Со второго удара ноги, лёд, сковавший под утро поверхность лужи, разбежался из-под пятки быстрыми паутинками в разные стороны. Ещё один удар, и, сухо зазвенев, посыпались в пустоту ледышки. Лужицу, которая образовалась на земле, у самого края газона, покрытого ещё зелёной травой, выморозило до самого дна, полностью выгнав из неё всю воду. Сделав несколько небольших шагов вперёд, как раз, до следующего, сверкавшего на земле солнечного окошка, я высоко поднял ногу, и с первого раза пробил его до дна. Короткий шаг вперёд, взмах ноги, и новая, вдребезги разбитая поверхность заставляет сладко замереть чему-то внутри у меня.
Вытащив неглубоко провалившуюся ногу, кручу головой в разные стороны, пытаясь отыскать лужи с уцелевшим на них первым льдом. Вокруг - всё уже в паутинку и, похоже, эти три, чудом уцелевшие, каким-то образом, незамеченные, утренним потоком направляющихся в школу обладателей крепких каблуков. Наверно, это потому, что они находились несколько в стороне от асфальтовой дорожки, по которой ближе всего к школе, поэтому, и уцелели, дожидаясь меня.
Ах, как же, всё-таки, обидно, что кончилось такое славное занятие! Нет, конечно, можно пройти ещё немного вперёд, до того места, где начинается соседний дом, но мама мне строго наказала быть возле своей парадной, и никуда далеко не уходить.
Сегодня особенно хотелось быть послушным. Точнее, даже со вчерашнего вечера, когда, приготовив уроки и, на удивление мамы, не капризничая, съел свой ужин, я даже совсем не канючил, упрашивая хотя бы одним глазком посмотреть телевизор после девяти часов, а просто, без лишних разговоров, лёг и заснул. Всё это было просто потому, что мне был обещан, за хорошие оценки, поход в магазин игрушек, и не просто так посмотреть, а мама обещала потратить там на меня целый рубль!
Конечно, если мне повезёт, то можно будет уговорить маму купить давно понравившийся мне двуствольный пистолет, или какую-нибудь настольную игру, по цене большей, чем было обещано, - ведь, мама добрая, она меня поймёт.
Желание, кружившее голову со вчерашнего вечера, развернуло мои ноги в обратную сторону. «Не хватало ещё того, чтобы всё отменилось из-за моего минутного ослушания, да и хрустящих под ногою луж там, наверняка, нет. Так чего туда, за этот дом, и ходить-то?»
Подгоняемый, скорее, лёгким ветерком, я возвращаюсь к узким асфальтовым дорожкам, выбегающим от каждого парадного нашего пятиэтажного дома. Они, тёмными ленточками, нарезают большой газон, утопающий летом в самых разных цветах, теперь же на нём ничего, кроме саженцев молодых деревьев, не видно, и земля сверху мёрзлая.
Засунув руки в карманы своего клетчатого пальто, с сожалением прохожу мимо большой, вдрызг раздавленной замёрзшей лужи. По ней рано утром уже проехали колёса машины, и льдинки плавали в мутной воде, которую здесь удерживал плотный асфальт. Судя по отпечатку, след, который тянулся из разбитой лужи, оставила грузовая машина. Именно она заменяла большие круглые бачки на помойке, прижавшейся к трансформаторной будке в глубине двора. Похватав своими кривыми захватами полные бачки, она, раздавив классную лужу, укатила дальше по своим делам. Значит, в ближайшее время на помойку заглядывать бесполезно, придётся подождать, пока поднакопится.
Ровно посередине останавливаюсь и поворачиваю обратно. Быстро вернувшись назад, я начинаю измерять всю длину берега лужи, на котором остались сиротливо лежать выброшенные волной и приклеенные морозом к мокрому асфальту, прозрачные ледышки.
«Один, два, три…» - начинаю считать, осторожно ступая по самому краю, с удовольствием хрустя примёрзшими льдинками. Раскинув руки в стороны, как будто шагаю по невидимой проволоке, страшно боюсь споткнуться, но, всё равно, не прекращаю своего занятия: «Ше-есть, се-емь!» На счёте «десять» лужа закончилась…
«Ух, ты! Целых десять шагов, и вдребезги! Ровно столько, сколько и мне лет! Эх, не мог он другим местом проехать! Целых десять шагов! И лёд был - вон какой толстый!» Не сводя с её поверхности взгляда, я забираюсь на обледеневший поребрик, и чувствую себя покорителем, по меньшей мере, Северного Ледовитого океана. Задержав дыхание, преодолеваю по скользким камням эти десять шагов обратно. С облегчением выдохнув в конце пути, спрыгиваю с поребрика и, буквально нос к носу, сталкиваюсь с Витькой, соседским мальчишкой старше меня на один год.
Длинно шмыгнув носом, он пристально посмотрел на меня:
- Ты чего не в школе, прогуливаешь?
- Не, я во вторую смену, мне позже… А ты?
- Я – болею! – гордо выпятив вперёд грудь, Витька стал демонстративно вытягивать обмотанную шарфом шею, - у меня вчера и позавчера температура «тридцать девять с половиной» была!
- А как же ты гуляешь сегодня?!
- Ха! Сегодня у меня «тридцать семь и семь» всего, вот мать и выпустила меня на полчаса.
Героизм простого соседского парня затмил мой «подвиг» покорения обледенелых скал, и я, скромно опустив голову, начал разглядывать разводы в мутной воде. На поверхности лужи тихими поплавками покачивались ледяные осколки, совсем недавно бывшие огромными айсбергами.
- Чего ты туда смотришь? – спрашивает Витька, - посеял чего-нибудь?
- Лужа, понимаешь, льдом была покрыта, целиком вся замёршая, большая…
- И чего? - не понимает Витька.
- Машина по ней проехала, всё раздавила…
- Пойдём к «Ленэмальеру», там, знаешь, какие лужи?!
- Знаю… но не могу сегодня, - оглянувшись на звук хлопнувшей двери парадной, я увидел маму. Она помахала мне рукой, подзывая к себе:
- Юра!
- Всё. Пока, - бросаю Витьке уже на бегу. Под ногами, ломаясь, опять захрустели первые льдинки.
На обратном пути из магазина, в небольшом парке возле школы, я подобрал несколько огромных кленовых листьев, огненной такой расцветки…
25 февраля 2012.