Типик и Аспи. СП

Иван Бестелесный
Открытость.Сенсорная перегрузка.

Я долго не мог понять для себя термин Сенсорная перегрузка. Для меня, человека технического, слово сенсор однозначно ассоциируется с механическими устройствами, именно этот момент долго приводил меня в замешательство, когда Аня на вопрос – «Где пропадала?», отвечала - «у меня была сенсорная перегрузка», или «уровень тревожности повысился до критичного, не могла общаться». Всего этого я не понимал, а человек так устроен, пока не объяснит себе, не растолкует, пусть даже и неправильно, незнакомое явление он не поверит. Нет, конечно, я верил Ане. Я догадывался, что это нечто ужасное, неотвратимое, постоянно присутствующее в её жизни, но пока у меня не находилось хоть какой-то ясности, мало-мальски пригодной для объяснения модели, это явление было для меня как бы пустым звуком.
 
Всё что будет изложено ниже, это всего лишь моё личное представление о Сенсорной перегрузке. Моё понимание что это за явление. 
 

Открытость


Иногда она исчезала; на несколько дней, на неделю, дольше. В эти временные промежутки, я ощущал смутную пустоту, будто чего-то не достаёт. Мы не были друзьями, по словам Ани, это в принципе невозможно, мы не были близки, но странное дело, мне тоже нужна была эта дружба-коммуникация, быть может, не меньше чем ей. Ане это нужно для тренировки навыка социального общения, а для чего мне? Не знаю. Есть вещи, которые трудно объяснить вот так сходу, без долгих раздумий. В общем, чего мне не доставало, точно сказать не могу.

Быть может не хватало её прямолинейности, обнаженной откровенности в суждениях, попросту говоря – правды. Да, просто правды. Устанавливая контакт с другим человеком, всегда заключаешь некую, не выраженную явно, договоренность о том на каком уровне открытости и правды будут вестись отношения. Мы точно знаем до какой степени и в какую часть своей души будет допущен этот человек. Мало кто получает доступ до чего-то стоящего, сокровенного, до кладовых наших тайн, только самые близкие люди, друзья. Да и те... один знает одну часть моей жизни, второй ещё что-то, третий ещё и ни кому я не могу говорить всю правду, отвечать честно на любой заданный вопрос. Ни перед кем мы не открываемся полностью. С Аней было иначе. У меня установился такой уровень откровенности, такая степень доверия к этому человеку, какой не было с самыми близкими друзьями. Не понимаю, как это вышло, знаю только, что сложилось само собой, без всякой искусственности, без каких бы то ни было обещаний.

Говорить правду, оказывается не так сложно. Это вполне приятно и здорово. Мало кому из “типиков” знакомо ощущение полной открытости. Такой тип отношения возникает, разве что у любовников, когда двое погружаются в измену, и это состояние соучастия, состояние преступной связи, делает людей способными раскрываться в максимальной степени друг перед другом. Наверное, это одно из замечательных побочных свойств блуда, что является ещё одной привлекательной стороной этого порочного явления, которое, впрочем, мы должны всячески порицать и осуждать. Справедливости ради, надо заметить - не в любом прелюбодеянии возникает подобная близость, далеко не в каждом, да если даже оно возникает, то длится очень недолго. Вскорости, оба участника процесса занимают место в соответствии с установленными обществом ролями. Согласно этим ролям выделяется и квота на степень доверия между “любовницей” и “любовником”. Так заведено. Так принято.
 
С Аней было не так. Я мог ей рассказывать всё, даже то, что не рассказывал лучшим друзьям и самым близким любовницам. Почему? Ну, во-первых, нет подходящих ролей в социуме, ролей, которые бы назывались «Типик» и «Аспи». Да и не могло быть для неё установлено ни каких ролей, во всяком случае, мне трудно представить себе, чтобы Аня следовала какой-то условности, заданной, навязанной правилами извне, да ещё без явного объявления последнего вербальным способом. Это немыслимо по самой сути Аспи, если я хоть немного понимаю это явление. А во-вторых нельзя не ответить откровенностью на откровенность.
 
Скорее всего, да - именно простоты и правды не доставало мне, когда она исчезала. Хотя, сказать по чести, я не заслуживаю общения иного, нежели остальные обычные люди. И я всегда знал, что рано или поздно это кончится. Я был готов к тому, что однажды она исчезнет раз и навсегда. Это нормально для Аспи, у которых нет человеческих привязанностей, нет моральных обетов и обязательств, в их отношениях меньше путаницы и условностей. Я знал - когда она примет решение что наша коммуникация больше не нужна, она просто прекратит общение. Скорее всего, даже не поставив в известность меня. Просто исчезнет и всё. Поэтому, когда она надолго пропадала, я был готов к тому, что больше мы не встретимся.
 
Исчезала она не редко. Причинами долгих пропаж Ани с моего горизонта иногда становилось банальное нежелание общаться, иногда, какие-либо дела, но чаще всего, то страшное, что преследует человека с синдромом Аспергера всю жизнь - сенсорные перегрузки.
 

Много раз я слышал о них от Ани, но должен признаться, что и сейчас толком не понимаю что это такое. Зубную боль знают все, но представьте, что вы встретили человека, у которого никогда не болели зубы. Сколько бы ни пытались вы ему объяснить что это такое, вряд ли он так просто поймет. А сенсорная перегрузка явление много, на порядки, в разы более сложное. Отчасти (только от части), я понял её суть вспомнив один очень известный эксперимент по изучению нейросенсорного воздействия на организм человека.


Сенсорная перегрузка

Как известно, человек общается с окружающим миром посредством органов чувств: осязания, обоняния, зрения, слуха и вкуса. А что будет если изолировать человека от внешнего мира путем отключения всех этих пяти чувств? Интересный вопрос. Вот учёные и решили попробовать на него ответить. Отобрали несколько добровольцев покрепче: глаза залепили пластырем; для дыхания подавали химически чистый воздух, чтоб ни каких запахов там не чувствовалось; осязание убрали, поместив человека в плотно обтягивающий гидрокостюм и опустили его ещё в ванную с теплой водой, тридцать шесть и шесть градусов, чтобы перестала существовать для подопытного температуры окружающего мира. Что там ещё осталось? Звук? Ну, это проще простого, беруши в уши и наступает тишина.
 
И вот плавает таким образом изолированный от действительности человек в ванночке, ничего не видит, ничего не слышит, ничего не чувствует. Внутри тоже ничего не болит, специально отбирали самых здоровых, как космонавты.
 
Казалась бы, ну и что такого? Не поступают сигналы извне, так радуйся жизни – балдей себе. Спи. Думай о чем-либо, мечтай, рассуждай. А не тут-то было. Не проходило и пяти минут, как люди начинали испытывать беспокойство, ещё через пять возникало сердцебиение, повышалось давление, ещё немного и люди приходили в состояние паники и едва-едва не сходили с ума!
 
Почему так? А дело в том, что человеческий организм это очень сложное устройство, которое связано с внешним миром посредством огромного количества датчиков. Вы прикасаетесь к наждачной бумаге или гладите кошечку – тут же возникают сигналы в рецепторах кожи - тактильные сигналы. Слушаете чарующие звуки фуги Баха или слышите скрежет пенопласта по стеклу – звуковые колебания вызывают огромное количество импульсов в ушах. Сморите на желтый осенний лес или видите резко вспыхнувшие красные стопы тормозящей впереди машины и сигналы мчатся по глазному нерву в кору головного мозга. Все эти сигналы непрерывно поступают в нервную систему. С их помощью центральная нервная система ощущает себя в окружающем пространстве. На основе этих сигналов, анализируя ранее приобретенный опыт мозг выстраивает стратегию поведения в мире. Когда такие сигналы перестают поступать, организм «перестает понимать, что происходит». Спустя короткое время он приходит в состояние беспокойства, потом возбуждения, возникает сильное сердцебиение, повышается артериальное давление. Проходит ещё чуть-чуть и человек впадает в панику или истерику, по телу пробегают судороги, начинаются конвульсии. Это всё равно, как если бы в мчащемся сквозь пояс астероидов фантастическом космическом корабле вдруг вышли из строя все радары  оповещающие об угрозе столкновения и отказали все обзорные экраны. Как должна чувствовать себя команда, лишенная информации о надвигающейся опасности? Где-то навстречу тебе несутся огромные каменные глыбы, а ты не можешь никак предотвратить катастрофы. И двигатели целы и системы управления ими, и орудия, что могут расстрелять угрозу, а что предпринять не ясно, потому что нет знания о внешнем мире. Как вы думаете повысилось бы артериальное давление и сердцебиение у членов экипажа? Думаю, да. Боюсь, после нескольких часов дикого напряжения и неопределенности, самые нестойкие вполне могли бы сойти с ума. Кок напялит на голову алюминиевую кастрюлю и забьется в металлический шкаф, а боцман повалится на колени в своей каюте перед иконкой и начнет истово молиться. Только отважный капитан крепко сжимает в мозолистых руках бесполезный, ненужный штурвал, ну, или ручку управления, какая к чёрту разница.   
 
Это случится в случае отсутствия сенсорной информации. А что произойдет в случае её переизбытка? Что если все, даже самые слабые,  самые незначительные сигналы начнут попадать в центральный компьютер? Любому ясно, конечный результат будет ровно тем же. Слишком большой объем недостоверной информации - тождественен её отсутствию. Если сигнал невозможно выделить на уровне помех, то его как бы и нет для нас.
 
Что если в том же космическом корабле, экраны радаров покроются безумным количеством ложных засветок? Что если изображения несущихся навстречу смертельных астероидов расстроятся или удесятерятся в экранах? От которого из них уворачиваться? Какой расстреливать из пушки? Боюсь и в этой ситуации кок сойдет с ума и побежит за кастрюлей, а боцман начнет отбивать поклоны.   
 
Сигналы от сенсоров(рецепторов) в нашем теле генерятся непрерывно и в огромном количестве. Естественно, если они все ринутся в мозг, тот будет не в состоянии обработать столь большой объем информации. Поэтому, надо думать, на пути от датчика до мозга находится много «устройств» обрабатывающих эти сигналы. Есть там и фильтры, которые подавляют лишние, ненужные сигналы, и сумматоры, которые интегрируют, собирают множество маленьких сигналов в один значимый импульс, и, наверное, много ещё чего. Сам мозг принимает отфильтрованную, предварительно отобранную информацию и реагирует на неё на основании имеющегося опыта. Главное, чтобы эта информация была достоверной. Не уверен, что нейрофизиологи ясно представляют себе все эти механизмы, однако, по аналогии с миром техники и теорией сигнальных систем, всё это должно наличествовать в нашем организме.
 
Как функционирует весь этот потрясающе сложный, многоуровневый физико-химический молекулярный механизм, точно пока не знает никто. Но суть, думаю, в целом ясна. Отсутствие правильно обработанных сигналов извне, приводит сознание человека в состояние, сначала возбуждения, потом страха, потом паники и истерики. В случае сенсорной перегрузки это вызвано постоянно поступающими раздражителями. Причем процесс носит лавинный характер. Чем больше мозг не справляется с информацией, тем хуже он работает, тем больше не справляется с новой информацией.

Помню, как-то вечером мы гуляли с Аней по городу, и вышли из парка на широкий проспект, забитый стоящими в пробке машинами. Нам понадобилось перейти улицу, пересечь эту «железную реку» из светящихся красных стоп сигналов, работающих двигателей, слепящих фар. Я пошел первый. Аня двинулась вслед за мной. Я обернулся. Её походка сделалась неуверенной, ненадежной. Она не могла смотреть вокруг и опустила взгляд под ноги, а лицо прикрыла ладонями с обеих сторон, чтобы не видеть даже боковым зрением вызывающие повышения уровня тревожности красные огни вокруг. Я уже знал, что мерцающий свет, особенно красный очень сильно влияет на неё. Именно периодически пульсирующий свет, особенно красный, - быстро повышает возбуждение, приводит к стремительному нарастанию уровня тревожности. Наконец, мы добрались до небольшого скверика на другой стороне. В конце улицы она уже совсем закрыла глаза и держалась за мою руку. Мы поспешили удалиться от скопища машин в тишину и темноту сквера.
 
Аня присела на скамейку. Она дрожала и раскачивалась. Я стоял в стороне не в силах что-либо предпринять. То, что в такой момент ничем помочь нельзя, и лучше, что можно сделать - это ничего не предпринимать, и даже не напоминать о своём присутствии - я уже знал.

- Что бы случилось, если тебе не удалось справиться с ситуацией? – спросил я, когда она успокоилась.
- Предположительно, тебе не удастся понять это, – ответила Аня.
         
Да… Такое лучше не знать. Когда внутри всё напряжено чудовищным напряжением, когда этот мир наваливается на тебя всей своей миллионотонной безжалостной массой, и есть только одна мысль - что ты, обречен и нет ни малейшей возможности спастись, и ты цепенеешь, сжимаешься в комочек, когда сознание стремится сжаться в точку, а тело перестает принадлежать тебе и всё оно отдано на растерзание беспощадному, гигантскому монстру под названием окружающая действительность, ты сжимаешься до точки в тщетных попытках спрятаться в крохотной скорлупке своей бренной оболочки. И дикий, дикий страх. В этот момент любой сигнал приходящий извне, любой звук, любой луч, любое касание оборачиваются для тебя в разящие копья, смертельные стрелы, безумные иглы, вонзающиеся прямо в твой мозг, терзающие непереносимой, безмерной болью твою плоть. Это и есть Сенсорная Перегрузка.
 
А самое ужасное в этой ситуации то, что она обязательно случится... Может не сегодня, не в этот раз, сегодня тебе удалось успокоиться, снизить уровень тревоги до приемлемого уровня, но завтра… или после завтра… или через два дня, может через неделю, но жесточайшая пытка, медленная казнь и безжалостное убийство обязательно состоится. Это – неотвратимо… Неотвратимо и ешё раз неотвратимо… И ещё. И ещё. И ешё. Это будет повторяться раз за разом. И так всю жизнь! До последнего дня.