Было это в конце семидесятых годов.
Название одного из трёх кораблей, которые будут упомянуты ниже, я придумал. Два других названия реальны, эти корабли часто в те годы швартовались там, где будет описано. Всё происходило на моих глазах, это была реальная ситуация.
Весенний Севастополь был напоён цветением миндаля.
Был тот предвечерний час, когда одни военные моряки уже возвращаются из увольнения, а другие только еще прибывают с кораблей на баркасах к долгожданному берегу.
Ничто не предвещало беды.
На Минной стенке - военном причале рядом с морским вокзалом - царила почти неуставная неразбериха. Вернувшись из города через проходную на Минную Стенку (в просторечии – на Минку), можно было уже не опасаться ненавистных патрулей, особенно придирчивых морпехов. Можно было снять бескозырку, натеревшую лоб, купить в киоске «Черноморских», спокойно покурить, – и только потом думать о возвращении на корабль на баркасе. Тут и там слышны были крики приветствий друзей и знакомых, которые служили на разных кораблях и могли встретиться только на суше.
Бывалые старшины и матросы-годки, увидев в толпе знакомое лицо, позволяли себе заорать во всё горло метров с пятнадцати что-нибудь вроде
- Витюха, братан, чтоб я сдох! Иди сюда, зелень ты подкильная! Земеля! Скока лет, скока зим!
Молодые матросы держались скромно, не галдели, всё больше жались к стенам караульного помещения, к киоскам, к стволам деревьев, к забору, - в общем, к какой-нибудь защите, на худой конец – держались поближе к старшине со своего корабля. Их не выспавшиеся лица с чернотой усталости под глазами сразу выдавали недолгий срок службы.
Здесь в замасленных робах, в дырчатых тропических тапочках и в беретах, чудом державшихся на затылках, вперевалочку сновали матросы-шофера из гаража дивизии и бригад. Не зная никакой управы, водитель, засунув руки в карманы, надвигался на какого-нибудь молодого мичмана и мрачно в упор спрашивал, держа сигарету в углу рта:
- Курить есть?
...И вдруг вся эта масса личного состава, до сих пор занятая кто чем, неожиданно получила общее развлечение. Слева, со стороны гражданского морского вокзала, к Минной стенке подходил гвардейский большой противолодочный корабль «Красный Крем». Был он не особенно большой, по сравнению, например, с «Керчью». Но по принятой терминологии именовался он именно так: БэПэКа - большой противолодочный корабль. Ибо водоизмещение его было порядка четырех с половиной тысяч тонн, а это вам не ботик какой-нибудь. Почти полторы сотни метров в длину и прочие внушительные габариты.
«Красный Крем» шёл как-то не так. Поначалу как будто нацелившись в середину стоящих на причале кораблей, он вдруг взял носом левее и пошёл вглубь Южной бухты, к гидрографическим судам. Потом остановился, и, как бы немного поразмыслив, пошёл кормой назад.
Если кто-то на Минке еще не заметил эти странные повадки «Красного Крема», то товарищи подсказали обратить внимание. Наиболее любопытные отошли от причала для баркасов и катеров левее, к свободной полосе воды между миноносцем «Находчивым» и БПК «Сообразительным». Тут, скорее всего, должен был швартоваться «Красный Крем».
Проследовав задним ходом в обратном направлении до гражданского морского вокзала, «Красный Крем» вновь остановился, удалился носом на приличное расстояние к Северной стороне, а затем очень медленно стал приближаться к Минке кормой.
Стали слышны команды на швартующемся БПК. Это были не очень уверенные, какие-то отрывистые слова охрипшего человека, передаваемые по громкой корабельной трансляции. Чувствовалось, что человек предмет в принципе вроде бы знает, но практики подобного рода не имел. «Правый малый вперёд! Отставить! Левый малый вперёд! Отставить! Оба стоп!»
На корме «Красного Крема» стоял какой-то офицер. Он был вооружён микрофоном и сообщал командиру (или кто там за него был в этот час) дистанцию до берега и другие важные данные по ходу швартовки. «Командир, до берега три кабельтовых» - то ли всерьёз предупредил, то ли съязвил этот офицер, когда корабль вновь сделал паузу в своём приближении к стенке.
Многие зрители на причале переглянулись, предчувствуя непростое развитие событий.
Командир «Находчивого» каптри Пашнин, стоящий на причале рядом с трапом своего корабля, прервал беседу с бывшим сослуживцем каплеем Змачинским, наскоро пожал ему руку, взбежал по трапу и деловито, пружинистым шагом, проследовал на своё рабочее место. Вскоре по правому борту «Находчивого» матросы свесили пяток дополнительных кранцев и застыли в ожидании, сверкая на заходящем солнце новыми оранжевыми спасательными жилетами.
- Это кто ж там на «Креме» куралесит? - спросил один пожилой мичман другого, такого же, в годах.
- Мужики говорили, - откликнулся другой, – это сынок адмиральский стажируется. Только недавно из лейтенантов, а уж старшего офицера недавно дали, вот обкатывается в командирских обязанностях. У этих карьеры быстро вырисовываются. Фамилия!
- А какая, какая у них фамилия, Степаныч? – озадачился собеседник.
- Да известно какая! – наклонился один к уху другого, - Слыхал, небось?
В это время «Красный Крем» набирал ход в зазор между «Находчивым» и «Сообразительным». Однако вновь что-то пошло не так, корму занесло вправо и расстояние между двумя кораблями стало стремительно уменьшаться.
- Командир, оба стоп! Малый вперёд! - разнесла трансляция слова офицера с кормы на «Креме».
- Оба стоп! Малый вперёд! - немедленно с обидой откликнулся невидимый с причала командир с интонацией «не подсказывать, сам знаю».
«Красный Крем» по инерции прошёл назад еще пару десятков метров, но, чудом не коснувшись кормой носа «Сообразительного», вспенил воду винтами и пошёл вперед.
На «Сообразительном» зазвенел сигнал учебно-боевой тревоги и тут же бешеным басом раненого быка взревела громкая трансляция:
- Кораблькбоюипоходуприготовить! Баковымнабак, ютовымнают! Поместамстоять, с якоряишвартовыхсниматься! Быс-с-стра-а-а-а!
Что происходило после этого крика внутри «Сообразительного», недавно прошедшего капитальный ремонт, можно было только представлять. На шкафуты, кто в шапках, кто в беретах, кто без головных уборов, выскакивали матросы, на ходу застегивая спасательные жилеты. Одни бежали к носу, другие к корме. Ожили винты «Сообразительного», швартовы на время ослабли и стоящие на причале военно-морские зрители участливо сорвали петли канатов с кнехтов. Корабль отошёл от причала и взял правее, в сторону гидрографических судов. Удалившись на пару сотен метров, он остановился и замер, будто приготовившись к новым неожиданностям. С кормы свисала, покачиваясь, никем в спешке не втянутая сходня.
Свободная полоса воды для швартовки стала вдвое шире.
А «Красный Крем» всё еще удалялся от Минной стенки.
- Командир, курс на Северную сторону? – трансляция издалека донесла до Минной стенки едкую шутку офицера с кормы.
- Оба стоп! – вышел из ступора командир. – Малый назад!
- Что там, что случилось? – спрашивали те, кто только сейчас присоединялся к небольшой толпе зевак.
- Да пьяный, наверно, швартуется.
- А что, так бывает?
- В том-то и дело.
Комедия, казалось, подходила к концу. «Красный Крем» наконец-то вписался в расширенную дорожку и, следуя предупреждениям с кормы, застыл у кромки бетонного причала.
Публика вздохнула – кто с облегчением, кто с огорчением. Многие пошли по своим делам, по баркасам или в увольнение. Остались самые любопытные.
В это время в клюзах загремели якорные цепи. Стало понятно: якоря вовремя не отдали – и теперь они легли под бортами бесполезным металлоломом.
Офицер на корме хлопнул себя руками по бокам, на секунду присел, зажал микрофон в кулаке и беззвучно крикнул в небо десятка полтора неуставных слов.
Стемнело. На швартующемся корабле зажгли прожектор.
«Красный Крем» поднял якоря, отошёл от причала на положенное расстояние и вновь пошёл кормой на Минную стенку. На этот раз якоря выпустили вовремя, но случился другой казус.
Зрители на причале теперь были ослеплены ярким прожектором. Груз бросательного конца с «Красного Крема», за который потом вытягивали швартовые канаты, неожиданно вылетел из этого снопа света и угодил в одного из стоящих на причале. Крик пострадавшего и его нешуточные стоны вернул публике оживление.
- Убили!? – раздалось сзади.
- Где убили? Как убили? – любопытствовали сзади.
Раненого взяли на скрещённые руки и куда-то понесли.
«И тогда вода нам, как земля, и тогда нам экипаж – семья» - донеслась песня корабельного ансамбля с танцплощадки клуба надводных кораблей, которая находилась в сотне метров выше от причала.
- Самый малый назад! – продолжал своё неблагодарное дело командир «Красного Крема».
- Сорок метров до стенки, - бесстрастно сообщил голос с кормы.
В тихой темноте по левому борту «Крема» заскрипели по борту сдавленные кранцы «Находчивого». Как ни широка была полоса воды, а всё-таки места "Красному Крему" не хватило.
- Двадцать метров, - деловито, настороженно предупредила корма.
Тут в тишине прозвучал сначала короткий писклявый, а потом и продолжительный грубый скрежет железа по железу. По правому борту «Находчивого» забегали люди, глядя вниз и показывая друг другу результаты контакта двух плавсредств.
- Пять! Метров! До стенки! – рявкнул офицер с кормы, теряя терпение.
- Полный!… Стоп! - Раздалась из динамиков интересная командирская глупость.
- Командир, море кончилось! - остроумно отрапортавал кормовой офицер.
«Красный Крем» задом врезался в причал. Чудовищная мощь инерции заднего хода вознесла задницу БПК почти на метр выше обычного уровня. Только большая толщина палубы не позволила ей изогнуться дугой.
Казалось, корабль проторит себе путь к Севастополю свозь бетон. Но причал выдержал, крошась лишь на поверхности кромки. А наступающую корму ломало.
Корма скрипела предсмертным животным воем, кричала и визжала, - и наконец, не выдержав беспощадной пытки, бессильно, но звучно ахнула, порвалась, распахнув уродливую ломаную пасть и показав внутри какие-то боцманские принадлежности.
В этот момент "подоспел" запоздалый реверс, вода за кормой вспенилась, корабль торкнуло вперед. И только теперь, наконец-то, принялась за дело швартовая команда.
Толпа зрителей, среди которых был и я, быстро рассосалась. Каждый сразу вспомнил, куда кому надо срочно бежать.
...Наутро, по словам нашего корабельного почтальона, всё уже было залатано и покрашено обычной шаровой краской.
В новости радио- и, тем более, телеэфира этот случай не попал. Не те были времена.