Эта история.
Эта история произошла со мной в одном из приморских санаториев, куда я прибыл, как впоследствии оказалось, c тщетной надеждой отдохнуть от общества и алкоголя. Свидетелями событий стали тридцать семь человек обслуживающего персонала и сто двадцать шесть отдыхающих, кто от общества, кто от алкоголя. Уточню. Я не посчитал главного врача, который в этот момент был в запое и сторожа, который из запоя вышел, но пока еще плохо соображал.
О том, что это за история, расскажу чуть позже. Но мнение отдыхающей общественности по поводу произошедшего контрастно разделилось, и отношение к моей личности имело неожиданные последствия.
Например, садовник, который прежде меня демонстративно игнорировал, когда я с ним здоровался, и попросту сплевывал через левое плечо, при встрече начал вдруг улыбаться и просить сигаретку. Инструктор по подводному плаванию, обучающий разным там ныряльным штукам, стал вопросительно заглядывать в глаза и придерживать при спуске за плечо, хотя другим лицам мужского пола таких привилегий не предоставлял, притом, что женщин охотно придерживал за разные удобные ему места.
Первым и главным неприятным событием стало то, что от меня отвернулась очень привлекательная натуральная брюнетка, с которой у нас завязался роман. Врач из Мурманска. Но, к счастью, в тот же час повернулись две ну просто чертовски привлекательные искусственные блондинки: одна - инженер-строитель из Калуги, другая - работник культуры из Иркутска. И передо мной предстал нелегкий выбор, что мне ближе и интересней - строительство или культура?
В столовой я тоже почувствовал перемену в отношении. И если повар на раздаче старался подложить мне кусочек побольше, то официант непременно уносил блюдо на другой столик. Уборщица начинала драить полы именно в тот момент и в том месте, где я садился ужинать. Правда, сейчас же приходил старший администратор и самыми скверными словами прогонял ее прочь.
Один молодой священник, большой любитель клубничных анекдотов, с которым мы прежде запросто пили на самом солнцепеке теплую водку из консервной банки, занюхивая одной карамелькой, вдруг начал говорить мне о боге и неисповедимых его путях. А пожилой член КПРФ попросту подошел и пожал руку. Он сказал, что как старый большевик может все понять. Но поняли ли бы меня другие старые большевики, такие как товарищ Ленин, товарищ Сталин и господин Зюганов? Двое жириновцев до самого отъезда пытались скараулить меня в темноте, с явным намерением набить морду. На пляже один представитель «Единой России» долго и пространно говорил со мной. О чем – не помню. О чем они вообще говорят?
Процесс лечения тоже несколько преобразился. Вдруг перестали подавать кислородный коктейль, но добавили тока на электрофорезе. Массаж не имел явных нагрузочных перемен. Только массажист стал как-то громко и недовольно пыхтеть и кашлять прямо на спину. Зато медсестра в процедурной предложила заменить мне вечернее прогревание прогулкой с нею на свежем воздухе.
Быть может, я выглядел при всем этом слегка растерянным или озадаченным, то есть имел несвойственное мне здоровое интеллигентное лицо, но водитель местной медицинской машины вдруг начал регулярно спрашивать у меня советы по эксплуатации отопительных систем и гармоничности отношений одновременно с двумя и более женщинами. Попутно нечаянно измазал машинным маслом мои любимые шорты. А врач психиатр, доселе приглашавший на беседу, вдруг прекратил свои попытки и попросту начал избегать меня. Всегда подвыпивший дворник при встрече стал становиться по стойке «смирно» и делать метлу « на краул!». После икал вслед. Одна немолодая поэтесса сказала мне прямо в глаза, что я вдохновил ее на написание поэмы о крокодилах. Иные деятели из мира искусств также проявили внимание. Два молодых рок-музыканта подарили мне свой диск, сообщив, что им не жалко, потому что он все равно не пошел. Какой-то пронырливый журналист долго и назойливо уточнял все детали Этой истории и просил меня говорить только правду, поскольку наврать, он потом и сам наврет, как ему надо. А некая загадочная оперная певица, доселе не стеснявшаяся петь мне с балкончика напротив, стала уходить в туалет и пела там.
Кого-то понесло на откровения. Немногословный суровый боксер в тяжелом весе вдруг ожил, порозовел, зачем-то раскрыл мне все темные стороны заказных поединков и рассказал, как ударить в нижнюю челюсть, чтобы она уже не подлежала восстановлению. Странноватый сухощавый шатен с бесцветными глазами доверчивым шепотом сообщил, что две недели назад они с напарником в Красноярске взяли за два часа четыре кассы почти без единого выстрела и спросил на этот счет мое мнение. Немолодой увлеченный хирург показал на пойманной тут же в бассейне жабе, как можно в экстремальных условиях удалить себе аппендикс при помощи одного лишь левого мизинца и без анестезии. Потом попросил денег в долг. Председатель участковой избирательной комиссии из Волгограда долго и убедительно говорил о демократических преимуществах наших выборов перед выборами в Бау-Хау, где проигравших кандидатов тотчас удушают и обжаривают на костре для утоления голода избирателей. А головы заспиртовывают в банки и выставляют до следующих выборов у входа в избирательные участки, чтобы, глядя на них, другие претенденты на последующие выборы особо не увлекались обещаниями и заранее думали, где их головы вскоре могут оказаться. Потом пожаловался на низкую зарплату и отсутствие хорошенькой секретарши.
Чтобы хоть как-то уберечься от назойливого и разносортного внимания к моей персоне, я отправился с экскурсионной группой на место некоего исторического сражения. Какая-то классическая старинная битва на мечах, палках, луках, арбалетах. И еще бойцы, оказывается, там здорово орали и матерились. Экскурсию вела дама средних лет пуританской внешности и сурового нрава. Она унылым монотонным голосом бубнила об ужасном драматизме произошедшей сечи, а в конце вдруг сказала, глядя прямо на меня: «Увы, битва была проиграна по обстоятельствам, схожими с Этой историей, произошедшей недавно вот с тем гражданином». После чего весело и оживленно со всеми мельчайшими деталями и подробностями пересказала группе из сорока восьми человек мою Эту историю. А я стоял на всеобщем обозрении, как вроде музейный экспонат. С тех пор ненавижу музеи. Но не это главное. Хотите - верьте, хотите - нет, – прошел уже год, а я до сих пор чувствую какую-то странную, смутную вину перед теми, продувшими роковое сражение древними пацанами!
В конце концов жизнь моя в санатории превратилась в некое подобие реалитишоу. Лица, рожи, физиономии и мордочки и морды постоянно мелькали перед глазами и всячески пытались проявить участие в моем ставшем нелепым существе. Представительницы строительства и культуры смягчали обстановку лишь в малой доле. Я к тому времени так и не определился в приоритетах и попросту решил посвящать себя то одной, то другой сфере бытия. Но это отвлекло ненадолго. Однообразное разнообразие санаторной жизни вскоре повергло меня в депрессию и привело к осознанию того, что мир вокруг изменился внезапно и радикально.
И все из-за Этой истории.
Да черт с ней, с историей! В общем, спасибо за внимание…