музыка Martin Herzberg – Start all Over
Джек. что-то есть такое родное
в этом коротком имени.
когда его произносишь, хочешь залечь на дно
и шептать: пожалуйста, только не выменяй,
ни на кого не смей меня променять.
Джек. так рушатся капли ливнями
на оголённый асфальт.
Джек, Джек , Джек.
Ты, кажется, так ничему и не научился.
Шагнуть с обрыва - еще не значит умереть.
Часы лениво переставляют стрелки по циферблату.
Мы слишком быстро взрослеем, Джек.
Помнишь кто-то рассказывал тебе о гордом Икаре, научившимся летать?
Забудь. Безрассудство никого не доводило до добра.
Милый, милый Джек. О чем ты думал, когда убивал их, одного за другим?
Твоя уверенность пугала меня. Признайся. Тебе страшно
так же, как и мне.
Синяя длань неба распростерлась над нами,
странные мысли все больше поглощают тебя.
Если хочешь, можешь сделать это прямо сейчас, но знай -
жизни без тебя, Джек, я не вынесу.
В то время, как Герда отогревала теплыми руками сердце серийного маньяка,
Ассоль ждала Грея, развлекавшегося с блудницами в далекой и
прекрасной стране.
Чем мы хуже, Джек?
Ненси и Сид давно бы перевернулись в могиле, узнав что мы творим.
Джек, нажав на курок ты убил двоих.
Джек. что-то есть такое родное
в этом коротком имени.
когда его произносишь, хочешь залечь на дно
и шептать: пожалуйста, только не выменяй,
ни на кого не смей меня променять.
Джек. так рушатся капли ливнями
на оголённый асфальт.
Кто-то раненой птицей бьётся в окно, он сквозь сон не слышит.
пахнет лавандой и отсыревшей замшей,
капли ладонями барабанят по крыше,
всё у него как раньше
месяц, неделю, день, минуту спустя.
Джек, и как только ты умудряешься жить так дальше,
подняв этот белый стяг?
Он проснётся в полдень, веки его не дрогнут,
впечатает каждый шаг в холодный линолеум.
Джек, ты же слышишь в груди оглушительный грохот?
Джек, что ты знаешь о боли?
кто-то пригнёт колени и сядет подле двери
у прикроватного изголовья.
Джек, милый Джек, что у тебя внутри?
Кто-то там задохнётся от слёз, он не дослушает,
включит приёмник, чтоб радиоволнами перебивало
слов несущиеся прямо ему в уши
фрегаты со сломанными штурвалами.
он от них уворачивается как может.
Джек, тебе правда хочется быть равнодушным,
хочется быть толстокожим?
Джек щёлкает зажигалкой, теребит папиросницу
и места себе не находит под этим взглядом.
вдруг закрывает глаза, устало трёт переносицу
и, словно в замедленной съёмке, садится рядом,
пальцами гладит чужие теперь ладони по всей длине.
сердце его, что счётчик, наматывающий киловатты.
"я снова сдаюсь.
ты всё ещё снишься мне".