-Они были не игровыми, - сказала Леся. – Девочка словно цветок, поведала мне об этом.
Все началось в доме на улице с именем Сирени. С запахом Сирени. С безразличным величием жестокости Сирени.
-Знаешь, почему они каждый раз ругаются? – Сказала ей Сиреневая Одноклассница.
-Почему? – Леся сжимала ногами бурого медвежонка и у того вылез один глаз. Это была пуговица.
-Играла в игры?
Леся кивнула.
-Знаешь, когда хотят сделать видимость жизни – получается гротеск. Когда-то я решила сделать для моей героини в компьютерной игрушке маму и папу. Но они получились слабые, и все время стояли в одном углу дома, хоть по идее должны были бродить по нему и обмениваться фразами.
Леся засмеялась.
-Тогда я придумала. Пусть они ругаются! Конфликты! Если люди видят конфликты, то думают, что видят жизнь. Драма и трагедия ну никак не могут быть абсолютно безжизненными. Все человеческое естество поднимется и скажет: нет! Скажет, только усомнись человек в отсутствии жизни в таком важном деле как драматизм. И я сделала ей маму и папу…
-И они ругались? – Улыбнулась Леся.
-Да-да, и да, причем – круглосуточно. Ходили на работу, возвращались, и ругались. По чем зря. По любому поводу. Это могла быть любая вещь в доме или вне его, все что угодно. И знаешь – причина спора выбиралась автоматически рандомно, то есть – случайно. Со стороны они вели себя как настоящие мама с папой. У меня не получилось бы создать им интересные диалоги, в которых могла бы участвовать настоящая, Играбельная дочь. Та сразу бы раскусила подделку, но когда она слышала их крик – то сразу зажимала ушки ладошками…
-Как я? – С едва заметным страхом в уголках нежно розовых детских губ улыбнулась Леся.
-Как ты… - Сиреневая одноклассница в платье, по которому текли цветы, села перед ней и обняла её медвежонка. Так они и сидели, обнимая одного медвежонка на двоих. Потом он исчез, и они обнимали друг дружку.
-Ты делаешь игры?
-Леся. – Сиреневая укусила её за ухо.
-Стой!
-Ле-ся… – Сиреневая поцеловала девочку в ухо и зашептала в него Слова.
-Твои мама с папой – моя работа, прости.
-Как же так…
-Они – не настоящие. – Сиреневые глаза заглянули в омут Лесиных.
-Стой. Отпусти!
-Тебе плохо? Больно? Я помогу. Я сохраню тебя. В себе.
Леся перестала вырываться. Через минуту – перестала плакать и сказала:
-Докажи!
-Убей их.
-Зачем?
-И они вернутся. Твои мама с папой заменимы. На тот случай если по глупости поранится на кухне мать или отец попадет под машину. Их воскресит моя программа.
-Нет. – Сказала Леся, не чувствую ни сил ни желания ни уверенности.
-Я покажу тебе. – Сказала ей Сиреневая и повела за собой.
Все случилось легко. Мама кричала не долго. Ловушка для папы сработала на ура. Когда кровь покрыла кухонный пол, Сиреневая девочка, мягко ступая почти кошачьими, невесомыми лапками по красному бархатному ковру влетела в комнату сна и утащила Лесю за собой туда.
Когда Леся открыла глаза, было утро. Внизу, на кухне – ругались два человека. Леся приоткрыла дверь и увидела своих маму и папу. Они спорили о тапке, который куда-то пропал. Но Леся видела, как мать сжимала его левой рукой, не показывая отцу.
-Боже. – Сказала Леся. – Почему я?
-Ты – милая.
Леся обернулась. Позади неё стояла девочка. В белой майке на голое тело, по ней текли цветы. То есть они были нарисованы как обычно, но словно не на платье, а на чем-то еще. Если обойти её кругом – цветы не сдвинутся с места, если майка станет развиваться на сквозняке – цветы не сдвинутся с места, просто уйдут за край материи некоторые. Леся любила, как зачарованная смотреть на них, но сейчас руки дрожали, и она не могла говорить.
Сиреневая обняла девочку руками и увела за собой.
-Прости. – Сказала Леся в пустоту.
-Ничего не говори. Они не настоящие мама с папой. Те остались у тебя тут. В твоей маленькой груди. Ты можешь убить их снова, и они вернутся.
-Спаси меня. – Прошептала в её глаза Леся. – Забери меня отсюда.
-Только ты и я. Я сделаю это.
***
-Девочка пропала. Ушла в школу и не вернулась. Второй класс, хоть должна была быть уже в третьем.
-Что-то не так. – Шепнула на ухо Чарли. – Зачем ты мне это говоришь? Почему тебя это интересует? Ты же знаешь – у тебя очень мало времени! Ты обещала все подготовить, а сама идешь искать слабого ребенка. От неё тебе не будет пользы. Впрочем – это твои желания.
-Я так похожа на эгоистку?..
-Все люди похожи на это слово, изогнутые и втянутые в себя улитки. А разве не запредельно приятно – оттуда смотреть на мир глазами на стебельках? Чарли, возможно, она все еще там, в их доме, вернулась, но они просто не видят её. А может и раньше – не замечали. Чарли, я не думаю, что она решила уйти в сторону, которой нет сама. Её утянули туда, поэтому ты можешь считать это разведкой.
-Не делай так, Чарли. – Попросила тихо Амэ.
-Чарли-чарли, ты любишь мороженное, но сегодня останешься без него. Ах, Амэ, это подло.
-Человек перебирает множество возможностей, но останавливается всегда на одной. Ты помнишь – это второе правило человека, узкое горлышко эволюции заставила нас быть такими, мы все когда-то начинали как одна клетка, поэтому два варианта стремятся к одному. И…
-Ты это к чему?
-То, что я думаю – это одно, что говорю и что делаю – другое.
-А я – Чарли! И я честна даже сама с собой. Я никогда в этом мире не говорила лжи и никогда не скажу её! Нас было четверо и я последняя, к чему теперь перемены?
-Я не уверена, но способность нас людей сострадать, скорее всего, как-то связана со способностью ко лжи, возможно считая, что можем принести настоящую помощь, мы лжем самим себе, обманывая себя, мы делаем добро. Меня пугают существа, не умеющие лгать, я задаю себе вопрос: а они хоть на одну сотую понимают нас, людей, то чем мы живем и чем дышим?
-Это – то, чем вы дышите. Этот город и похожие на него города?!
-Мы пришли.
Здание было огромным, его фасад сверкал чистотой, с иной стороны это была серая мешанина кирпичей, труб и скрюченный под вековыми дождями пожарных лестниц. Наверное, тут было интересно играть детям, насмотревшимся нуара пятидесятых годов, но все равно – тут было слишком мало света.