Любаша была простая деревенская девушка. Не красавица, но с изюминкой. Можно сказать, что в ней изюма столько, сколько кладут его в булочку, соблюдая рецептуру одной из поваренных книг, изданную еще до революции. То бишь, в самый раз.
Бедра и грудь Любашины искать под микроскопом не надо, они сами о себе выпуклостями во всю глотку заявляют, так, что иные бабы, глядя на это природное богатство, завистливо вздыхают и с еще большим усердием налегают на сырую капусту. А толку?
Кстати, еще приметная деталь облика нашей героини - руки... хорошие такие руки, крестьянские, широколадонные. Такая не то, что копну сена на вилах удержит, а еще и суженого прихватит и играючи на сеновал забросит.
А как затянет Любаша песню да меха своей груди пятого размера развернет, так у мужиков слюноотделение обильное начинается, а те, кто послабее выдержкой, в обморок падают или за валидолом в карман тянутся.
Любаша высокой уродилась, росту в ней аршина два с половиной, а то и того больше.
Вот в том и беда. Все ведь думают, раз сама вымахала, как каланча, то и нравиться ей должны парни высотой не меньше, чем c телеграфный столб. А она выбрала Петьку, в котором росту два аршина и три вершка едва наскребешь. Но зато он первый косец на деревне, да и мастер на все руки.
Любаша полгода мучилась от своего сильного чувства. Всех кавалеров отшивала, кого прямо, кого шуткой. Мамка с папкой ругались, что в девках век коротать будет, коли так вот парнями разбрасываться, а Любаша вздыхала и о Петеньке мечтала.
А что ж Петя наш в сторону Любаши не смотрит? Или несвободно его сердце, и напрасно вздыхает жаркими июльскими ночами по нем наша девушка?
А с Петром, косцом молодым, вот что приключилось. Напала на него болезнь, какую нынче словом «комплекс» называют. Как увидит он издали Любашеньку, так весь от желания изойдется, такая она вся ладная да складная, всеми выпуклостями манящая. И рад бы к ней подойти, да комплекс этот чертов в нем шевелиться начинает и нашептывает: «Нужен ты ей больно, недомерок! Было бы в тебе аршина три, был бы другой разговор, а так нечего зря глаза пялить на девку, ищи себе ровню!»
И так, и этак прикидывал Петя, ночи напролет глядя в яркое звездное небо, как бы сблизиться с предметом напрасного обожания, но, ничего не придумав, забывался под утро тяжким коротким сном.
Словом, не бывать бы счастию, кабы не случай.
Была ночь. Уж и третьи петухи пропели, а к Петру сон все не шел. Лежал он, ворочался с бока на бок и представлял картины одна другой краше, как милуется он с сердцу милой Любашенькой, и так разворотил себе душу, что хоть криком кричи вместе с петухами.
Встал он с постели, вышел тихонько в сени, зачерпнул ковшиком воды из ведерка, выпил пару глотков, щедро плеснул на лицо, разгоряченное фантазиями, и вышел во двор.
А воздух вокруг был такой дурманящий, ароматом трав наполненный, что аж сердце защемило у Петра от тоски любовной... И решил Петя к реке пойти да искупаться, чтобы слегка унять свой пыл.
До реки идти с полверсты, пока дошел, совсем занялся рассвет. А кругом красота, тишь да благодать деревенская!
Скинул с себя Петя одежку, оставшись в чем мать родила - а кто увидит? - и с разбегу кинулся в речные объятия. А речка небыстрая, ласковая волнами, и Петя с удовольствием отдал себя ее плавной ласке. Доплыл до другого берега, схватился за ветку ивы, что склонилась низко, отдохнул с пятОк минут и решил уже возвращаться, да так и замер на месте...
Саженях в двадцати от того места, где он бросил одежку, входила в воду дева неземной красоты: статная, белотелая и абсолютно голая. Петя так залюбовался на грудь ея высокую да на темнеющий трегольник чуть ниже пупка, что не сразу признал в той деве Любушку.
В миг обдало героя нашего жаром! Батюшки святы, куда деваться? Поплыть навстречу? А вдруг до смерти испугается? Попытаться отсидеться и потом уйти?... А пока накупается красавица, солнце встанет, увидит она одежку, не ровен час, с собой в шутку унесет, опозорит Петра на всю округу...
Мысли роились в разгоряченной голове, а Любушка тем временем подплывала все ближе и ближе...
И тут Петр, сам от себя не ожидая, сказал негромко:
- Любушка, не пугайся только, ты не одна здесь, - и затих.
Заметив его, девушка без тени испуга спросила:
- Это кто ж тут за мной подсматривает? И не соромно тебе?
- Я это, Петр, Манин сын,- выдохнул парень и показался из-за ивы. - Ты такая красивая, что глаз не отвести. Не мог я и слова сказать, в горле пересохло.
- Петр? - Любушка стала краснее вареного река, - что ты тут..., - вдруг она как-то неловко дернула рукой, наклонила голову и стала опускаться под воду. Петр в секунду оказался рядом, подхватил под руки, стал выталкивать наверх. Любушка вынырнула, шумно отфыркиваясь и не понимая, что произошло. Увидев, что они оба голые, Любушка попыталась отстраниться от Петра, но тот держал ее крепко за талию.
И тут Петр понял, что смотрит на любимую девушку не снизу вверх, а прямо в глаза, в самые красивые на свете глаза цвета спелой вишни!.. Ну как тут было удержаться от поцелуя?
Сколь долгим был сей поцелуй, неведомо...
Но уже на следующий день Петя заслал к любимой сватов.