Родился я в семье профессионального оккупанта. Вместе с родителями приехал в оккупированную Советским Союзом Эстонию в 1981 году, в город Раквере, вместе с оккупационными войсками, численность населения города доходила до 24000 человек. Девять месяцев жили в гостинице, пока город не выделил трехкомнатную квартиру в центре города. Главный строитель, который построил наш дом, был премирован 5 годами лишения свободы. За то, что пропил во время строительства:
1.Балконы
2.Лоджиии
3. В кладке каждого этажа приемная комиссия не досчиталась одного ряда кирпичей.
Стандартную мебель пришлось подпиливать ручной ножовкой, других во время оккупации не было. Несмотря на некоторые неудобства, дом был теплым. Особенно хорошо спалось зимой, под пуховым одеялом и с приоткрытым окном. Да и летом ничего, вместо метели, ночью пели соловьи.
В школу потомок оккупанта ходил, как и все старшеклассники, подобно американским сенаторам в Сенат, костюм тройка и «дипломат» в руке.
Тяжёлое для экономики время было, никаких кризисов, инфляций и прочих инсинуаций. В городе работало ткацкое производство, производство торгового холодильного оборудования, мясокомбинат старый, потом новый, спирт завод, молокозавод, элеватор. У каждого мало-майски уважаемого предприятия был свой духовой оркестр, играть может быть и не все играли, но носили на все демонстрации однозначно. Как положено: «Да здравствует партия!», «Да здравствует 7 ноября», ближе к школе лозунги демонстрантов менялись «Да здравствует 8 «Б»! Ура!» Многократно усиливалось в толпе.
На выходные город оставался один на один с другими оккупантами. Из культурной столицы СССР, города Ленинграда подкатывало три-четыре «Икаруса» ленинградцев. Мы их называли «мешочниками», у каждого из них было по сумке в руке, и рюкзаку за спиной. Отъезжали «Икарусы» чиркая днищами об древнюю булыжную мостовую нашего сонного городка. Поначалу было неудобно, потом приспособились, скупали продукты в четверг. «Мешочники» приедут, все подберут. Нам-то чего волноваться, настанет понедельник и магазины опять наполняться товаром. Тогда же все настоящее было, вся молочка в стекле, пиво в стекле, соки.
В 11 километрах от города находился совхоз-миллионер, туда много делегаций со всего мира на экскурсии свозили. Свой бассейн, спортзал, 9-этажка для работников.
А Новый год? Долларов тогда не было, устойчивой валютой являлись патроны к ракетнице. Чуть лит не в каждой семье нашего города, будь она эстонской или еще какой, была своя, как минимум самопальная, ракетница. Новый год не новый год, если ты пару ракет в небо не запустил. Ну а если ничего при этом и не загорелось, то год насмарку. Традицию горожане свято соблюдали, поэтому в эту ночь пожарники без работы не оставались. Пальба была такая, что пороховой дым рассеивался минут двадцать. Это я вам, как свидетель с четвертого этажа скажу.
А дни рождения, какие были? Бывает, оказываешься у эстонцев в гостях, а там третий, нет, не день, а третий раз, за последний месяц, день рождения застаешь, причем у одного и того же именинника. И никому нафиг твой паспорт и язык общения не нужен, главное, чтобы человек хороший был.
А эстонский язык? Ка-, нет, кяярпээс. Означает «муха», не туда вторую «я» поставил, и нет мухи. Но потом приходим к пониманию, что ну очень много» кяярпесов» под потолком летает. Или вот « EI VIITSI» через два месяца интенсивных мозговых штурмов я нашел ему аналог «Не охота».
Кто хотел, тот строил себе дом, причем двухэтажный, кто не хотел, получал от работы квартиру. Без всяких 30 –летних ипотек.
Не моя Эстония
Потом началась поющая революция, живые цепочки. Потом угробили предприятия союзного значения, затем российский транзит, который давал 20-30% ВВП республики, потом вспомнили фашистов, заставили забыть русский язык в школах. И ради чего? Чтобы те, кто кричал в микрофоны «Будем есть картофельные очистки, но будем свободными!» забыли, что такое картошка. А те, кто их поддержал, забыли про те вкусности, что производились в Эстонии и перешли на ГМО-шные очистки от импортной картошки.
Давно живу воспоминаниями о моей Эстонией,
Давно не живу не в моей Эстонии.