НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
ПЕРЬЯ
Роман
ГЛАВА 2
Не та передача.
Путаясь в соплях.
Немецкий город Бремен.
Голубой воришка.
Я не знаю, о чём думают в ЧОПах, набирая таких придурков. Росточка в этом кретине было в лучшем случае метр шестьдесят пять. Маленький, щупленький, на него дунь – и улетит на другой конец земного шара. Такому не телевидение охранять, а в огороде пугалом стоять. Но рост его в данном случае не имел никакого значения. "Щуплик-зяблик" особо даже и не заинтересовался нашими личностями, просто процедил сквозь зубы:
- Оставляйте папку, через месяц зайдёте за ответом.
Я хотел было поговорить с этим салагой, по возрасту даже моложе меня, как видно, только что демобилизовавшимся из армии, но отец оттащил меня в сторону.
– Брось! Чего ты ершишься, всё равно этим мы ничего не добьёмся.
– Пусть старшего вызовет, со старшим поговорим, – не унимался я. – Чего ты так рано сдался? Надеюсь, ты понимаешь, что папку нам оставлять нельзя, нашу идею тут же слямзят?
Отец кивнул: в таком исходе он и сам не сомневался, но показал мне глазами на толпу, собравшуюся в другом углу вестибюля. Мне дальше ничего не надо было объяснять: набирают массовку для какого-то шоу. Ну да нам как-нибудь внутрь проникнуть, а там – рыбке только хвостиком вильнуть. Пусть даже и не вдвоём, какая разница? Мне даже стало интересно на какой-то момент: кому из нас двоих повезёт? И я протянул руку отцу.
– На что спорим? – тут же, без слов, понял он меня.
– Как обычно, плитка шоколада, – пожал плечами я.
Именно плитка, а не какой-нибудь там "энергетический батончик", именно "горького", а не какой-нибудь размазни, но дело не только в этом - уговор обязательно должен быть. Я так один раз уже отца провёл: в итоге договаривающиеся стороны пришли к общему мнению, что коли "приз" в споре не был оговорён, результаты спора считаются недействительными. Так мы иногда с отцом подкалывали друг друга.
Особого ажиотажа в очереди заметно не было, люди ждали спокойно, терпеливо. Потом я узнал, что денег нам никаких за такой "труд" положено не было, хотя в кино за массовку платят, ну а те, кто очень хотел попасть на экран, чаще всего своего в итоге добивались: передач было множество, на какую-нибудь всегда можно было проникнуть. Наконец, минут через десять, вышла ассистентка, выбрала несколько человек намётанным взглядом, причём нас обоих с отцом одними из первых, собрала со "счастливчиков" паспорта, куда-то унесла их – как я, опять же потом, узнал, проверила на компьютере, не примелькались ли наши физиономии в каких-либо других передачах или, не дай бог, криминальной хронике – затем некоторым паспорта вернула, а наши передала на проходную, чтобы выписать пропуска.
Хорошо, что я догадался спрятать папку на спине под рубашкой, охранник тут же впился в нас с отцом подозрительным взглядом, но промолчал. Однако внутри нас ждал сюрприз. На помощь ассистентке прибежали ещё две молодые кобылки, так что – "шаг вправо, шаг влево" – осуществить наше намерение у нас не было ни единого шанса. Уже перед входом непосредственно в студию отец тихо спросил меня: "А нам это надо?", на что я тут же отрицательно покачал головой: перспектива второй раз отпрашиваться с работы меня совершенно не привлекала.
– Не та передача, не та передача, – затараторил тут же отец. – Мы попали не на ту передачу.
Ассистентка посмотрела на нас с лютой ненавистью, но всё-таки сдержалась, не стала высказывать, что она думает о нас и о "другой передаче", лишь холодно поинтересовалась:
– А что, это так важно?
Мы тут же дружно закивали: да, да, конечно, как она не понимает? Важнее некуда.
Кто спорит? Она лишь пожала плечами и повела нас обратно к выходу. Так что и здесь наши расчёты не оправдались: хоть на террористов-смертников мы никак не смахивали, какой-то порядок здесь всё-таки был.
Замена нам нашлась моментально, однако охранник окинул нас уже таким разъярённым взглядом, что отец тут же потащил меня к входной двери как нашкодившего котёнка, причитая:
- Ну, я тебе говорил, что это не здесь, говорил?
Однако на улице он приуныл.
– Что будем делать? Может, по почте наш опус перешлём?
– Ну да, и как потом доказывать будем, что конкретно мы с тобой пересылали? – мрачно поинтересовался я. – Нужно сначала зарегистрировать нашу идею. Есть же какое-нибудь бюро патентов. В Интернете можно узнать.
– Да узнавал я уже, – нехотя ответил отец. – Во-первых, сама регистрация стоит недёшево, а во-вторых, у нас ведь Россия, идеи у нас авторскими правами не защищаются, а начинку потом можно так переделать, что родная мама (то есть, в данном случае, родные папы - мы с тобой) не узнает. Ну что, первая атака отбита, отчаливаем? Дома обмозгуем, перестроим ряды, может, что-нибудь и придёт в голову?
Я кивнул, хотя идея уползти обратно с побитым видом совершенно меня не привлекала.
– Ладно, – сказал я, "закипая от ярости". – Интернет так Интернет.
Я позвонил на работу своему дружку Витьке Козлову, разъяснил что нам нужно, и уже через двадцать минут все необходимые номера телефонов были у нас на руках…
– Говорить сам будешь, – сказал я внимательно вслушивавшемуся в наши переговоры, но ничего не понимавшему в них, отцу. – У тебя голос посолиднее, да и манеры пообходительнее.
Нигде наше предложение не вызывало особого энтузиазма (точнее, вообще никакого), лишь под конец зацепило.
– Ну, па, выложись на полную катушку, – умоляюще прошипел я отцу на ухо. – "Это есть наш последний и решительный шанс".
Отец ничего не ответил, лишь показал мне кулак, чтобы я не отвлекал его.
Всё остальное я пересказываю исключительно с его слов, думаю, что я вряд ли упустил хоть какую-нибудь деталюшечку, поскольку не один раз допрашивал его о том разговоре с пристрастием, буквально как на детекторе лжи.
– Вы хоть знаете, сколько я подобных предложений в день получаю?
Голос на другом конце трубки был не чванный – с вальяжной ленцой, но в чём-то даже дружелюбный. Человек этот несомненно обладал недюжинным чувством юмора, это его и подводило, завлекая в своеобразную западню. Впрочем, может, и наоборот, он завлекал в ловушку других подобным образом.
– Могу себе представить, но у нас "нечто особенного", как говорят в Одессе.
– Вы из Одессы?
Тоже шутка.
– Нет, мы коренные москвичи.
– Откуда же у вас "нечто особенного"? Насколько мне известно, у нас, русских, нет своего юмора. Только три варианта, на выбор: либо еврейский, либо украинский, либо помесь того и другого, это как раз и есть Одесса.
– Вам лучше знать. Но у нас не юмористическая передача. Просто развлекательная.
Голос на другом конце провода помолчал, но, видимо, мы оказались на высоте.
– Ладно, ну и в чём же она, ваша идея? Развлеките меня!
– Нет, – отец, довольный, хохотнул. – Вот так, по телефону? Мы не совсем дураки. Точнее, совсем не дураки. Потом, у нас ведь не просто идея, у нас проект, до мельчайших деталей разработанный. И вы первый, кому мы его предлагаем. Ну, решайтесь, "повезите новичкам", так в Одессе, может, и не говорят, но это не важно. Что вам стоит? Развлечётесь немного, отдохнёте от своих дел и дум. А уж как нам будет хорошо!
Тут я толкнул отца в бок: господи, лишь бы ему не пришло в голову упомянуть об охраннике или о первом блине – "попытке незаконного проникновения" на территорию студии. Вроде как мы самые что ни на есть валенки, ничего в таких делах не смыслим, не ведаем. Но отец и сам догадался, о чём можно говорить, а о чём лучше умолчать.
– Ладно, позвоните как-нибудь, – сановно согласился наконец голос. – Договоримся о встрече.
– Да мы тут совсем рядом, у метро. Может, сейчас и примете? – Отец вложил в эту просьбу всю свою душу.
После некоторого колебания "вельможа" всё-таки сдался.
– Хорошо, диктуйте свои данные, я позвоню на проходную. Только учтите, времени у меня в обрез. Знаете хоть, где мы находимся?
Конечно, нет. Мой тычок не пропал даром. Отец сосредоточенно кивал, записывал и даже уточнял детали.
Я пропущу, пожалуй, описание "морды лица" (не помню, кто сказал, сам был бы не прочь узнать имя автора!), охранника, в третий раз удостоившегося чести лицезреть наши ну наинаглейшие физиономии. Хочу предоставить волю вашему воображению. Вот ассистентка та просто рот разинула, да так и замерла секунд на пять, совершенно убитая хилой папочкой у отца под мышкой, пропусками в наших руках и каким-то неземным благолепием, как у двух на редкость прохиндеистых попиков, исходившим от наших умильных физиономий.
У двери отец немного помедлил, затем глубоко вдохнул и задержал дыхание, как обычно делают перед тем, как "остопориться", затем пропустил меня вперёд, сунув мне под нос злополучную папку.
– Ладно, поехали, ты Ильф, я Петров.
– Это в том смысле, что "путаясь в соплях вошёл мальчик?" – успел пробормотать я и, не дожидаясь ответа на свой стук, мужественно открыл дверь.
Человек, сидевший в кресле за письменным столом, так и представлялся мне: с полной, румяной, масляной рожей, в очках, ну и как же такому мужичку быть без животика?
– Здравствуйте, – бодро представился отец. – Это мы, которые не из Одессы. Как сказал один умный человек: Бог прислал нас к вам, чтобы вы дали нам работу.
– "Ну, я не Христос", – отпарировал "чинуша", дав нам понять, что в его лице мы, знавшие пятитомник Ильфа и Петрова чуть ли не наизусть, нашли достойного противника. – Ладно, присаживайтесь. Представляться не буду, фамилия, имя, отчество мои и так вам известны. Не буду даже спрашивать откуда. Интернет вездесущ, я уже не говорю о всякого рода пиратских базах данных. В вашем распоряжении десять минут, так что не тяните, давайте сразу перейдём к тому, что вы называете "нечто", а я пока подразумеваю – "ничто".
Я лишний раз смог убедиться, насколько тщательно подготовился к нашему походу отец, он не поленился снабдить сценарий краткой сопроводительной запиской – синопсисом ("Всего лишь две с половиной странички, высший пилотаж!"), и сейчас я буквально впился глазами в лицо Владлена Игоревича (а именно так его звали), нашего визави, тщетно пытаясь прочесть на нём реакцию на наш опус. Но мужик был кремень, ничто на его благодушном лице прочесть было невозможно. И тогда я загадал, как его поймать: если заглянет после записки в сценарий хоть одним глазком, значит, попался на крючок, не заглянет, можно со спокойной душой убираться восвояси.
Сработало! Владлен И. выхватил из середины наугад десяток строк, но и этого ему оказалось вполне достаточно. Победа! Впрочем, победа ли?
– Да, это интересно, – констатировал он. – Поздравляю! Но, к сожалению, нам это не подходит. Слишком дорогой и громоздкий проект. Я понимаю, у вас впечатление, что это совершенно готовая вещь, но вы даже не представляете себе, сколько времени могло бы понадобиться для её доводки. Вы просто не знаете нашей специфики. Но попытайте счастья на какой-нибудь другой "кнопке", может, вам там больше повезёт?
По нашим вытянувшимся лицам он сразу понял, что мы обзвонили уже всё, что только можно.
– Мы уже пытались, – честно признался отец, – но там даже не поинтересовались, как наш проект называется.
– Увы, к сожалению, ничем не могу вам помочь, мы просто перегружены подобными предложениями.
В доказательство Владлен Игоревич показал рукой на полки, уставленные какими-то разномастными папками, вполне возможно, что и в самом деле всевозможнейшими плодами умов народных умельцев.
– Но, как бы то ни было, у вас ведь это только первый блин. Дерзайте, мы всегда будем рады видеть вас с новыми идеями.
– То есть, если перевести с русского на русский, – грустно проговорил отец, – вы советуете нам "пойти в немецкий город Бремен и стать там уличными музыкантами"?
"Чинуша" расхохотался. Да, да, не было никаких сомнений, он ценил шутку.
– Ну почему на русский? Как раз типично одесский говорок!
– Так может есть всё-таки какой-нибудь другой вариант? – Я был потрясён неожиданной смелостью моего отца. На моих глазах он предлагал взятку. Такого с ним никогда ещё не бывало. – Вы не Христос, мы понимаем, конечно, но вы могли бы дать нам дельный совет. Как любитель юмора любителям юмора.
"Чинуша" некоторое время внимательно изучал наши совсем уже ставшие барсучьими физиономии, хотя больше для вида, потому что давно уже нас раскусил.
– Ну только если уж какую-нибудь совсем смешную модификацию…
– … для горячих поклонников божественного Иехиэля-Лейба Файнзильберга и братьев Катаевых.
Из всего этого диалога меня больше всего поразило, как отец смог без запинки выговорить столь трудно произносимые настоящие имя и фамилию Ильи Ильфа, автора знаменитых "Записных книжек".
– Ну, к примеру, если бы вас очень интересовали деньги, вы могли бы это продать. В таком вот сыром виде, но с полной потерей авторства.
Наверное, это и подразумевалось ещё с фразы "Алло!" нашего звонка на телестудию.
– Деньги нас не интересуют, – вклинился в разговор я.
"Ох, молодёжь!". Двое старших осуждающе уставились на меня. Затем Владлен Игоревич пожал плечами.
– Тогда вам действительно ничего не остаётся, как торжественно удалиться и отправиться в "немецкий город Бремен". Хотя, собственно, если у вас есть музыкальные способности, то зачем вам Германия? Я мог бы и здесь вам посодействовать. У нас полно конкурсов подобного рода.
Мы с отцом переглянулись. Нет, музыкальных способностей у нас отродясь не наблюдалось, а условленные десять минут истекли. Нам и в самом деле ничего не оставалось, как испариться: исчезнуть в пучине, увязнуть в трясине, сгинуть - с глаз долой, а из сердца вон. Но я медлил до последней минуты, не веря, чтобы этот человек так просто нас отпустил.
Так и произошло, интуиция не подвела меня. Когда я уже готов был закрыть за собой дверь, неожиданно послышался мурлыкающий задумчивый глас с небес.
– Впрочем, есть ещё одна мыслишка, совсем завалящая, не знаю, заинтересует ли она вас…
Мы с отцом больно столкнулись лбами, так торопились вернуться обратно в кабинет.
– Мы готовы рассмотреть любое предложение, – с готовностью проговорил отец, умильно заглядывая в глазки Чинуше Игоревичу.
Тот не стал долго тянуть с ответом.
– Я мог бы пообещать вам участие в этом проекте и даже гарантировать то, что вы дойдёте в нём до финала. Это хорошая раскрутка, стартовая площадка для взлёта. Но, повторяю, никаких прав на авторство, полная безымянность.
Он поднялся, вышел из-за стола и протянул нам для пожатия руку. Ладошка была пухлой и немного влажной. Подразумевалось, наверное, что мы должны были её поцеловать. Но мы её просто пожали. "Альхен, – невольно подумал я, – ясно теперь, кого он мне напоминает. "Голубой воришка". Не исключено, что и в самом деле "голубой".
– Не спешите, подумайте, времени у вас сколько угодно. Вот только если вы куда-нибудь ещё обратитесь с этим "нечто", наш уговор силу утрачивает. – Тут он шутливо погрозил пальчиком и заговорщицки понизил голос. – Он возможен только при условии строжайшей конфиденциальности.
Дальше он буквально выдавил нас из кабинета своим огромным пузом, прежде чем мы успели опомниться.