Встретимся, Кожаный нос!

Сергей Василёв
"Я сплю, служба идет" - набросок автора, середина 90-х гг.






Я очень хотел, чтобы у нас была собака. Порода была выбрана давно, гораздо раньше, чем я завёл семью.
Выжигал на тщательно выбранном куске фанеры предварительно нарисованного карандашом эрдельтерьера, обрабатывал напильником края, – для бабушки ведь, – и дарил на день рождения. Точно не помню, но, думаю, это было в  пятом классе.
Самое приятное, что, в отличие от других детских подарков, этот был повешен пусть и не на самом видном месте (в проходе от прихожей на кухню), но убеждал меня долгие годы в том, что каляки-маляки не всегда гниют где-то в глубинах шкафов и комодов. Иногда они приходятся к месту. Взращивают в пацанёнке любовь к созиданию, уверенность в своих будущих деяниях. Причём, неважно, кем впоследствии я стану, – художником ли, директором ли градообразующего предприятия.
… Почему эрдель?
«Ласковей собаки, преданней собаки, веселей собаки нету существа!»
Фильма «Приключения Электроника» тогда ещё не было. Это был мой выбор. Я знал, что именно этот пёс мне нужен для счастья.
Во втором классе была мелкая собачка. Я бы с ней подружился, не вопрос! Отец принёс, несколько дней она у нас жила. В школу мы тогда ходили во вторую смену.
Утром приходил Колька Крайников, списывал математику. Попались на том, что я написал неправильный ответ, зачеркнул, далее последовал верный ответ. Колька повторил все мои действия.
После проверки домашних заданий у учительницы не осталось сомнений, что решаем мы на пару. И что пора отцепить «вагон» от «локомотива».
Но Колька всё равно приходил по утрам ко мне. Тем более, что после школьного разоблачения у него оставался другой интерес в нашей однокомнатной квартирке. К собакам он тянулся, все «шарики» в соседних дворах были ему друзьями.
И утро проходило примерно так.
На уроки ему было начхать. Пока я что-то решаю, он играет с собачкой.
Закидывает её на родительскую тахту, тискает, чешет за ухом.
– Колян, убирай её, нафиг, намочит…
– Ты знаешь, как она писает? – у него, безусловно, был дар убеждения. – Ты посмотри на неё! Струйка – вот такусенькая. Пятнышко – точечка!
Он показывал большим и указательным пальцами перед своим чёрным, как мне кажется теперь, с цыганской кровью, зрачком, диаметр той самой струйки.
Что ж, трудно было не поверить.
Но родители были иного мнения.
Как ни странно, что-то они учуяли. Мама, думаю, поставила перед отцом задачу, которую он быстро, в течение следующего дня, и решил.
То есть, пока я делал уроки, он пришел с каким-то положительным дядей. Наверное, у них на работе и в семидесятые были фрилансерские «окна». Выпили. Собачка перекочевала из рук в руки.
Кстати, вот и мысль возникла «по ходу». А откуда у папы эта собачка взялась?
Ну, ладно, больше, чем на «кстати», эта фраза ни на что не претендует.
Прошло лет… шесть?
Отличилась мама. Она-то «знатная» любительница собак!
И вдруг приходит домой… с болоночкой. Пусечка… Я понимаю, отчего мама растаяла. У пусечки такие бусечки! Круглые, чёрные, из-под напрочь закрывающего ей обзор белого частокола волос, пытающиеся разглядеть в нас надежду и родню.
Разные были предложения, как назвать девочку. Через месяц споров отбросили «Машу», «Дусю»… не помню. Вот тут не помню.
Остановились на банальном. Болонка мальтийская, и имя ей – Мальта.
Всё!
С этим прекрасным именем она вперёд всех сбегала по лестнице с пятого этажа, ждала, пока сопровождающий её «слуга» откроет дверь, вырывалась на улицу, и с этим прекрасным именем лаяла на любого проходящего мимо, пока не убеждалась, что никакая опасность ей не грозит, поскольку «родственник» вышел вслед за ней на улицу.
С этим прекрасным именем ей суждено было умереть шести лет отроду. Накануне провела весь день в лесу с моим дядей, охотились на  «лис». Если кто не знает, поясню, – это такая спортивная игра. Не первый случай в её «спортивной карьере», поэтому никто не волновался.
Утром мама закричала:
– Серёжа, Мальта умерла!
Женщины. Истерики. Мама предположила, что Мальта напилась болотной воды.
Я не плакал, но мне было не легче.
Гулял с Мальтой я. Возился я. Воспитывал я. Как мужчина, заканчивающий институт, я не мог себе позволить утонуть в этих эмоциях. Но первую потерю переживал долго.
Хоронил я.
Недалеко от дома, под виадуком. Через несколько лет колонны, на которые он опирался, заложили кирпичом. У помещений под виадуком появился хозяин, а у Мальты – склеп на славу.
Больше случайных собак я не держал, памятуя о своей мечте.

Прошло лет десять.
С бабушкой мы встречались теперь лишь на кладбище, прибирая могилу. Но фанерка с игривым эрделем всё ещё висела в коридоре, напоминая о прошлом. И о будущем!
Моему дяде мой эрдель на стене, к счастью, не мешал. Я же к тому моменту женился и активно занялся решением жилищной проблемы.
Нам удалось приобрести сначала гостинку, затем, очень быстро, разменять её на двухкомнатную хрущёвку.
Получалось, что к концу года я мог вспомнить о мечте!
Молодая, красивая жена, любимая дочка, своя квартира. Все складывалось замечательно! Почему не завести собаку, о которой столько мечтал?
И жена не возражала.
Ну, вот мы и дома!
Щенок гуляет, где хочет. Четырёхлетняя дочка и жена довольны.
Долго думал, как назвать собаку. По родословной – полагается на букву «п». Будем думать.
Вычитал, что щенка надо выбирать следующим образом: кинуть связку ключей на пол. Не испугался щенок, пошёл посмотреть, что там такое звякнуло, – отлично. Этого и бери.
Тот, которого я насмотрел, и не испугался, но и интереса не проявил. Ладно, думаю, не испугался же всё-таки. А какой красавец (какая красавица, учитывая, что девочка)!
На букву «п», на букву «п»… Несколько дней решал лишь одну задачу. Задача была решена!
Девочку назову Паулина!
Я был уверен, что такого красивого имени просто не существует.
Позже в одном из латиноамериканских сериалов наблюдал игру героини – девушки Паулины. Блин, знают в Южной Америке такое имя!
Бог с ними. Сам придумал.
А как коротко её называть?
Можно Пау, можно Лина, днём на работе перебирал варианты.
Лина! Лина! Всё! Букву «п» требует родословная, нам же, дома, девочка Лина родная.
С этим именем, кстати, возникали любопытные истории.
Выхожу, например, гулять с ней. Отпускаю с поводка. Молодая, тёлочка. Не очень-то ещё слушается.
Зову:
– Лина! Лина!
Навстречу бежит молодая женщина, кричит:
– Лена, Лена!
Дочку зовёт. Улыбнулись, разошлись.

Первые полгода кормил, словно своего ребёнка.
Разнообразные блюда, как в ресторане.
То натру свёколки с морковкой, добавлю фаршика. Но… вылезли хитрости. Если всё перемешать – не съест. Если фарш сверху – только так, за милую душу уплетает. Парадокс! Похоже, аппетит от мяса нагуляет, а дальше без разницы, что есть.
Хорошо, с этим разобрались.
Для роста крепких костей необходим кальций. Заводчики подсказали, как творожок делать. В аптеке покупал раствор хлористого кальция (если память не изменяет, – четверть века прошло всё-таки!), одну ложечку вливал в кипящее молоко. Молоко сворачивалось, вот тебе и творожок! Опять же для витаминов морковку шинковал.
Всего уже не упомню, но чудище росло не по дням, а по ночам. В том плане, что вечером уснёшь, собака одного размера, а глянешь утром, – в два раза больше. Шутка.
Брал я её чёрную, когда месяц исполнился.
– Эрдельтерьер? – спрашивал с недоверием.
– Да они все такие сначала, не волнуйтесь!
Ага. Какое-то время прошло, появились рыжие пятна, там, сям. Ромбик чёрный на груди нарисовался, поскольку сама постепенно рыжела. Спина тоже чёрная осталась.
Так становилась крепкая русская семья. Папа, мама, две дочки. Одна с хвостом.
Молодые люди! Заводите детей. Рожайте. С собаками и кошками успеете ещё наиграться. Когда дети вырастут и разбегутся, когда скучно станет.
А что в нашем случае получилось?
На юг не съездить. Гулять с «девочкой» два раза в день. Готовить и кормить. Готовить и кормить. Личных дел нет.
У-уу…
Но есть и плюсы. Что-то живое, родное рядом, особенно когда один остаёшься.
Я как-то попробовал выпить с Линкой. Жена с дочкой уехали к родителям. Ну, налил себе пивка. Сижу, пью потихоньку.
Нет, я и раньше с Линой пиво пил. Но молча. А тут решил поговорить с ней.
Знаете, она в штыки приняла мои разглагольствования. Сидела спокойно, пока не сказал больше двух слов. Затем встала на все четыре лапы и начала злобно лаять, высказывая мне всё прямо в лицо. Вот, бабы!
Налил ей пива немного, но, пока не замолчал, ругалась.
Замолчал. Выпили на двоих.
Они умные. Их только понять надо.
Сижу, глажу её по голове. Где ещё найдёшь такую умную, бессловесную, послушную… Глажу по носу. Он у неё чуть влажный. Кожаный… Настоящая кожа!
Она закрывает глаза и млеет. Утыкается носом мне между ног.
Э-э! Линка! Наш рассказ сейчас превратится в эротический!
И вообще! Пиво закусила супом, а бороду не вытерла! Тоже мне, девочка, блин!
А как ты спать ложишься? От страха вскочить можно. Все уже засыпают. А эта подойдёт, бац – набок! С грохотом. Даже ноги не подогнёт. Так и завалится, будто палки вместо лап.
Молчу, молчу. Перестала лаять? Ещё пивка? На, немножко.

Учили с дочкой её всяким собачьим премудростям. Поиграла в мячик? Хватит. Нюхай! Сидеть! Молодец.
Выхожу из комнаты на кухню. Лина бежит сзади.
Возвращаемся обратно.
– Сказано «сидеть», значит сидеть. Сидеть!
Садится. Обращаюсь к дочке:
– Женя, смотри за ней. Пока не вернусь, не отпускай.
Постоянно оглядываясь, ухожу на кухню. Линка порывается бежать за мной. Женя еле её удерживает, а мне почти на каждом шагу приходится грозно отдавать команду «сидеть!» Удаётся кое-как. Только возвращаюсь в комнату, как она срывается, чуть не уронив дочь, и через несколько секунд, довольная, возвращается с мячиком, бегает вокруг нас, не давая мяч в руки. Делаем вид, что потеряли интерес к игре. Мяч падает на пол. Можно продолжать.
Через пару дней Лина спокойно дожидается, пока я не вернусь из кухни, и только потом бежит искать мячик.
Ещё день уходит на то, чтобы она искала именно тот предмет, который дашь ей понюхать.
И – дальше вообще просто фокусы! Ухожу, прячу предмет, возвращаюсь, занимаюсь своими делами несколько минут.
Лина сидит, ждёт.
Это уже я не выдерживаю:
– Ищи!
Срывается и возвращается с находкой. Правда, в руки не отдаёт, бросает передо мной на пол.
Есть! Получается!
А то, что в руки не даёт… Так оно ещё и лучше. Очень-то хотелось твой слюнявый мячик в руки брать!

После смерти тестя целый год ищем покупателя на дом в Старой Руссе. Наконец, удаётся. Забираем тёщу к себе и меняем двушку с доплатой на трёхкомнатную.
Всё, дома!
Можно позабыть о переездах и жить нормальной семейной жизнью.
Линке и вовсе неважно, где жить, главное, что с нами.
Очень быстро мы оценили не только новое жильё, но, как собаководы, и окрестности. Через дорогу – поля, речка Веряжка, дальше опять поля и лес. Летом раздолье, понятное дело. Но и зимой вспомнили про лыжи.
Термос, бутерброды, рюкзак за спину и – на лыжню, в лес.
Дочка, скептически до этого отзывавшаяся о зиме, после первой такой вылазки призналась:
– Я теперь так зиму люблю! Как же красиво в лесу зимой!
И у меня перед глазами после этих её слов возникала сказочная картина: лыжня, над которой нависают тяжёлые от широких пушистых полос снега ветви, ёлки, неравномерно укутанные белым, с прорехами, но, тем не менее, каким-то праздничным тряпьём…
В лесу обычно находили укромное местечко, я разводил костёр.
Однажды в поисках такого места мы свернули с лыжни. Снег был рыхлый, без наста, да к тому же очень глубокий.
Линка проваливалась так, что торчали только уши. Прыжок, и опять она где-то в снежной яме, готовится с силами для очередного рывка.
Пройдя так с сотню метров, мы решили вернуться на лыжню, чтобы не мучить собаку. Правда, обратный путь дался ей несравненно легче. Не потому, что прыгала по тем же ямам, нет. Она придумала кое-что получше!
Она нагло вставала на лыжи позади меня или жены. Пусть неловко, пусть скользко. Но и не так затратно, можно отдышаться.

…Летом 99-го захотелось разнообразия. Прикинув разные варианты, решили поехать с ночёвкой, взяв палатку, на Ильмень. Единственный недостаток – это дорога с неудобными ПАЗиками, в которых народу всегда набивается «больше, чем людей». Но час стоя можно и пережить.
– …Ну, что, не пора нам? – спросила жена.
В ожидании рейса мы расположились на скамейке на перроне железнодорожного вокзала. Отсюда до автостанции минута ходу, каких-то пятьдесят метров.
Я посмотрел на часы. Тринадцать часов тринадцать минут.
Никогда не был суеверным, и все же мелькнула мысль: «посидеть ещё минутку?»
Да ерунда всё это!
– Пошли! – я повесил на одно плечо рюкзак и придержал «танцующую», рвущуюся абы куда повеселевшую Линку. Жена с дочкой взяли свою кладь.
На этом промежутке в пятьдесят метров некстати мелькнула другая мысль. «И число сегодня тринадцатое».
Ехали, как я и предполагал, стоя, да ещё тесно утрамбованными. Линка была где-то внизу, в ногах. Сидела, не нервничала.
А вот и Сергово! Радостные, выходим в этом приозёрном поселке, наслаждаясь свежим ветерком.
В девяностом я тут уже был с друзьями, приезжали на несколько дней. Так что знаю, куда идти.
За девять лет берег сильно изменился. Если тогда он был пустым, – травка, камушки, песочек, – то теперь весь порос кустами в два человеческих роста. Я иду, растерянно высматривая местечко поближе к воде, да чтобы без кустов (комары потерзают). Подходящих мест немного, все они заняты.
Идти дальше? До Веронды, впадающей в Ильмень, больше пяти километров. Да и где гарантия, что вскоре кусты поредеют и берег станет чистым, как девять лет назад?
Может, здесь?
Я смотрю на жену. Да, кивает, здесь. Ну, хорошо. Проход к озеру, небольшая солнечная площадка, костровище. Сухих веток тут же в зарослях наберём.
Скинув рюкзак, подхожу к воде. О, местечко-то ещё лучше, чем сначала показалось! Дно не каменистое, почти чистый песок. Вход пологий. Одни плюсы.
Там, где мы отдыхали с друзьями, вообще полкилометра по воде надо было пройти, чтобы искупаться. Вовчику, который не умел плавать, эти места вовсе раем тогда показались. Мы надували матрац, и он часами лежал на воде, лишь изредка поглядывая, не отнесло ли его ветром «в море».
– Ну, что? Купаться? А потом шашлык! – спрашиваю.
– Ну, идите, – у жены свои планы. – Я пока позагораю.
А мы с Женькой разве откажемся? Пробуем ступнями воду. Линка, уже мокрая, снова бросается «за компанию» с нами.
Я ещё плавки не замочил, а ей уже приходится грести лапами.
Беру Женю за руку, и мы медленно бредём вперёд.
«Дальше я вам не товарищ». Это Линка делает широкий разворот, взяв курс на берег.
Вспоминая ту ситуацию, всегда задавал себе вопрос: а могли мы что-то изменить в тот день? Ответа нет. Наверное, мы сделали всё, что могли.
– Пап! – закричала, обернувшись назад, Женя. – Линка!
Я развернулся и бросился к берегу.
Копна курчавых волос на поверхности, окатываемая очередной волной, подсказывала, куда надо бежать…
…Линке не хватило какой-то пары метров, чтобы твёрдо опереться лапами о дно. «Зависнув» в толще воды, она, казалось, стояла на песке, едва покачиваясь от движений воды и не подавая признаков жизни. Лапы то касались грунта, то, при подходе очередной волны, отрывались от него…
У меня было не более пяти минут, и я торопился.
Действия при спасении утопающих мы когда-то отрабатывали в школе, ещё лучше натаскивали нас перед поездкой на всесоюзный финал военно-патриотической игры «Орлёнок» после девятого класса. Но то была имитация несчастного случая. Сейчас на кону стояла жизнь друга.
Да, Друга!
Засуетилась жена, увидев, что я бегу, держа на руках собаку. Я оглядывался на Женю, волнуясь, но она от меня не отставала.
Так. Берег.
Сажусь на корточки, укладываю грудью себе на колени Лину. Необходимо, чтобы из лёгких вытекла вода. Наклоняю Линку по-разному, что-то стекает, но немного. Не понимаю, из лёгких, или это с шерсти капает.
– Чёрт! – ору. Сейчас думаю, девчата мои не на шутку перепугались. Думаю, был страшен. Но самое главное, главное другое – не пойму, вылилась вода, или нет?
Перехватываю её, встав на ноги и прижимая грудью к своей груди, головой вниз.
Кощунственно, чёрт! Трясу Линку, сжимая руками ей грудь.
Льется там вода, девчонки?
Замедленная съёмка. Я спрашиваю, но ответов не слышу. Судя по движению губ, мне кричат в ответ. Они суетятся вокруг меня и лохматой угасающей жизни, не зная, чем помочь.
Всё, могу не успеть. Укладываю Линку на небольшой взгорок лапами вверх.
– Держите её, – кричу.
Сердце слушать некогда, потеря времени. Видно, что не дышит. Воды, похоже, в лёгких нет. Остановка сердца?
Жена с дочкой держат Линку, чтобы мне было удобно. Кладу руки крест-накрест и начинаю нажимать на грудную клетку собаке. Опять же, не человек она! Какой у неё должен быть сердечный ритм, сколько раз в минуту бьётся сердце собаки? Определённо, чаще нашего.
Надо делать одновременно искусственное дыхание. Пробую дышать в пасть.
Чушь!
Пасть огромная. Воздух не попадает внутрь.
Соображаю дать указание жене:
– Сожми ей пасть.
Жена выполняет.
Начинаю вдыхать через нос.
Воздух пошёл в лёгкие.
Нос, кожаный нос… На тебя надежда…
Сколько времени прошло? Есть у меня ещё время?
Силы покидают меня. С трудом сажусь возле Линки. Кружится голова. Самому бы не упасть на неё.
– Сколько времени прошло?
Никто не знает. Жена опускает голову. Похоже, всё.
Это время, что мы сейчас пережили, имело свое течение.
Не удивлюсь, если на самом деле я оказывал помощь тридцать минут…

– Ну, как съездили?
Тёща радостно и искренне нам улыбается, заглядывая в глаза то одному, то другому. От вида смурных лиц улыбка исчезает.
Девушки мои, пряча глаза, скрываются в разных комнатах.
– Без Линки мы обратно, Вера Ивановна, – тускло отвечаю я и ухожу в третью комнату…

На неделе приходил Вовчик. Мы с ним пошли пить портвейн за ДК, помянуть Линку.
Он уже был в курсе. Он уже был хорошенький. Я уже был хорошенький.
– Вовк! – я посмотрел на Вовчика. Мы держали пластиковые стаканчики в руках. – Тошно что-то говорить… Я потерял Друга…
Мы выпили за Линку. Потом была затянувшаяся пауза. Наконец, он сказал, не глядя на меня:
– Я тоже всё кота своего вспоминаю.
– Ты дурак! – заорал я. – Какого … ты брал кота, если пьёшь каждый день? У него лишай начался, – ты понёс его в ветлечебницу?
– Сам дурак.
Опустив голову, он продолжил:
– Помнишь, я выпустил его впервые на улицу?
Не дождавшись ответа, задал следующий вопрос:
– Ты помнишь, его не было несколько дней?
Да, я помнил. Вовка тогда каждый день после работы ходил искать своего питомца. Прошёл весь подвал, залезал на крышу. Спрашивал бабулек у подъезда.
– Я же его нашёл…
Нашёл… Одноглазого, растерзанного… Выживает сильнейший.
Через минуту я нашёл в себе силы выдавить:
– Ладно, забыли… Извини.
За несколько минут Друг, которого я опустил до друга, восстановил свой статус. И я сколько угодно могу орать на него, поучая. Но ведь у него своё понимание этой никчёмной жизни. Я начал учить взрослого, сформировавшегося человека, пусть даже пьющего, хотя сам ненавижу выслушивать умные речи других, касающиеся моего поведения. В это ухо влетело – в то вылетело. До свидания.
Напоследок я выложил Вовке свои мысли по поводу Линки. Вода из неё не пошла, скорее всего, её в лёгких и не было. Дни стояли жаркие, температура в тени превышала тридцать градусов. Купание могло привести к резкому охлаждению и, как следствие, к остановке сердца…
Однако и сейчас, спустя годы, я не могу утверждать что-либо определённо.
 
Через неделю после проклятого уик-энда к нам начали собираться гости. Жена справляла день рождения.
Я сидел, попивая водочку, закусывая салатиками. Принимал участие в разговорах.
О чём? Были ли такие темы, что я мог обсуждать? Не знаю, не помню.
Волна накатила на меня спустя неделю, вот здесь, на дне рождения жены.
Вышел потихоньку на лоджию… и полились слёзы. По проспекту внизу шли, как всегда, машины, автобусы, я видел сквозь пелену подрагивающие поля, Веряжку, лес…
Что они тут празднуют?
– Так вот ты где… – послышался за спиной голос сестры. Она ступила на бетонный пол, желая подойти ко мне. Я же, непроизвольно опустив голову, чтобы никто не видел, как плачу, прошёл насквозь обе свободные, на моё счастье, спальни, и оказался на противоположной лоджии, обращённой во двор.

Все псы попадают в рай...
Встретимся, Кожаный нос!