КАТАСТРОФА
Март, 1977 год. Я не помню числа, хотя должна была бы его запомнить на всю жизнь. Я очень люблю месяц март. И не только потому, что это месяц моего Ангела. А с годами, так это получилось у меня, я свой день Ангела больше люблю, чем день рождения. Я люблю месяц март еще и потому, что это преддверие весны, красоты, спокойствия, мира. А как чудесен март в Бухаресте! Это синие куски неба, лужицы, в которых идет рябь от ветерка, пришедшего от каких-то душистых полей, и он врывается к тебе в легкие... Как-то легко дышится в этом месяце. Снег где тает, где не тает. Чудесный месяц март!
И в тот солнечный мартовский день все было как-то удивительно спокойно, мирно и чисто. Я тогда жила в Бухаресте с моей подругой Ирой, я бы даже сказала, сестрой. Она мне действительно была, как сестра. Мы жили с ней вдвоем в небольшой квартирке, уютной, с огромной террасой, обвитой диким виноградом. С нами жила собачка Пепси, фокстерьер. Была, конечно, и кошка.
У нас с Ирой вкусы сходились и точки зрения на жизнь тоже сходились. Она была высокопорядочным человеком, и у нее, так же как и у меня, никого не было из родных. И она переехала ко мне в мою трехкомнатную квартиру, точнее из двух с половиной комнат. Одна была очень маленькая, и я из нее сделала свою горенку. Я сейчас отвлекаюсь, но я хотела просто зарисовать свою жизнь в те времена. В следующей главе еще подробнее будет рассказано об Ире.
В тот день моя Ирочка немножко приболела, простудилась, а я вечером поехала к своим друзьям играть в карты. Мы очень этим увлекались, это было такое прелестное времяпрепровождение. Мы каждый четверг собирались то у меня, то у кого-то из моих партнерш играть в "Канасту". Это было очаровательно, потому что думалось о том, что приготовить, чем угостить. Несмотря на некоторый дефицит в продуктах, который тогда уже чувствовался, мы из этого положения выходили достойным образом.
На этот раз мне пришлось ехать через весь Бухарест, потому что моя приятельница, которая в тот вечер устроила "Канасту", жила как раз в новостройках, то есть на окраине Бухареста. Мне надо было ехать троллейбусом около 45 минут. Я нарочно об этом так подробно говорю, потому что потом надо будет вернуться к этому огромному расстоянию до моего дома.
В общем, приехала я туда, все радуются встрече, и пошла игра, увлекательная, интересная. Вдруг я чувствую, скорее даже слышу, какой-то гул и как будто что-то меня приподымает. Я оторвалась от карт, смотрю - лампа двигается... Я говорю:
- Господа! Землетрясение...
И в это время пошла земля ходуном! Причем это землетрясение было необыкновенно тем, что оно было и горизонтальное и вертикальное. То есть земля ходила ходуном, как море, как морские волны. Вертикально, когда шли эти подземные толчки - это было очень страшно, но когда горизонтально все смещалось - это еще страшнее. Я не знаю, каким образом я очутилась в передней под какими-то шубами. Двери пооткрывались, свет потух... Я сразу, конечно, позвонила домой, я волновалась за Иру. Телефоны все были, конечно, оборваны. Никакой связи с внешним миром.
Слышу: крики по лестнице... А друзья мои жили на первом (как у вас называется) этаже, а по-нашему - партер. Двери все пооткрывались, и я вылетела на крыльцо этого дома. Почему такое чувство, что хочется куда-то лететь? Почему так? Вот хочется просто лететь, неизвестно куда... Это второе в моей жизни землетрясение такой огромной силы. Когда я вылетела на крыльцо, я с ужасом думала: то ли я сошла уже с ума, то ли это просто кошмарный сон...
Перед этим домом, где я была у своих друзей, на небольшом расстоянии стояла высотная башня. И вдруг я вижу, как эта башня в 16 этажей поднаклоняется с боку на бок, медленно, как водоросли под водой. У меня подкосились колени, и в это время меня сбросило с крыльца. Я побежала и попробовала еще раз связаться по телефону с домом. Никакого тона, конечно, не было. И ни слова не говоря своим друзьям, я как в бреду помчалась домой пешком.
В городе царил ужас. Машины летали без всякого направления, были столкновения. Люди кричали: "Упал метеорит!" Другие говорили: "Прошла комета и зацепила хвостом нашу страну..." Люди бежали в пижамах: было четверть десятого, когда начался весь этот апокалипсис. Я бежала через весь Бухарест и видела ужасы, которые, конечно, остались в памяти у меня очень ярко по сей день.
Я видела оторванные руки, отдельные головы, висящих на полуразвалившихся домах людей, которые кричали, что больше не могут держаться. Они хватались за водосточные трубы или какие-то выступы на стенах, которые в тот момент находили. Самое страшное было еще не то, что земля ходила под тобой, как морской прибой, а было страшно то, что взрывались газовые трубы в тех домах, которые рухнули.
Я знала дорогу, конечно, знала, какой путь мне предстоит, но не знала, когда я попаду домой. Сердце у меня буквально разрывалось. (После этого у меня был инфаркт). Я бежала по проспекту, который вел в центр города. Я видела по пути огромные дома-новостройки, бегущих людей с детьми и с какими-то совершенно ненужными принадлежностями. Какая-то дама бежала с одной туфлей, люди сошли с ума...
Как раз по перекрестку проспекта, по которому я бежала, проходил трамвай, полный людей. Люди ехали с работы, и весь транспорт был переполнен. В это время один из домов рухнул на этот полный трамвай! Совсем близко от меня! Я прижалась к какой-то колонне (то ли это было большое дерево, я не помню). Я прижалась, это меня спасло от камней и от всего, что полетело с этого дома. Когда этот дом рухнул на трамвай, зацепив за собой еще и троллейбус, я увидела страшную кровавую кашу в этих кирпичах, в этой известке, в этом песке, груды которых лежали передо мной...
Я стояла в ужасе и не могла идти дальше... В это время начали взрываться газовые трубы. Время было еще раннее, когда люди себе ужин готовили на кухне на газовых плитах или уже сидели за столом... В течение, наверное, минут пяти, когда взрывались трубы, стоял такой страшный грохот, что я даже не умею вам об этом рассказать. Когда я это вспоминаю, я вновь с содроганием переживаю те минуты, которые запечатлелись на всю жизнь...
Мне пришлось обежать все развалины, сделать огромный круг, для того чтобы попасть на ту трассу, которая вела к центру города, где был мой дом. И вот я вижу картину... Ну, тут я уже могу говорить немного с юмором, но с таким... мрачным юмором. Теперь уже, когда столько позади. А тогда... Было ужасно, и в то же время жутко странно, как во сне.
Один дом раскололся надвое: половина рухнула вместе с лестницей, а половина стояла. Люди сидели за столом. В ужасе. Они смотрели вниз: перед ними была пропасть. Та половина дома, которая отвалилась, лежала грудами внизу под ними. Некоторые кричали, а некоторые сидели молча и смотрели с ужасом на то пространство, которое перед ними вдруг открылось: стен нет, лестницы нет, выйти нельзя... Сидеть там страшно, потому что каждый момент ждали, что рухнет и эта половина дома.
Я задержалась даже, когда увидела вот эту, совершенно невероятную картину. Конечно, эту столь необыкновенную вещь надо было бы зарисовать... Но я думаю, что нарисованная с этого даже лучшим художником картина показалась бы неправдоподобной. Это был действительно кошмарный сон. Два или три человека висели на руках над этой пропастью: дом был очень высокий, как и множество домов вдоль этого проспекта. Некоторые бросались вниз и тут же разбивались...
В общем, я с трудом понимала происходящее. Я оставила этот дом, этих бедных людей разбираться самим, кто как мог, и помчалась дальше. Я чувствовала, что у меня разрывается сердце. И легкие. Я бежала быстро, и уже дыхание мне отказывало.
Я добежала до своей квартиры через три с половиной часа: землетрясение началось в четверть десятого ровно, а я подбежала к своей улице в начале второго. И тут был один довольно смешной момент. У нас на углу между моей улицей и параллельной ей был магазин самообслуживания, где мы все покупали. Хороший большой магазин, "супермаркет" - можно так назвать, хоть это и не по-русски, но сейчас так называют.
Витрин и дверей не было, все это разбитое лежало грудой на тротуаре. И все, что было внутри, выкатилось на мостовую, через которую бешеным темпом проезжали машины, причем в разные стороны. Трудно было предугадать, какая машина куда свернет. Как я вообще добежала живой, я тоже не понимаю. Это был живой муравейник, где муравьи, стройно и нестройно, бегут в разные стороны, несколькими дорожками.
Вот такое же сплетение машин и пешеходов было в тот момент в Бухаресте. И вот на моей улице, которую я, наконец, нашла, лежали разбросанные продукты. Конечно, ни мне и никому другому в тот момент и в голову бы не пришло что-то там поднять. Там был и сахар, и рис, и яйца, разбитые конечно, и консервы и варенье, которое разлилось, и фрукты - в общем, это был невероятнейший, я бы сказала, разбитый рынок.
Я была рада, что нашла свою улицу. Надо сказать, что моя улица была очень уютная. Она была обсажена липами и каштанами, которые, когда я туда переехала, были очень тоненькими. А к тому времени они уже окрепли и давали летом много тени. Высотных домов там не было, а были двух-трехэтажные особняки с палисадничками, с собаками, с кошками и другой живностью. В моем доме, трехэтажном, было всего семь квартир. Я жила на втором этаже, а в партере жили плотники, там было их ателье.
И вот я, задыхаясь, лечу по своей улице. Наконец, я дохожу до того места, где мой дом. Я закрыла глаза и прислонилась к дереву, чтобы не видеть ужаса моего рухнувшего гнездышка... Я взяла себя в руки, открыла глаза и увидела, как стоит мой дом. Я вошла в калитку, прошла дворик и хотела войти в вестибюль, чтобы подняться по лестнице. Но вижу, что весь вестибюль завален кирпичами, известкой и т.д. Я не могла сообразить, как мне дойти до лестницы.
Мое счастье, что поздно вечером еще работали мои приятели-плотники, которые часто мне помогали. Они делали мне какую-то мебель на заказ или чинили старую, очень дешево. И я со своей стороны всегда была заботлива по отношению к ним. В общем, они начали разгружать этот вестибюль, помогли мне взобраться на кучу кирпичей и попасть на лестницу. Вижу, на втором этаже стоит моя Ирочка со свечкой. Света нет, воды нет, телефоны не действуют. Я истошным голосом (я свой голос не узнала) кричу:
- Ира!!! Ты жива? Ира! Ира!
Я уже думала, что они обе, Ира и Пепси, погибли...
- Алла!!! Ты жива? Ты жива!
Я взлетела по этой лестнице, несмотря на мою нечеловеческую усталость. Мы обнялись и вошли в квартиру. Я сразу вляпалась во что-то жидкое, жирное, скользящее. Оказывается... Мы как девушки запасливые купили себе несколько бутылок постного масла, которые, конечно, упали с полок и разбились. И вот оно разлилось по коридору до самых комнат. В кладовке у нас всегда были консервы, которые мы с Ирой осенью заделывали в банки. Мы делали себе запасы из овощей, все-таки овощи тогда находили. И вот теперь все это тоже было на полу в масле.
У меня, как и всегда, было очень уютно в квартире, недорого, но уютно. Всю жизнь меня сопровождает фраза: "Ах! Как у Вас уютно! Как хорошо, не хочется уходить!" Это было и в Париже, и в Бухаресте, и теперь, на Арбате. Вечный припев. Так вот, рядом с террасой, которая, к счастью, не пострадала, была моя музыкальная комната, где стояло пианино. На нем был телевизор, так как комната была небольшая, и я экономила место. Такая у меня уж планида, что всегда были маленькие тесные квартиры.
Вижу, пианино почему-то сдвинуто, и телевизор лежит на полу экраном вниз. Ну, думаю, все: телевизора у меня, значит, уже нет. Но представьте себе, позже, когда уже дали электричество, и мы включили телевизор - он работал! А на стене напротив пианино я себе устроила такую жардиньерку, где поставила несколько вазонов с моими любимыми ползучими растениями. Некоторые их называют "телеграф" и обычно пускают по всей комнате. А я сделала не так.
Я сделала из них занавес: вся стена была покрыта роскошными блестящими зелеными листьями. Теперь все это было на полу - разбитые вазоны, земля... Сюда завивалась эта река постного масла пополам с водой. Потому что когда я вошла в ванную, которая примыкала к моей комнате, я ужаснулась: газовая колонка упала на унитаз, разбила его полностью, задела и умывальник. Вся вода из этой колонки полилась в коридор, где смешалась с постным маслом.
А в конце коридора была маленькая комнатка, из которой я сделала свою спаленку. В углу был у меня, конечно, киот с образами, лампада горела электрическая. А моей ближайшей соседкой из другого крыла дома была такая Дорина, балкон которой был совсем рядом с моим окном и доходил прямо до террасы. Чтобы прийти друг к другу в гости достаточно было перелезть через окно. Часто летней порой Дорина подходила к окну, я облокачивалась, и начиналось: "ля-ля-ля, ля-ля-ля..." - часами. Я ее очень любила, и мы даже думали сделать в стене дверцу небольшую, чтобы не лазить через окно. В общем, мы часто смеялись, шутили на эту тему.
И что я вижу? В этой горенке стоял уютный, большой бархатный диван, который назывался "студио", потому что он был обнесен вокруг деревянной полочкой. Это было очень удобно: книгу положить, часики поставить. И вот в щели стены, возле которой стоял диван, я вижу лицо моей Дорины. Щель образовалась именно там, где мы хотели сделать дверь! Она смотрит на меня и говорит:
- Здравствуй! Ты жива? И мы живы, слава Богу! А что дальше будет, я не знаю...
Ведь каждые пять минут может снова начаться... Люди, которые имели счастье обладать машиной, выехали из Бухареста на открытые места, потому что ждали, что будут еще толчки. Бухарест очень быстро стал пустым. Это землетрясение было одной из страшных сейсмических катастроф, силой 11 баллов по шкале Рихтера. Разверзлась земля, поглощая дома. Асфальт, мостовые вдруг раскрывались и туда проваливалось все, что в это время шло, ехало или стояло там. Вот такой был ужас. Я говорю Дорине:
- Ну, как? Мы будем с тобой расширять это отверстие? - ко мне уже юмор вернулся, хотя и было очень страшно, что сейчас начнется снова. Потому что обыкновенно такие большие землетрясения несколькими толчками не отделываются. Они потом повторяются. Да и люди кричали на улице: "Господа! спасайтесь, будет второе!" Люди ходили со свечками, с фонариками, подбирали то, что у них вылетело.
Я не могу сказать, сколько мы с Ирой чистили, выливали, подметали, вытирали и т.д. Воды же нет, поэтому все убиралось сухими тряпками. Мы находили свои вещи в разных местах: под стульями, под столами... Когда я вошла на кухню - для меня было новое потрясение. Дверца посудного шкафа была распахнута, вся посуда вылетела и валялась разбитой на полу.
Газа нет, так как вся газовая проводка пропала во всем городе. Ну как сделать чай или что-нибудь? Нашли сухой спирт, который я всегда брала в свои гастрольные поездки, думая, а вдруг пригодится. И вот он пригодился. В пять часов утра мы что-то вскипятили. Впрочем, я не буду слишком затягивать описание своей квартиры после землетрясения, хочу только рассказать о некоторых фактах.
С бульвара Бротяну в направлении русской церкви, недалеко от нее, был высокий новый дом, где жили разные знаменитости: актеры, певцы, музыканты и т.д. Там были очень хорошие квартиры. А внизу этого дома был фешенебельный бар.
В этом же самом доме жила семья, которая состояла из отца, матери, двух детей и бабушки. Пришел муж с работы. Ужин был готов, стол был накрыт. Он садится и вдруг вспоминает:
- А у меня же нету папирос... Я спущусь вниз, куплю папиросы.
(То есть сигареты, как вы говорите. Но меня эти "сигареты" не устраивают, так что я и дальше буду говорить "папиросы"). А сын, 12-ти лет, говорит:
- Давай я схожу.
- Нет, ты сиди, я сам пойду. Хочу размяться, потому что целый день сидел. У меня голова ходуном ходит от всех этих счетов... - он, кажется, бухгалтером работал, - Я хочу немного воздуха вдохнуть и размять ноги. И ушел. Это было тоже минут пять-десять десятого. Когда он возвратился, дома уже не было. Вся семья погибла!
В этом доме погибли все наши любимые актеры. Был там такой комик, вроде Райкина, Тома Караджиу. Те, кто знает Бухарест, помнят этого удивительного актера. Он столько улыбок дал! Осталась в живых только его собачка. Как это случилось, непонятно. Она, видно, слетела с лестницы, когда дом рушился... Жена Тома Караджиу была где-то в гостях, и она осталась жива.
В доме этом жила очень хорошая эстрадная певица, тогда она была уже звездой. Это Дойна Бадя. Она погибла со своими двумя детьми. Дом рухнул до основания, все эти развалины докатились до самой русской церкви. А русская церковь осталась невредима. Ни одна икона не упала со стены, ни один кадильник, ни один подсвечник - ничего не пострадало!
Конечно, на следующий день мы все вышли в город. Я только одно скажу. Вы здесь, конечно, не могли себе этого представить и никаких подробностей не знали. На 80% Бухарест был разрушен! Вся столица на 80% лежала в развалинах!
Еще был такой случай, страшный. В этом же самом доме между двумя балками завалило одного человека, кажется, он был механиком в доме. Десять дней он лежал без еды, абсолютно обезвоженный, весь в своих экскрементах... Он стонал, и на его стон вышли служебные собаки. Так его нашли и вытянули из-под этих балок.
Потом его показывали по телевизору из больницы. В передаче показали больницу, как между постелями ходит мадам Чаушеску, которая мнила из себя мать своей страны. И вот она дает поцеловать свою ручку пострадавшим. Подошла к постели этого парня, которого завалило. Он говорить не мог. И вот тоже незабываемая картина. Она наклонилась - ну, Мадонна! Ну, Божья Матерь! - наклонилась над его постелью и положила ему руку на губы. То ли это его тронуло, встревожило, не знаю, но через пару дней он умер...
Так много было рухнувших домов, что недоставало служб, которые могли бы охватить этот дезастр, эту невероятную катастрофу. Началось мародерство: просочились цыгане, которые ходили по разрушенным домам, находили мертвых людей и даже не мертвых, отрубали пальцы с кольцами. Чаушеску тоже один раз был умным, он назначил смертную казнь для тех, кого найдут мародерствующим. Очень много было, конечно, изувеченных и очень много было случаев безумия. Люди сходили с ума. Причем это длилось долго...
Восстановительные работы шли очень быстро. Со всей Европы съехались люди... Присылали и вещи, и продукты - помощь шла отовсюду. Быстро восстановили водопровод: пошла вода. Но первое время люди боялись лезть под душ, потому что ждали каждый момент, что снова будет встряска. Ведь первое землетрясение, которое я пережила, было тоже в Бухаресте, в 1940 году. Тоже страшное, силой в девять баллов, хотя земля тогда не разверзалась. Это все в горах. Перемещение горных слоев в Рачо (неподалеку есть такие горные хребты) дает такие землетрясения.
Помню, отец взял меня и маму за плечи и встал в амбразуру двери. Это человек, который прошел войну, который видел много страшных вещей в своей жизни. И он говорит нам:
- Спокойно, спокойно... Не надо дрожать. (А я так дрожала, что зубами та-та-та.. дробь выбивала). Ленечка! Ведь ты же дочь гусара, как же ты можешь так дрожать? Пройдет же сейчас.
Но то было пятиминутное. В центре тоже было несколько рухнувших домов. И после этого через месяц была вторая встряска, длительная и довольно большая, кажется, в шесть баллов. И, конечно, в 1977 году люди помнили еще то и поэтому боялись встать под душ, боялись раздеться и остаться в чем мать родила. Потому что когда начинается землетрясение, тебя несет, куда - неизвестно, но ты никак устоять не можешь... Это только такой сильный человек, как мой отец, нас зажал и сказал:
- Тихо, спокойно. Стоять здесь, в амбразуре двери.
Потому что когда рушится дом, то остаются дверные проемы.
...Прошло уже месяцев шесть. Как я сказала, увечий было много и случаи безумия продолжались. Вообще все разговоры были только вокруг этой катастрофы. Как сейчас помню, я ехала в трамвае с Пепси. Публика, как это часто бывает, возмутилась, что я с собакой еду. А я решила их воспитать, пробудить их добрые чувства и говорю:
- А вы знаете, что это за собака? На кого вы кричите? Да это спасительница трех жизней! - тут у меня уже фантазия разыгралась, и я продолжала, - я была у друзей в девять часов вечера, а моя Пепси (так ее зовут) начала рваться на улицу. Друзья жили близко от парка, и я решила, что ей пора выбежать... Был чудный, как вы помните, вечер, и мои друзья пошли вместе со мной. Она нас тянула в парк. И в тот момент, когда мы вошли в парк, началось землетрясение. Дом рухнул, и мы бы погибли. Вот так нас Пепси спасла!
Ну, я не могу передать, какое уважение появилось в глазах всех людей! Некоторые даже встали, уступив ей место...
- Может, ей лучше посидеть?
Тогда я взяла ее на руки, показала всем. Все восхищались, кто-то ей дал конфетку, кто-то еще чего-то предложил. Так мы с Пепси доехали очень благополучно до нашей остановки. А другие поехали дальше в хорошем настроении. А это для артиста главное, не так ли?
/продолжение следует/