теперь не к кому. Всё потерял. И это за месяц до пятидесятилетия. Ни семьи, ни друзей. Этакий странник бесприютный, чужой для всех.
- Пуся вышел? Нужен валидол, так сердце прихватило, - прервала пинолинские раздумья виновница потопа Люба, распахивая на стене аптечку.- И пурген тут у него, и скипидар. Ты, значит, новенький наладчик?
- Да.
- Очередная жертва, девятый по счёту в этом году.
- Почему жертва?
- Да потому…зачем читаешь эти папки? Пусе нужен подсобник, изделия сдавать некому. Будешь прыгать с тележкой по участку, с контроля на склад и обратно с корзинами заместо транспортировщика. В третью, ночную, смену нет грузчика, ты будешь за него.
- Не буду я никуда прыгать.
Люба приняла разом горсть таблеток, ухмыльнулась:
- Все так поначалу говорят.
Пинолина как плетью ударили эти слова. Он захлопнул папку, пулей вылетел из комнаты, свернул интуитивно к лестнице, по ней взмыл наверх, потом чесал по длинному коридору.               
- Глеб Федотович! Пинолин! – догнал его окрик Понева. – А ты куда сорвался - то? Погодь! Что тебе баба насвистела?
Беглец прибавил шагу. Лишь оказавшись за проходной, Глеб вздохнул облегченно, будто после долго срока из заключения вышел на волю.
Возвращался он домой пешком, подсчитывал в уме оставшиеся гроши. Выходило, снова надо у кого – то занимать, идти на биржу. Когда это кончится?