Глава 8
Ночи были холодными. Скользаясь на горной тропе, они шли гуськом по узкой дорожке, вбирая в себя всю сырость осеннего юга. Озираясь по сторонам, Евгений поднял голову вверх, и мысленно обратился к богу: Помоги нам, господи. - В ответ лишь слышалось гулкое эхо грохочущей по ущелью реки, да легкий вой гуляющего ветра. Тяжелые скалы насупились своей вековой строгостью. Со всех сторон – неприступные горы. Над узкой дорогой и то, как бы защищая от воздушных налётов, нависали массивные красные скалы.
- Да их здесь, блин, никогда не выбьют. Сто лет бомбить можно – и без толку. Хотя…, - размышлял Евгений, - сейчас есть бомбы объёмного разрыва…
Его мысли прервал косматый конвоир.
- Чего рот открыл!? – заорал тот и дал пинка под зад. – Пшёл! Пшёл, говорю.
От толчка Евгений скособочился.
- Ты это того, не верти башкой, - толкнул под бок тощий до безобразия сосед, - не заметишь, как аркан на шею накинут, или начнут учить, как пули глотают.
- Куда идём, не знаешь?
- На главный хребет, - кивнул сосед головой по ходу движения группы. - Землянки рыть будем. Они там базу хотят построить. С Грузии подкрепление ждут. По ихнему кое-что понимаю. Пока настроение у косматых хорошее - значит наши войска далеко, а хвост прищемят - звереть начинают, терпежа нет. В это время старайся под руки не попадаться.
Евгений слушал, а сам косил глаза по сторонам.
– Красотища-то, красотища-то какая, а воздух…
Он закрыл глаза и потянул носом.
Впереди по ущелью показались снежные горы. С правой стороны солнце уже цеплялось за лысые скалы, отчего они становились ещё красивей. Кое-где по трещинам, цепляясь корнями за голые скалы, росли низкорослые изуродованные ветром деревья, с пучками длинноволосой травы и горных цветов.
- Вот так и нам надо, всеми корнями сразу, - перехватив направление взгляда, тихо сказал сосед, и тоже скосил глаза на героическое дерево.
- В плену живут, а всё равно радуются…
- Тихо! – шикнул ему сосед, потому что заметил, как на них смотрели любопытные глаза других пленников.
Внизу, чуть слышно, гудела река. Совсем уже близко, ещё не видно, но чувствовалось поселение людей – блеяли овцы, ворчали собаки, тянуло костром.
И вот, из-за поворота, взору стала открываться картина горного селения. На малюсеньком участке ровной земли приютилось несколько добротных домов, остальные цеплялись за горы, как птичьи гнёзда, или как норы. Подвесной мост соединял два похожих участка разрезанных глубоким рвом. В расщелине скалы, около дороги, была небольшая хатка для сторожей. Горел костёр. У огня сидели два заросших мужика. Приподнявшись, они поклонились конвоирам, и обтёрли руки об косматые бороды.
- Аллах Акбар! – зашелестели их беззубые рты.
В ответ конвоиры оживились и забулькали как индюки, расправляя от гордости плечи. Что они говорили - даже сосед не разобрал. Наверное, язык у горцев отличался от того, какой ему довелось узнать.
Подойдя к сидящим аксакалам, остановились. Там уже собралось много народу. Шумели, спорили, торговались. Получилось вроде человечьего базара. Тут же расплачивались наличными и купленных людей уводили по домам.
Евгения и его костлявого соседа отвели в приличный дом и поселили в подвальное помещение, где небольшое оконце было единственным источником естественного света. Иногда в нём мелькали чьи-то ноги, привлекающие к себе внимание, иногда пробегала собака - больше никого.
В тёмной и очень низкой комнате с утрамбованным земляным полом стоял потемневший от времени стол, в гильзе от снаряда горела самодельная свеча. Из-за темноты копоть не замечалась, но впоследствии, когда глаза привыкли, открылась картина бывших узников конца двадцатого столетия. Потолок был весь исписан именами, датами, испещрён чёрточками. Вероятней всего это был чей-то календарь. Вместо кровати ворох соломы и два шерстяных одеяла.
- Ну что, давай знакомиться? – протянул костлявую руку сосед.
- Давай, - ответил ему Евгений.
- Лёха.
- А меня Женькой зовут, можно Жора.
- Дак ты чё, Георгий?
- По паспорту Георгий, а звали Евгением.
- Счастливый, однако.
- Скажешь тоже. Тут счастливчиков, я вижу, было много. Кто знает, что с ними стало, где они?
- Ты здесь первый раз?
- Первый.
- То-то, смотрю на тебя, лицо исправное. Я ить сразу приметил тебя, когда ты башкой завертел. Любопытство, оно ить сразу отличается. Другие идут себе и идут, а ты башкой – туда-сюда, туда-сюда. Стало быть, дорогу изучаешь? Таких, как ты, любопытных они не балуют. Таких, они бьют до осколков во рту. Пока не поймёшь, пока не станешь кротким, как овца.
Евгений и здесь вертел головой, рассматривая надписи. Ему не представлялась жизнь современного узника, но некоторые записи давали понять, что жизнь у многих мёдом не казалась. «Выкуп не прислали», - читает Евгений, - «завтра обещали убить. 15.05.99» «Суки, палец б…бандеролью отправили домой…1…98» «Серёге прострелили ногу…» «Господи! Забери меня отсюда».
Следующая запись неровного столбика поразила его окончательно. Он несколько раз присматривался к чуть-чуть заметному почерку на стене.
- Стихи? Похоже, что да.
Евгений всматривался в каждую букву, чтобы прочитать. Кое-где был неровный карандашный почерк, кое-где выцарапывалось ногтем, а кое-где пришлось додумывать самому.
Евгений съёжился.
В пыли и копоти мерещились слова.
И в каждом виделись вихрастые мальчишки.
Их голос заполнял уже подвал,
когда другой ворвался еле слышно:
«А я живой,
я долго буду жить.
Мои останки где-нибудь на скалах
склюют стервятники, не дав как надо сгнить,
и, как положено, ответить аксакалам.
Я в них гранату за гранатой из засад
кидал, пока кружился надо мной
кудрявый ангел – может быть, солдат,
а может быть, пришелец неземной.
Остался нож.
Я вышел во весь рост.
Стою один - кругом земля и трупы.
И слабым ветром слышится вопрос.
- Куда, дурак?
- Вперёд, - шептали губы.
Я шел вперёд, а духи ожидали.
Быть может, думали, что я гранатой в них.
И тут они как осы зажужжали,
а я коленкой в землю - и притих.
Притих, чтоб сил побольше накопить,
Чтоб нож покрепче сжать за рукоятку.
«Я жив, - шепчу, - я долго буду жить».
И тихим сапом двинулся на схватку.
Клинок с клинком – и скрежет на зубах.
Каблук не стёртый – веером по рёбрам.
Один из них – кинжалом прямо в пах.
И охнул труп под скалами холодный.
На небе серп Луны, качнувшись, замер.
Глаза стеклянные уставились на них.
И долго-долго искры под глазами
носились веером, пока я не утих».
От увиденных надписей по телу полезли мурашки. Лёха, вконец обессилев, распластался на соломе и спал. Потом застонал и, чуть шевеля пересохшими губами, попросил пить.
Чтоб не слышать его стоны, Евгений лёг и укрылся одеялом. Впечатления прошедших дней мелькали в подсознании. Он долго не мог заснуть, ворочался, вздыхал. Наконец-то задремал.
Перед ним появилась Полина. Что-то говорила, а что – не понять. События мелькали в глазах по закону прошедшего времени, будто б кто-то регулировал песочные часы, выставляя их напоказ.
- Вот уж никогда не думал, что события могут возвращаться многократно, оставляя в глубинах памяти нечто такое, от чего появляются колючки, вонзающие в душу, в сердце, в голову…
- За поминки не волнуйся, - дошел до него смысл, о чём говорила Полина, - справили не хуже других. Все приходили: и Лёва с Вероникой, и ребята с редакции…
Евгений проснулся в холодном поту, его трясло как в лихорадке.
- Пить, - стонал рядом Лёха. – Пить…
- Если б я знал всё, что предстояло пережить, - возмутился Евгений, - я б не согласился. Самое страшное – это неведение. А что можно понять в этой глиняной могиле? Повезёт или нет!? Надо бежать, надо как можно скорее бежать.
- Пить…
- Дайте нам попить! – крикнул Евгений и стукнул ногой по двери.
Через минуту дверь открылась, и чья-то рука прошлась по зубам. Лёгкие искры заполнили комнату. Евгений отлетел в сторону, не успев понять, что произошло. В проёме двери появился высокий горец с фонарём и дубинкой в руках, а женщина с кувшином воды и ковригой хлеба.
- Поди прочь! – крикнул бородач, - и опять резиновый кулак коснулся головы.
Оцепенев от ужаса, Евгений щупал набухающую шишку и смотрел на них широко открытыми глазами. Женщина поставила кувшин на стол, разломила хлеб на две половины и удалилась также незаметно, как и вошла.
- Ешьте! – властно произнёс мужчина.
Лёха быстро вскочил и набросился на еду с таким аппетитом, будто б здесь копчёная свинина, стерляжьи плавники и полкувшина пива…
- Ешь, - показывая взглядом на хлеб, шипел он. – Еш-шь, а то…, - давился он, - до вечера трудно… выжить…, нам нужно выжить…
Евгений отломил сухую корочку и начал жевать. Хлеб казался как резина, отчего пережёвывать было трудно, а глотать ещё трудней.
- Запивай, - с трудом оторвался от кувшина Алексей. – Больше пить надо, чтоб желудок не пустой был. Я уж тут полгода - научился. Третье место обживаю. В какой-то деревне завод ремонтировал, потом колодцы копал. Самовары для перегонки нефти варил – сварщик я. Оттуда прогнали – в Грозном траншеи рыл. Теперь здесь. Давят их всё-таки. Дальше и дальше в горы загоняют. А тут слышу: за Грузию начали шебуршать. Прислушался: мать честная – учебка!.. Говорят, что будто бы сам Бэн Ладэн приезжал. Моджахедов обучать решили. Стало быть, по нашему маршруту ходить намереваются, - перешел на шепот Алексей. - Вроде перевалочной базы. Отдохнули и дальше – кто группами, кто по одному, а как нашим передать? Не знаю. Двоих показательно казнили, чтоб все видели, чтоб боялись…
Входная дверь неожиданно открылась, и на пороге появился всё тот же хозяин с дубинкой.
- Чё мужики, подъём?!
Не ожидая, что он появится так резко, Евгений мотнул раздраженно головой и поперхнулся. Дубинка быстро забегала по спине. Вроде б делая хорошее дело, а всё-таки больно.
Они поднялись и вышли на улицу. День был солнечный, но не жаркий. В долине слышалось гудение реки. Впереди, ослепляя глаза белизной вечно-лежащего снега, сиял Аргунский перевал. Вооруженные горцы ждали, пока все соберутся.
Построившись в колонну по два, пленные пошли на работу. Местами тропа сужалась до того, что приходилось двигаться по одному человеку. Евгений бросил любопытный взгляд на острую скалу и всё забыл. А там, завязав рога в узел, стоял настоящий хозяин горы и гордо смотрел на неуклюжих людей.
- Что, блин, тоже хочешь попрыгать? – спросил его один из горцев.
- Нет, - усмехнулся Евгений, - красиво.
- Места хорошие, конечно, вот вы и прётесь без приглашения, забыв, кто в доме хозяин.
Евгений не стал пререкаться, а молча, опустив голову ниже, продолжил путь строителя ислама.
Разбившись по четыре человека в группу, приступили к работе. Каждому звену обозначили задачу, а все вместе, оказалось, строили оборонительную крепость: Рыли землянки, соединяли их подземными ходами, из скальных плит выкладывали стены.
Сооружение выходило солидное. «Поставь сюда два-три, а можно больше, пулемётов, и кучка горцев сможет удержать значительные силы, - размышляя про себя, Евгений пытливо рассматривал местность, закованную в скалы. Дорога на подходе просматривалась далеко… - получается, что любое количество пеших можно положить не напрягаясь. А если авиация? Да, скорей всего авиация и сможет…, нужны доступные ориентиры и координаты».
К нему подсел один из обречённых.
- Слышь, земляк, ты давно оттудова?
- Да как сказать. Сорок дней ещё не отмечали.
- Я серьёзно.
- А я что, по-твоему, вру?
- Ну, извини. Хотелось бы узнать, как там?
- Что конкретно тебя интересует?
- Всё, - с хрипотцой в голосе проговорил тот. – Два года, псу под хвост. Ничего не знаю, только эти рожи…
- Обо всём не расскажешь, - пожал плечами Евгений, - если бы конкретней?
- Меня интересует Березовский.
- Сбежал.
- Да ты что!?
- Сбежал, - кивком головы подтвердил Евгений.
- Жаль, - сочувственно произнес незнакомец. - Хороший мужик был. Сколько нашего брата вызволил. Деловой, а как по-другому? Он у них брал – они у него. В принципе, конечно, получается замкнутый круг, - задумался он. – Кому война, а кому – бизнес.
Разочаровавшись, что надеяться больше не на кого, незнакомец поднялся.
- Понимаешь, надежда рухнула. Этим и жили, а теперь что?
- Ну, не один же Березовский?..
- Может быть, и не один, может, ещё кто-нибудь занимается освобождением, да как узнаешь?
- А ты косматого спроси, он тебе расскажет. Ему-то какая разница от кого деньги получать - от тебя, или от твоего брата. Они деловых людей уважают, пообещай большую сумму, если есть, они тебя без Березовского отпустят, на кой ты им нужен?
- Он гарантом был, а без него кто…?
- Тебя как зовут-то?
- Меня? – спохватился незнакомец. – Михаилом меня зовут. С Волгограда я.
- Ты вот что, Миша, не падай духом. Давят их за милую душу, ещё как давят. Путин сказал, где попадутся, там и мочить будем…
- Кто это?
- Президент.
- Президент?
- Ну да.
- Однако очень сильно я отстал, - сконфузился Михаил. - Своего президента не знаю.
Они разошлись. Где-то в стороне сухо затрещал автомат. Люди переглянулись. Ответного звука не последовало.
- Почудилось косматым, - хохотнул Алексей.
- Ждут они. Каждый день ждут. Вот и чудится.
- Урус! – подбежал к ним молодой джигит. – Аксакалы вам нашли много еды! Идите, возьмите. Чтоб хорошо работать, нужно много кушать, - засмеялся он. – Аллах послал. Идите, возьмите.
Молодой горец был настолько искренним, что люди, переглянувшись, направились за ним. Пройдя метров пятьдесят, они увидели окровавленного кабана. Аксакалы стояли вокруг него и смеялись.
- Забирайте, - крикнул молодой горец.
- Слушай, парень, куда мы его?
- Костёр разведёте, - сказал он. - Никто вас не тронет. Двое пусть готовят еду, остальные должны работать немного лучше. Согласны?
- Он ещё спрашивает! – взвизгнул Алёшка. – Всё будет, как вы сказали, - обратился он к юноше, а Евгению объяснил: - Сын влиятельного человека. Что сказал - всё – неписаный закон.
- Спасибо, - сухо ответил за всех Михаил.
- Ешьте, ешьте! Аллах послал.
Всю следующую неделю пленные питались мясом. Алексей даже порозовел в лице, повеселел. К середине октября строительство закончили, приступили к заготовке дров на зиму. С большой земли пришла ещё одна навьюченная группа с десятью, а может быть и больше, пленными.
Принесли много стрелкового оружия и боеприпасов – гранат, мин. Горцы серьёзно готовились к предстоящему жестокому сражению. Война необходима чеченским авторитетам. Поражение в Дагестане научило многому.
До сих пор чеченцы безропотно сносили чёрного араба, всё-таки он командовал вторжением. Погибло много чеченской молодёжи. А сейчас большие партии оружия поступают в Чечню из Турции. Морскими судами в Поти, дальше по горным тропам, на вьюках. На одной из таких троп и был тогда Евгений.
Перевалы пока ещё не засыпало, но каждый день становился холодней и холодней. Чаще стали свирепствовать бури. Сквозняк гулял такой, что с ног валил не только ослабевших, но и физически сильных, выносливых горцев. Боевики торопились обустроить все точки по пути с Грузии. Торопились и федералы.
В хорошие дни по ущелью, стали барражировать группы вертолётов. Ища площадки для высадки десанта, они всматривались в горные массивы, стараясь обнаружить самодельные норы, укрепления, где могли б укрыться люди, большое количество людей.
Евгений ждал. Ждал подходящего момента. План побега вынашивал давно. Мысль о том, что его продали по настоящему, пришла не сразу, но, анализируя события тех дней, приходил к убеждению, что никто его искать не будет, спасать тем более. В крайнем случае – выполнял задание. Какое? Да мало ли версий можно придумать.
Ночью не спалось.
- Скорей бы наступление, - вертелась подсознательная мысль. – Зимой кормить никто… кто нас будет кормить? Весной таких тетеревов будет столько, сколько угодно. Машина воспроизводства работает исправно. Взорвали? Новый транш. Круговорот? Круговерть. Зазевался, и туда же. Хватило б сил выгрести против течения, против неистовой силы, а нет - ну что ж…
К утру Евгений задремал. Короткий сон и то был неспокойным. Ему казалось, что уже войсковая авиация ощетинилась как тысяча волков и держит перекрестие готовым. Нужна лишь чёткая и ясная команда, волевое решение.
И вот оно, как яркий проблеск молнии. С треском, с воем летело над ними. В небо взметнулся кровавый огонь, освещая не совсем ещё проснувшееся ущелье. Чёрный дым, узкими, траурными лентами, потянулся к перевалу. Все старания пленников таяли как снег.
Люди с содроганием смотрели на горящую заставу, на тёмные точки, расползающиеся по перевалу, слушали, как воют собаки, блеют потревоженные овцы. Вертолётчики расстреливали духов на малых высотах, с пулемётов. Как у Высоцкого: …
"И смирились, решив:
всё равно не уйдём!
Животами горячими плавили снег.
Эту бойню затеял не Бог – человек:
Улетающим – влёт, убегающим – в бег…"
Не успевшие прибыть моджахеды, стояли на перевале, не зная, что делать, принимать бой в неудобном для них месте, или вернуться на территорию Грузии и наблюдать из подворотни? Времени не было даже для отступления. Они расползались по перевалу, зарываясь в губительный снег, который таял сегодня так быстро не от тёплого южного солнца, а от их, пока ещё горячего дыхания, и пар клубился от клокочущей и тёплой крови.
Евгений Михайлович и Лёха, подвинув стол, наблюдали из подвала через крохотное оконце под потолком. Детской радостью радовались, что мытарству подходит конец, плакали от счастья. Их расплющенные лица по стеклу оставались ещё долго в таком положении. Даже когда всё стихло, они с надеждой всматривались в даль, думали: вот-вот и их заметят. До российских солдат было меньше ста метров, а как докричишься? В конце концов, затеплилась надежда на зачистку.
Вечером дверь приоткрылась. На пороге появился хозяин с перевязанной головой. Узники переглянулись. Без единого слова можно было понять, что сейчас он на них отыграется.
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2012/02/28/1165