- Ник, ну давай проедем, а? – Полина протянула мужу газету с объявлениями. – Только посмотрим! Если тебе не понравится, я даже не стану возражать.
Ник мельком взглянул на обведённые супругой адреса.
- Полин, мы же уже говорили. Зачем нам дом? Чем тебе плохо в благоустроенной квартире? Район хороший, двор тихий, соседи… Ну, всякое бывает. А что мы будем делать в частном секторе?
Полина поджала губы.
- Что делать, что делать… кур разводить! Ребёнок будет дышать свежим воздухом, весь день, бегая по собственному двору. А соседи? Ты когда спал спокойно?
Словно в подтверждение слов Полины снизу раздалась ритмичная музыка. Сила звука усилилась, от ударов битов заколыхались листья драцены, стоявшей на полу. А вслед за музыкой раздалось визжание дрели за стеной справа и пьяные крики где-то наверху.
Полина развела руками, словно приглашая мужа насладиться всей этой какофонией.
- Ладно, - сдался Ник. – Только посмотрим! Завтра.
- Сегодня, - супруга цапнула в руки дамскую сумочку и удостоверилась в наличии в ней ключей от машины. – Сейчас всего восемь вечера, ехать недалеко. Собирайся.
Ник с раздражением оторвался от монитора – легче сдвинуть с места гружённый состав, чем заставить Полину свернуть с намеченной цели…
- Ты сама –то знаешь, чего хочешь? – спросил Ник супругу, после того, как больше часа колесили по разбитой просёлочной дороге. – Этот дом кривой, в том плохо пахнет. В третьем тебе не понравилась соседская собака, будто тебе с ней жить. В четвёртом… Тот мне самому не понравился. Пятый, десятый… Ты хоть скажи, что мы ищем? Который месяц в поисках.
- Он мне снился, - ответила Полина, кусая губы. – Когда я его увижу, сразу узнаю.
-Ну, - протянул Ник, - так мы можем всю жизнь искать. С адресами на сегодня всё? Закончились?
Полина тяжело вздохнула и промолчала. Она сосредоточенно глядела на дорогу стараясь объехать ухабы и рытвины. Фонари не горели, в сумраке осеннего вечера дорога освещалась лишь светом фар, да из окон домов лил мягкий едва живой свет.
Начинал накрапывать дождь. Дорога становилась похожей на нечто тягучее и бесформенное.
- Не дорога, а квест какой-то, - попытался пошутить Ник, - может, я сяду за руль?
Полина покачала головой.
- Я сама, - ответила она, напряжённо вглядываясь в полумрак.
Вдруг какая-то неясная тень мелькнула прямо перед капотом, Полина надавила на тормоза, вывернула руль. Ей показалось, что на дорогу выбежала огромная собака.
Машину занесло, протащило юзом по скользкой размокшей грязи. Ник что-то крикнул, Полина едва не снесла палисадник, и каким-то чудом в самый последний момент ей удалось остановить машину перед небольшими зелёными воротами.
- Чёрт, - выругался Ник. – Не сидится тебе дома. Какого икса ты затеяла игру в пятнашки на ровном месте?
- Там кто-то был, - чуть не плача произнесла Полина. Она открыла дверцу, выскочила из машины. Под моросящим холодным дождём сразу стало неуютно и тревожно.
Полина несколько минут вглядывалась в полумрак деревенской улицы, но ни следов, ни самой собаки нигде не было.
Она вернулась к машине; Ник, докуривая сигарету, спокойно спросил:
- Никого?
- Угу, - мрачно отозвалась Полина. – Показалось.
-Поехали домой, - скомандовал Ник. – Там хоть и дрель, и полоумные соседи, зато тепло, есть диван, горячая еда и вообще, Макса пора забирать. Он, наверное, бабушке уже все нервы вымотал.
Полина, казалось, его не слышала. Она, наклонив голову, рассматривала дом, перед воротами которого машина увязла. Подёргала ручку ворот, громко постучалась. Никого… Только отозвались соседские собаки, лениво подавая голос где-то в конце улицы.
Молодая женщина подошла к палисаднику, нащупала деревянную вертушку, которая удерживала калитку, повернула её и шагнула в темноту.
- Ты куда? Вот ненормальная, - громко прошептал Ник. – Вернись сейчас же!
Полина исчезла в кустах сирени и зарослях вишни-китайки.
Через несколько минут она, отряхиваясь от пыли и паутины, вынырнула из палисадника.
-Ты не поверишь! Это тот самый дом! Так не бывает, - радостно-возбуждённо стрекотала она. - И там написано, что он продаётся! Пойдём, покажу! – Полина схватила мужа за руку и потащила за собой.
- Смотри, - супруга придержала ветки сирени, освобождая закрытые ставни. В струях дождя по ставням стекали едва заметные буквы, выведенные обычной краской: «Продаётся».
Полина провела рукой по буквам. Остатки краски тут же налипли на ладонь.
-Ой, гвоздь, - пискнула Полина и закусила ребро ладони, - процарапала, кровь бежит.
-Всё, - решительно заявил Ник, - домой, быстро, пока мы оба не заболели гриппом, простудой и ещё бог знает чем. Завтра будешь искать, кто продаёт, как продаёт. Может, у него уже давным –давно есть хозяева. И вообще, мутный он какой-то. Мрачный. Мне не нравится.
- Это он, я его узнала. Это он мне снится уже больше года. Тут ещё рядом должен быть пруд. Такой, заросший камышами - Полина развела руками, показывая размеры пруда. – Маленький , но рыбачить можно. Завтра днём вернусь сюда, поговорю с соседями. Должен же кто-то знать наверняка, где найти продавца, - приговаривала Полина, усаживаясь в машину.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, в воздухе терпко пахло прелой листвой, прибитой пылью и речными водорослями.
Машина тронулась с места, направилась вдоль по улице, выхватывая из темноты, словно кадры из фильма - причудливые деревья, резные изгороди, старые постройки. От ворот странного дома отделилась неясная тень, растеклась по мокрой траве перед домом, и с шипением вползла в стену.
Капелька крови Полины, зависла на кончике ржавого гвоздя, упала на край ставни и побежала тонкими нитями, сплетаясь в паутинки, окутывая ими весь дом. Дом задрожал, вздохнул, расширился стенами, и тут же вернулся в прежнее положение.
В соседнем дворе с тоской и надрывом взвыл пёс, но тут же утих на полуноте своей песни, словно от испуга. Тучи над домом разошлись было в разные стороны, освобождая дорогу огромной полной луне, но через мгновение скрыли её от людского взора. На деревню опустилась мгла.
***
Поздним вечером следующего дня, когда Ник вернулся с работы, Полина ждала его с ворохом новостей.
-Ник, я всё узнала, - жена накрывала на стол, и стрекотала, как сорока, - нам повезло, дом ещё продаётся.
- Угу, - мрачно отозвался Ник, голодный и усталый он не был готов воспринимать информацию, которой загружала Полина. – Кому он понадобится, кроме тебя?
- В доме есть всё, - супруга словно не замечала настроения Ника, - Комнат четыре, проведён газ, есть вода, санузел. Представляешь, даже есть баня! Я заглянула, мне очень понравилось! А ещё большой двор, две теплицы, и просторный тёплый сарай для скотины. Курочек можно хоть завтра заводить. А самое главное, ты не поверишь, рядом с домом есть пруд! Я уверенна, что в нём водятся караси.
-Угу, пиявки в нём водятся, а не караси. А ты не спросила, почему люди от такого счастья отказываются? – спросил с набитым ртом Ник. Что ни говори, а готовила Полинка вкусно. Сегодня она явно расстаралась, чтобы задобрить мужа и свинина в вине получилась изумительно.
-Спросила, - Полина села напротив мужа, подпирая ладонями щёки. – С самой хозяйкой говорила. Дом они покупали, чтобы жить всем вместе: она с мужем и дочерью, свекровь. Дочь вышла замуж и уехала, муж ушёл к другой. А жить со свекровью женщина не хочет. Сам понимаешь. Да к тому же сейчас идёт раздел имущества, всем нужен свой угол.
-Мда, как-то невесело, - подытожил Ник.
-Ерунда какая, - Полина подошла к мужу и положила руки на его плечи. – Мы же любим друг друга, а значит, сможем изменить энергетику этого дома, и он станет только нашим: уютным, тёплым, светлым.
Ник поцеловал Полину, провёл рукой по волосам, прижал к себе жену.
- Ох, и затейница, как чего удумаешь… Ладно, будь по твоему, завтра сам гляну на этот дом твоей мечты. Если мне понравится, то свяжусь с агентством недвижимости, выставим квартиру на продажу.
-Можно не выставлять, - сказала Полина. – Хозяйку дома устраивает обмен с доплатой. Я описала ей нашу квартиру, она согласилась. Часть денег у неё есть, на покупку жилья для свекрови ей хватит. Она надеется, что муж вернётся.
- А кто сейчас живёт в доме? – спросил Ник.
-Никого нет. Хозяйка живёт у подруги, говорит, что не может находиться там, где всё напоминает о былом счастье, её свекровь сейчас у младшей дочери, - Полина собрала со стола пустые тарелки, выставила чашки, и, насыпая из банки кофе, продолжила, - ключ от дома у меня, я попросила, чтобы тебе дом показать.
-Странно всё это, - прихлёбывая горячий кофе, - медленно произнёс Ник. Он хотел сказать что-то ещё, как вдруг тишину позднего вечера разрезал женский крик.
- Помогите, убивают! –кричала пьяная соседка сверху. Затем послышался шум по лестнице.
-Стой, сука! Вернись, а не то хуже будет, - басил муж соседки, топоча и несясь по подъезду вдогонку за женой.
Через минут десять оба пели громко, с надрывом:
-И молодовввваааа командирааа несли с пробитой головой.
Ник сморщился, словно от зубной боли, потом глянул на жену.
-Так говоришь, ключи от дома у тебя? Давай сюда, я сейчас сам сгоняю по адресу.
-Я с тобой, - подхватилась Полина и с сожалением опустилась на стул, - эх, Макс спит уже, а одного его не оставишь.
-Люблю, когда ты мозги включаешь, - Ник чмокнул жену в лоб. – Я быстро.
***
В этот раз дом не показался Нику враждебным, чужим. У него было ощущение, будто сам дом соскучился по хозяину и ждёт, когда же он придёт и приласкает.
Ник легко отпер висячий замок длинным, с большими зазубринами, ключом, толкнул дверь, и, посветив себе фонариком, нашёл выключатель.
Просторные сени, по стенам которых были развешены берёзовые и еловые веники для бани, вели вглубь дома. Ник осторожно толкнул ещё одну дверь и попал в гостиную. К его удивлению, он не почувствовал ни запаха пыли, ни сырости. Не смотря на долгое отсутствие хозяев, дом казался абсолютно жилым.
Ник прошёлся по всем комнатам, дом ему нравился с каждой минутой всё больше и больше….Мужчина вдруг вспомнил бабушку, у которой проводил все каникулы, как она пекла для него пышные ватрушки, как он помогал пасти коз, и как потом не хотел уезжать в город.
- Расскажу-ка я тебе, Колюшка, сказку, - приговаривала бабушка перед сном, усаживалась на сундук, стоящий рядом с кроватью, брала в руки спицы и под мерный клёкот спиц и воркующего голоса бабушки, Ник уходил в сон.
А по утру они с дедом ходили на речку, что протекала в конце огорода и ловили карасей. Мелких рыбёшек отдавали коту Васе, тех, что покрупнее бабушка жарила к обеду или запекала в пироге.
Нику вдруг почудилось, что он, стоя в этом пустом чужом доме, чует тот волшебный запах бабушкиного пирога, слышит её голос и в носу защипало.
Ник шмыгнул носом, как маленький мальчишка, и решительными шагами направился к выходу.
-Берём, - сказал он вслух. – Это будет наш дом. А ещё собаку заведу. Овчарку, немецкую, как с детства мечтал.
Он ехал домой, а в ушах его плыл голос бабушки:
- Ну, так вот. Давным-давно жил на свете один волшебник…
И дом отражался, не уменьшаясь в размерах, в зеркале заднего вида до тех пор, пока не исчез за поворотом.
***
Размен и переезд прошли, как показалось Нику, в одно мгновение.
Теперь они не вздрагивали по ночам от диких воплей соседей, а по выходным просыпались от звука шагов – пятилетний Макс шлёпал босыми ногами:
-Мама, я проснулся!
Ник с удовольствием расчищал двор от мусора, установил качели, завёз чистый речной песок - Максу было такое раздолье, что загнать ребёнка домой можно было только уговорами.
Полина хлопотала по дому, то и дело переставляла мебель, затеяла в одной из комнат ремонт. Из-за того, что все средства семейство потратило на покупку дома, решили ремонт делать постепенно, своими силами. Много работы было и в огороде. Полина разобрала старый парник, с огромным удовольствием оформила грядки под зелень и овощи.
Правда под вечер она иногда жаловалась, что так устала, накопавшись в огороде, что ей тени мерещатся. Боковым зрением.
- А ты не работай до чёртиков, - отмахивался Ник. – Будешь жаловаться – закатаю все грядки в асфальт. Большой урожай ты тут не соберёшь, всё можно купить в магазине. Вон, цветы лучше посади перед домом. Кусты всё равно буду вырубать. Пусть будет много света в дом.
Весь день Ник был занят работой. Он владел сетью химчисток, расположенных в разных концах города и предприятие требовало его присутствия.
С каким же удовольствием он возвращался домой. Заслышав шум машины, Полина выбегала на крыльцо, следом за ней нёсся Макс. Ник подхватывал сына на руки, обнимал жену, и они все вместе входили в дом.
А через два месяца в их доме появился смешной толстопузый щенок. Немецкая овчарка по имени Аврора умильно махала хвостом, встречая хозяина, и даже пыталась рычать и тявкать, охраняя огромную тёплую конуру.
Дом жил какой-то своей, особенной жизнью. Полине иногда казалось, что он сам следит за порядком. К примеру, когда она забывала выключить утюг – хлопала дверь спальни. Или – поставила на плиту картошку варить, отвлеклась на интересную передачу, а экран погас, кнопка «Вкл» сама сработала. Полина руками всплеснула, бегом на кухню, а там уже картошка не варёная, а жареная.
Так же с отоплением получилось. Легли спать, Ник решил включить котёл, чтобы теплее спать было. А ночью кто-то Полину в плечо толкнул.
-Вставай, хозяйка, беду проспишь, - услышала она сквозь сон и увидела, как к дверям тень метнулась.
Разбудила Ника, тот к котлу, а там воды нет, паром вся котельная окутана. Полина говорила потом, что это сам дом их бережёт, да Ник только посмеялся над женой и просил поменьше смотреть по телевизору эзотерических программ.
Так прошёл месяц.
Их ряд домов был последним, фасады выходили в поле, за которым простирался лес. В маленьком заросшем пруду, к которому приходили на водопой деревенские коровы, действительно водились рыбёшки, только Полине и Нику было не до рыбалки, дел в доме было много.
Несколько раз Полина пыталась познакомиться с соседями. Но дом слева стоял заколоченным, дом справа люди держали под дачу и наведывались редко, в разговоры особо не вступая.
Весна разыгралась тёплая, солнечная. Полина в тот день разбила в палисаднике цветник, сильно устала и в ожидании, когда Ник привезёт Макса из детского сада, решила прогуляться до деревенского магазина. Особой нужды в покупках не было, всё необходимое Ник привозил из города, но женщине захотелось развеяться.
Она дошла до конца улицы, завернула за угол скособоченного, полуразвалившегося дома, мельком глянула через ограду. У крыльца, сидя на лавочке, грелась старуха. Такая же старая, скособоченная, как и дом.
Старуха глядела на неё не отрываясь. Цепкий взгляд из-под насупленных бровей заставил Полину поёжиться. Старуха поднялась к лавке, выпрямилась, и, прикрыв глаза от уходящего солнца рукой, что- то прошелестела.
- Вы мне? – спросила Полина.
-Кровь к крови, волос к волосу.
Полине стало не по себе, она ускорила шаг. Идти в магазин уже не хотелось. Женщина завернула в проулок, вернулась домой другой дорогой.
Завидев копающуюся в палисаднике соседку, Полина остановилась, спросила, не знает ли она кто эта странная старухачто живёт на углу.
-А эта? Трындычиха. Видать кости вылезла погреть. Ей уж на том свете прогулы рисуют, а она, гляди-ка ,всё небо коптит. Местные говорят, что она на язык.. как бы тебе сказать… сбывается всегда то, что она скажет. Народ старается мимо её дома без нужды не шастать. А тебя чего на тот край занесло? Неужто не заметила, что вдоль её дома даже дорога не протоптана?
Настроение упало, а тут ещё и Ник вернулся домой не в духе. Выручка стала падать, на одной из точек сломалось оборудование, две работницы написали заявление по собственному, заявив, что у конкурента условия труда и зарплата лучше. Неприятности случались и раньше, но никогда до этого Ник не позволял себе срываться на жене. Не успела Полина к дому подойти, как Ник на неё накинулся:
-Где ты ходишь? Неужели трудно быть дома, если знаешь, что я сейчас подъеду? Ты и так целый день дома сидишь, ничего не делаешь. Могла бы и встретить.
Полина от обиды закусила губу. Это она-то ничего целый день не делает?
- Да, я целый день дома одна! Тебя нет! Я и пройтись до магазина не могу? И с соседями пообщаться тоже не могу?
- А мне на точку завтра выставлять некого, самому придётся выходить, - Ник в раздражении хлопнул входной дверью. Тут же зацепился ногой за порог, пролетел через всю комнату и упал, больно стукнувшись коленом об угол.
Полина прыснула, с трудом давя смех:
-Это тебе, чтобы на жену не кричал. Видишь, дом за меня заступается.
Ник в ярости выбежал из дома, сел в машину и уехал.
-Ну и дурак, - сказала Полина, крикнула сыну: - Макс, быстро домой,- и вошла в дом.
Ника не было долго. Укладывая ребёнка спать, Полина, как обычно читала ему перед сном сказку, но сегодня то и дело сбивалась, уходя в свои мысли.
-Мам, а у нас наверху люди живут, - сказал Макс, показывая пальцем на потолок.
-Что ты, маленький, это только наш дом, - произнесла Полина, целую сына в лоб. – Это в прежнем доме было много этажей и на каждом жили люди. А тут мы одни.
-Нет, мам, я видел. Они со мной разговаривают. Буквы мне разные пишут ночью, когда я просыпаюсь. А потом кто-то шепчет и всё пропадает. Мамочка, ты не бойся, - увидев, как встревожилась мать, Максим попытался её успокоить, - они хорошие, со мной в прятки играют. Я их ловлю, а они в стенку прячутся. Это не страшно!
Полина дожидаясь, когда сын уснёт, перебирала в памяти события последнего месяца. Да, она тоже слышала странный шёпот, но ей казалось, что это всё от усталости. И тени.. Она же их тоже видела.
Ника, пьяного в хлам, привёз друг. Выдал бесчувственное тело Полине, вложил в руку ключи от машины, вызвал такси и уехал.
Это была их первая размолвка за всю семейную жизнь. Полина легла спать с сыном, не найдя в себе сил спать рядом с мертвецки пьяным мужем.
Ночью Полина проснулась от шёпота.
-Сестрица, милая, поделись силою, - всхлипывал женский голос.
Полина приподнялась на локте, прислушалась.
-Где, ты, сестрица, освободи меня. Нет сил больше ждать, время на исходе. Ты здесь, я слышу тебя. Помоги, родная.
Полина выглянула в окно и отпрянула. Напротив окна колыхалась в воздухе девушка. Она призывно махала рукой.
Молодая женщина не испытывала страха, наоборот, повинуясь странному взгляду призрака, она выбежала босиком во двор. Призрака нигде не было.
-Померещится же со сна такое, - буркнула Полина, но в это время огромная ядовито-жёлтая луна осветила из-за туч весь двор. Полина подняла голову и увидела призрака в чердачном окне. Дрожа мелкой рябью, призрак поднял руки вверх и исчез.
Утром Полина решила, что ей приснился кошмар, но увидев, как грязны её ноги, поняла – это был не сон. Она действительно выбегала ночью из дома. Значит, всё что она видела вчера, раньше.. Что-то тут не так.
И Полина отправилась по утру в местную церковь, купола которой возвышались за рекой.
Батюшка, выслушав просьбу об освящении дома, проявил интерес. Важно поглаживая бороду, он сказал:
-Ну, что дочь, моя, беспокоит? По какой причине хочешь дом святить?
-Полина начала говорить, что шепчет кто-то, что тени, что видела призрака.
Батяшка нахмурился и перспросил.
-Подожди, а ты про какой дом говоришь?
Полина назвала адрес. Батюшка в лице сменился, руками замахал да как закричит:
-Не буду я его освящать, бесовский дом этот. Его только снести надобно да крест на его месте поставить, чтобы никто больше не строился там. Купят не спросясь, а потом бегут: «Ах, отче, освятите! Бесы спать не дают, криком изводят!». Нельзя там жить, понимаешь, уходите, если жизнь дорога.
Полина опешила. А батюшка, отвёл взгляд, перекрестился и спокойным голосом продолжил:
- В этом доме подклад на подкладе. Столько всего наделано, хоть заосвящаяся, не поможет. Понимаешь? Продавай или беги из него. Не ровён час, беда приключится, потом не говори, что я тебя не предупреждал.
Полина повернула домой. «Вот и сходила за помощью. Ладно, мы и сами с усами», - думала она дорогой.
«Про какие подклады батюшка сказал? Те, что на ссору да на безденежье делают? Наверное, от прежних хозяев осталось. Надо только найти и очистить дом. Всего-то», - успокаивала себя Полина.
Её догнала соседка, та что дачница.
-Что, хотела дом освятить? - стрекотала она. – Отец Борис уже был в этом доме. Трижды. В последний раз пришёл, его сначала дверью зажало. А потом, пока хозяйка отошла, чтобы воды в ковше принести, а батюшку лавкой к стене придавило. Насилу высвободили. Как он кричал, как ругался! Сказал, что ноги его в этом доме больше не будет, - с какой-то особой радостью рассказывала соседка Полине. Она бы ещё поведала, но тут обеим женщинам навстречу вышла Трындычиха.
Старуха, опираясь на клюку, сердито смотрела из-под кустистых бровей.
Соседка пискнула: «Ой, мне же в магазин надо было», юркнула в переулок, оставив Полину один на один со старухой.
Трындычиха выставила указательный палец на Полину.
- Знаешь, где искать. Кровь к крови. Волос к волосу, - прошамкала она, повернулась и пошла.
Полина, стоя в жаркий полдень на самом солнцепёке, враз покрылась изморозью. Зубы начали выбивать дробь, она сорвалась с места и побежала домой.
Счастье кончилось как –то вдруг, с ровного места. Резко упал доход, сотрудницы если не увольнялись, то болели. Нику пришлось временно закрыть несколько точек, чем воспользовались конкуренты. Потом полетело оборудование. Ник метался между работой и банками, взял два кредита на покупку нового оборудования. Стал нервным, злым, по вечерам часто прикладывался к водке.
В то утро, он грубо оттолкнул жену, которая пыталась отобрать у него ключи от машины, сел за руль и уехал. Одному богу только ведомо, каким чудом Ник уцелел в той аварии, когда его машину в лоб протаранил грузовик.
Вечером позвонила свекровь.
-Полина, я не знаю, что у вас там происходит, но сегодня Ник останется у меня, - сердитым голосом сказала она. – завтра ему ехать за оборудованием, пусть отоспится под моим присмотром. Одного я его не отпущу, с машиной уже договорилась. Я надеюсь, ты не боишься несколько дней пожить одна?
- Я не одна, - молвила, выслушав тираду свекрови, Полина, – у меня сын есть.
-Вот и чудненько, - важно ответила свекровь. – звони, если что.
Полина бросила мобильник на диван и расплакалась.
Она ведь не о таком мечтала. Почему всё пошло наперекосяк.
А может, действительно, всё дело в подкладах. Что говорила эта страшная старуха? Я знаю, где искать?
Полине вновь почудилось, что она слышит шёпот.
Чердак! Точно, призрак же показывал. А вдруг там что-то есть? Как дом купили, на чердак не лазили, нужды особой не было. Печки в доме нет, то место, где она стояла раньше, стеной сравняли, труба на крышу не выведена, только часть виднеется в чердачном окне.
Полина, уложив Максима спать, приготовила фонарь, отыскала в сарае небольшие грабли, приставила лестницу и полезла на чердак. Стоя на последней ступеньке, она обернулась. «
«Ровно месяц прошёл с того дня, как призрака видела», - подумала она. «Снова полнолуние. Не к добру, наверное. Может, подождать несколько дней?» - засомневалась она вдруг в своих действиях. Но мысли о том, что возможно сегодня она поставит точку в их неприятностях, заставили Полину продолжить путь.
Она толкнула чердачное окно и ввалилась под крышу.
Фонарь можно было и не брать, так ярко светила луна. Полина осмотрелась.
-Ну, и где тут искать? Главное, знать бы, что искать.
Тут она вспомнила, как читала, что подклады бывают в виде свёртков, скрученных ниток, гвоздей, перьев. Да мало ли в виде чего. Осталось найти всё необычное, вынести и сжечь – решила для себя Полина. И она приступила к работе. Сначала поскребла по углам чердака, нашла пару истлевших от времени тетрадей, ржавые гвозди, луковую шелуху, обглоданные куриные кости. Весь мусор молодая женщина складывала в пакет.
Утомилась, присела на край, свесив ноги на лестницу. Луна была чудо как хороша. Полина наклонила голову, залюбовалась открывшимся видом. Черничные тучи обрамляли круглолицую, глазастую луну. Та плыла величаво, будто купалась в чёрной купели. Золото с чёрным, такого изумительного сочетания всевозможных оттенков двух цветов Полина никогда не видела.
- Так бы сидела и сидела, - с трудом сбрасывая оцепенение, произнесла Полина вслух. Поднялась, осмотрелась ещё раз, посветив себе фонариком для надёжности. На чердаке ещё не осела пыль – так старательно скребла углы Полина. И в этой дымке она заметила что-то странное, там, у трубы, которая выходила из дома, на месте, где раньше была печь, и заканчивалась тут же, под крышей. Видимо, прежние хозяева печь сломали, а чтобы разобрать печную трубу времени не нашли.
Полина принялась скрести граблями, как наткнулась на нечто. Железо противно проскрежетало, черенок обломился у самого основания. Полина отбросила грабли в сторону и принялась разгребать землю руками, сидя на корточках и то и дело, отбрасывая головой волосы, которые мешали.
Всё произошло в одно мгновение: Полину качнуло, потемнело в глазах, она резко наклонилась вперёд, волосы ссыпались на лицо, а их концы зацепились за что-то остро-отточеное. Полина вскрикнула, она порезала руку и теперь кровь быстрыми каплями капала с ладони.
Убрав волосы, Полина увидела, что из земли торчит охотничий нож, на котором осталась прядь её волос, а по лезвию стекает кровь.
Зажав порез краем блузки, Полина осторожно раскопала землю вокруг ножа. Небольшой старинный амулет, круглой формы, испещрённый странными знаками был пригвождён клинком к деревянной балке, скрытой под земляной насыпью.
Полина осторожно раскачала нож, выдернула его из балки, сняла амулет. Тот вспыхнул неровным красным светом. Неровные всполохи пробежались по всем знакам, начерченным по кругу. Полине прямо здесь и сейчас захотелось примерить на себя эту удивительную вещь, как весь дом качнулся. Задрожали стены, земля вздыбилась волнами и перед Полиной возникла та девушка, призрак, которую она видела раньше.
-Сестрица, отдай, это моё! – прошептала девушка. Полина протянула амулет на раскрытой ладони, но в этот момент справа и слева от неё возникли две тени, мужчина и женщина.
Призрак на глазах менял облик. Он выгнулся, закинул голову и вот уже вместо нежной и хрупкой
Девушки перед Полиной стояло огромное чудовище, с окровавленной пастью.
-Долго же я тебя ждала, - прохрипела нежить и шагнула к Полине.
А дальше произошло то, что Полина с трудом понимала. Две тени шагнули в её тело!
С утроенной силой Полина вступила в битву с нежитью. Они стремительно перемещались по крыше, по чердаку, взметая тучи пыли и руша балки.
Полина изловчилась и вытолкнула чудовище с чердачного окна.
Спрыгнула, спружинив , как заправский каскадёр, вниз, подбросила в руке нож, и вонзила его прямо в сердце призрака. Страшный вой потряс всю округу. Чудовище извивалось по земле, пытаясь освободиться от ножа, но все попытки были тщетны. От амулета, который висел на руке Полины, ударил луч, пробил брешь в туловище нежити. Через мгновение от неё осталась только горстка пепла.
Две тени покинули тело Полины. В лунном свете возникли очертания мужчины и женщины. Они держались за руки и улыбались Полине. Женщина махнула рукой, мужчина лёгким кивком приветствовал Полину. Луна скрылась за тучи и вслед за ними исчезли и призраки.
Полина охнула и сползла без чувств на землю.
***
Пришла в себя от того, что кто-то бил её по щекам.
-Ну, девка, давай-ка, рано тебе помирать-то, - шептал кто-то рядом.
Полина открыла глаза и увидела Трындычиху, склонившуюся над ней.
- Холодно, не к добру это, на земле лежать. Поднимайся, идём в дом.
-Что Вы здесь делаете? – с трудом приходя в сознание, произнесла Полина.
- Долго рассказывать, - отмахнулась Трындычиха. – Айда, айда, чайку попьём.
Умывшись, Полина перебинтовала руку, оглядела себя с ног до головы: по всему телу расползлись ужасные ссадины и кровоподтёки.
-Что я мужу скажу? - проговорила Полина. – Где была, с кем билась. Мне же не поверят.
-Об этом и не переживай, милка, - тараторила Трындычиха. – Я тебе тут снадобье захватила, к утру ничего не будет.
- Вы можете сказать, что это всё значит? Кто все эти призраки? Кто это чудовище, и что означает: «Кровь к крови, волос к волосу», - спросила Полина незваную гостью.
- Отчего же не рассказать, - кивнула Трындычиха.- Ну так слушай….
***
- Давно это было, прихлёбывая из кружки травяной чай, который сама же и заварила, начала своё повествование старуха, которая уже не казалась Полине такой страшной, как раньше. - Жил в нашей деревне старик один. Не совсем старик даже, Дядькой его кликали. Уж никто не помнил, столько ему лет и когда он появился тут. Казалось, что он всегда жил. Люди рождались и умирали, а Шептун вот он. Своё прозвище получил, потому что всегда пришёптывал что-то. Знающие люди говорили, что он слово заветное знал.
Странный был человек. Часто уходил на несколько дней в лес, возвращался всегда с добычей. Белки, куницы, зверьём - то наши леса богаты.
Золотишко намывал, а то мог и на жилу напасть, с самородками опять же бывало фартило..
А ещё дом его был такой… живой что ли. Решили как-то смельчаки в него залезть , пока Шептун отсутствовал. Гриня Борода да Сенька Рябой. Хотели посмотреть, где Шептун богатство хранит, да не тут-то было.
Возвращается дядька с охоты, а в доме гости незваные, и в каком виде? Гриня лежит у раскрытого погреба, стонет, за голову держится – как есть его крышкой зашибло. Вон она,как живая, размахивается да по башке его хлопает. А в дверном косяке Сенька застрял. Висит на крюке, даже не мотыляется, ослаб. Оба от страха поседели даже.
Шептун Сеньку снял с крюка, одной рукой как неча делать, возле Грини пошептал чего-то, лиходеи с крыльца вывалились да бежать по домам.
Слухи ещё ходили, что Шептун может волком оборачиваться. Вроде как есть у него нож заговорённый. Он его в пень вонзает, через тот нож переворачивается и волком по деревне рыщет. Вздумал как-то Павло Хват за Шептуном увязаться. Не знаю, может и углядел чего, да только насилу его через несколько дней в лесу отыскали. Сидит в яме, в густом ельнике и как дитя малое да неразумное слюни пускает. Был здоровый мужик, а стал дурак дураком.
Идти не мог, то ли от страха, то ли от немочи какой.
Баба его, Ефросинья, в ноги Шептуну упала, завыла:
- Не замай, батюшка. Как же мне без мужика детей поднимать.
Тот было отказался помочь, да посмотрел, сколь ребятёшек за юбку Ефросиньи держатся: мал, мала, меньше да на руках ещё один, подошёл к Павлухе, пошептал чего-то.
Тот встать-то встал, да речь как отняли. Мычал только. Так немтырём до самой смерти и ходил.
Так-то Шептун мужик не вредный был. У кого скотина прихворнёт или дитё малое животом мается – Шептун тут как тут, будто слыхал, что помощь нужна. Молча пройдёт во двор, поговорит чего-то вполголоса, пошепчет с присвистом - хворобу как рукой снимало.
Молодые опять же, перед свадьбой к нему заходили.
- Пошепчи, батюшка, нам на приплод да на достаток.
Никому не отказывал. Всем, кому помощь нужна была – помогал, это да.
А потом в деревне появились пришлые, сказывают, что сёстры родные. Поселились, слыш-ко у околицы, в избе Борьки Котова. Сам-то он давно сгинул, в болоте утоп по осени, за калиной-брусникой отправился да и не вернулся.
Люди в избу, стали девок спрашивать, откуда, мол, будете, чьи? А они отвечают, так, мол, и так, племянницы дядьки Бориса. Бумаги какие-то показали, народ и отстал, жалко, что ли, пусть живут, какой может быть вред от двух сестёр?
Сёстры-то они сёстры, вроде единоутробные да только не похожи совсем.
Агафья чёрная вся, одно слово - ворона. Худая, кожа белая, будто девка сроду году солнца не видывала. Холодом от неё так и веяло. Мёртвая, ледяная красота. Молчит всегда, лишний раз рот не раскроет, слова доброго от неё не дождёшься. А как посмотрит на кого своими глазами бездонными, будто насквозь прожигает. Да и одета всегда в чёрное, будто схоронила кого. Даже платок на голове чёрный повязан. Ворона она и есть. Чего уж тут говорить, сторонились её соседи.
А вторая, Маняша, полная противоположность сестрице. Светлая, лёгкая, будто ветерок летний. Хохотушка, где она, там и веселье. Стоит бывало поутру во дворе, волосы пшеничные в косы заплетает , зубками белыми сверкает, а парни, что мимо, будто невзначай прохаживаются, прохаживаются, шеи так и сворачивают.
Зыркнет на неё Агафья, марш в дом, бесстыдница. А Маняша знай хохочет.
-Что ты сестрица, сердишься? Безо всякого умыслу красоту навожу.
Шибко ласковой девка была. Каждого на деревне, кого ни встретит, и приветит, и похвалит. Идёт по деревне, рукой всё гладит, изгороди деревенские, цветы, скотину, какая попадётся. Ласкает.
А Агафья встанет в проулке да вслед сестре смотрит, глаз не сводит. И обязательно её путём пройдёт. Странные, что ни говори.
Вот только Шептуну их появление в деревне не понравилось. Хмурый ходил вокруг Котовой избёнки, носом водил, будто чего-то вынюхивал. Гриня говорил, что видел, как Шептун одной из сестёр у Чёрного оврага выговаривал. Мол, не дай боже, хоть один… А кто, чего, Гриня не расслышал, далеко они стояли. Да и неровён час, заметил бы Шептун Гриню, ох и не сдобровать мужику.
Через которое время приметили люди, что с появлением сестёр в деревне неладно стало. В одно утро коровы да овцы, как с перепугу, жались другу к другу, жалобно мычали-блеяли, отказывались покидать хлев. Хозяйки скотину на пастбище с трудом выгнали. Да и то без толку – у коров молоко пропало.
У нескольких хозяек птицу зверь неизвестный извёл. Есть не стал, а передушил курей да уток. И откуда пролез? Нигде ни лаза, ни подкопа, нет следов. Только отметины огромных когтей на дверях хлева.
Шептуна в ту пору в деревне не было. Он в лес ушёл, время самое то для охоты наступило. Там, на заимке время коротал, может, и золотишко мыл, кто знает.
А тут ещё вот что приключилось – пошли девки в лес, по грибы, по ягоды, да и нашли в овраге Петруню, парня местного. Лежит голый, свернулся калачиком, срам руками прикрывает. Худой да бледный, в полном беспамятстве.
Привезли его к матери, та в крик. Как есть, Ворона его изурочила. Давеча видела, как она парню во след нехорошо смотрела, тряслась вся.
Зашумели люди, гнать Ворону из деревни, пусть катится на все четыре стороны. Не ровён час, ещё кого изведёт.
Слово за слово, кто-то крикнул, что и вовсе, спалить избу, чтобы неповадно было.
И вот идут по улице, факелами в темноте размахивают, взбудоражились.
Только до ограды дошли, откуда ни возьмись – Шептун- дядька.
- А ну, стоять, - крикнул он. – Разворачивайте оглобли! Огонь потушить, марш по домам.
Деревенские зашумели было, да он быстро зачинщиков вычислил.
-Ты, Федька, дома бы порядок навёл сначала. Того и гляди, без угла останешься. А ты, Гомеля, народ на что подбиваешь? Дело чёрное удумал, потому как хотел Агафью опорочить, да отпор получил?
-Ах ты, кобель, -Гомелева баба с размаху мужу по морде хлоп. – Скотина, я –то думала, где он пропадает, а он клинья к Вороне подбивал. Было бы к кому.
- Это не я, она сама, - Гомеля от жены голову прикрывает.
-Знаю всё, сам разберусь. Ступайте, - сурово произнёс Шептун, толкнул калитку и вошёл во двор. Народ пошумел да и разошёлся.
- Агафья, жива-нет? – крикнул Шептун с порога.
Вошёл в комнату, видит - Агафья лежит в углу комнаты. Лежит, не шевелится. По всей избе будто черти в чехарду играли: стол в щепки, у окна валяются горшки битые с остатками цветов, сундуки-лавки переломаны, стены когтями изрыты.
Шептун к Агафье, а та ни жива, ни мертва.
По щекам ей хлещет:
-Ну, девка, дыши! Я же предупреждал, коли худо будет, извести.
-Дак сестра ведь она мне, родная кровь, - с трудом разлепляя бесцветные губы, прошептала Агафья.
- Эх, время упустили, - Шептун приложил ухо к полу, прислушался. – Она уже силу набрала. Трудно будет с ней справиться. Всё, ничего слышать боле не хочу, со мной уйдёшь. Тебе здесь нельзя оставаться. Она тебе второго шанса не даст, погубит.
Дядька поднял на руки Агафью.
-Оставь меня, суждено умереть, значит время моё пришло, - простонала девушка.
- У меня поживёшь, не неволю. Отойдёшь, глядишь, другое решение примешь, - молвил Шептун.
- Далеко ли собрались, голубки, - раздался голос. Ласковый, да только от него мороз по коже иглами.
В дверном проёме Маняша показалась . Стоит, к косяку привалилась.
Платье лёгкое, светлое, коса пшеничная, словно живая, по спине струится, глаза нахальные, бесовские. И амулет на груди пульсирует, красным светом отливает. Сам круглый, как из меди отлит, знаками колдовскими исчиркан.
- Я тут погулять вышла, - говорит Маняша, а сама раскрытой ладонью, пальцами скользит по губам, по подбородку, груди – кровь вытирает. – Смотрю: Петруша идёт. Дай, думаю, попрошу его, чтобы проводил меня, не то боязно девушке одной поздним вечером по улице идти. И напрасно ты, сестрица, остановить его хотела. Он же только меня видел, только меня слышал. Как телок за мамкой побежал, - Маняша облизнула губы, с шумом вдохнула, глаза с поволокой, одурманенные прикрыла, - хорош парень, - девушка языком щёлкнула , - кровь молоком пахнет. А с чего это ты, дядька, решил, что я сестру с тобой отпущу. Кто меня кормить будет? Где я силу брать буду, в случае чего. Нееет, это ты зря. Положи, где взял и иди, пока с миром отпускаю. И вообще, как ты сообразил, кто из нас кто?
- Живу давно, - мрачно буркнул Шептун, и прикрыл собою Агафью. – Видел, как сестра твоя каждый раз за тобой к жизни возвращала всё, что ты губила, дотрагиваясь. Не тебе тут указывать, что мне делать.
Он стал медленно, нараспев, не сводя глаз с Маняши, произносить нечто бессвязное.
Маняша только усмехнулась.
- Думаешь, что справишься? Смешной такой, - она махнула рукой и в Шептуна полетели обломки от скамьи и разбитая столешница.
Шептун увернулся, пал на пол, собою Агафью прикрыл. Улучил минутку, метнулся с ней до окна, и через раскрытые ставни столкнул её во двор.
- А ты, как я погляжу, заботливый дядька, - Маняша кругом ходит, с Шептуна глаз не сводит. – Молодого тела захотелось? Дак, может, и я для чего сгожусь. Знаешь, какая ласковая? – на губах пухлых улыбка, глаза медовые– липкие, приторно сладкие.
Шептун головой встряхнул, наваждение прогоняя.
-Да что ты? – Маняша бровью повела. – А сравнить неужто не хочешь? Бывает, что сёстры отличаются. И не только с лица.
Шептун сплюнул, нащупал в поясном мешке травы заговорённые, метнул горсть в нежить.
Та взвыла, будто сотня быков на бойне.
- Что мне твоя магия, старик! Не захотел умереть в истоме, умрёшь в мучениях! – голос грубый, не девичий вовсе.
Затряслась вся, волнами пошла. Амулет вспыхнул, расширился, светом красным деву окутал.
Руки вытянулись вперёд, искривляясь в суставах. Когти длинные, чёрные, острые, как лезвия.
Улыбнулась, рот до ушей, пасть раскрыла – язык длинный раздвоенный, с клыков слюна тягучая капает.
Коса девичья в мгновение расплелась, волосы клочьями на загривок съехали, обнажая уродливый шипастый череп.
Нежить оттолкнулась от пола, перемахнула на стену, со стены за спину Шептуну.
А тот нож охотничий выхватил и полосонул по брюху чудище.
-Не ты первая, - только молвил.
Взвыла нежить и от её воя вся изба ходуном заходила. Дверь вылетела, словно пёрышко легкое, чудовище огромными прыжками понеслось в сторону леса. Капли крови, что из ран капали, с шипением в землю уходили.
Шептун было за ней рванул, да тут изба заваливаться стала. Агафья закричала, в себя пришла.
Дядька к ней, на руки и с ней бегом со двора.
Изба вспыхнула и загорелась, сама по себе. Занялась, не успели глазом моргнуть – только печь и осталась.
Агафья у Шептуна поселилась, и через некоторое время народ заметил, что не такая уж она и неживая да холодная. Маняша сгинула, Агафью никто не терзал боле. Расправилась девка, ага. Глаза заблестели, румянец на щеках заиграл, сама жизнью налилась. Дак, что скажешь – у доброго хозяина и жена справная. А без хозяйки дом завсегда плачет.
Через некоторое время народился у них сын. Деревенские посудачили, новость обсуждая да быстро забыли – время лихое было, не до пересудов долгих.
Маняшу искали какое-то время, не нашли. Вроде по следу шли, да как в воду канула.
Ну так вот. Прошло года два с той поры. Слух пополз по осени, что на соседнем хуторе люди пропадать стали. Нахмурился Шептун, в дорогу засобирался.
Обнял на пороге жену с мальцом на руках, строго настрого велел двери никому не отпирать, в дом никого не приглашать и ушёл на рассвете.
Прошёл день, ночь наступила.
Уложила сына спать Агафья, а сама глаз сомкнуть не может. Растревожилось сердце, за мужа, воспоминания о сестре нахлынули.
Слышит Агафья то ли стон, то ли плач. Метнулась к двери, раскрыла, а за дверью, в потоках ливня стоит Маняша. Худая, бледная, в рубище. Глаза синевой очерчены, огромные, в пол-лица, слёзы льют. Дрожит от холода, зубами лязгает, руками себя обнимает.
- Сестрица, милая, поделись силою.
- Ты же меня чуть не убила, - шепчет Агафья, а сама всматривается в лицо просительницы, Маняша ли?
-Что ты, родненькая. Разве я могла? Это свет лунный меня разбередил, ум отнял.
-Ты же померла, - твердит Агафья.
-Нет, родная, твой муж в лесу приковал меня цепями кованными. Нашлись люди, освободили. Пусти погреться, сестрица. Голодно мне, холодно, - протянула руки Маняша.
- Входи, - Агафья посторонилась, чтобы гостью незваную пропустить.
Да не тут-то было. Двери сами перед лицом Маняши с грохотом захлопнулись.
Задрожал дом, заскрипел брёвнами, будто не желал на порог пускать девицу. А та взвыла, исподлобья глазами зыркнула, губами что-то проговаривает, да амулет старинный пальцами разворачивает.
Двери разлетелись в щепки, дом застонал, выгнулся, мелкой рябью пошёл.
Агафья голову повернула, а Маняша уже в избе стоит, у печи босыми ногами по полу стучит.
- Что же ты, сестрица, не привечаешь? Или видеть не рада?
Шептун неладное сразу почуял. Развернул коня да домой. Конь в мыле, всадник от усталости едва в седле держится. Увидел, что двери дома разбиты, крикнул только:
-Агафья!
- Тут я, - отозвалась жена.
Он в избу, а там Агафья стоит спиной к нему, сына к груди прижимает.
-Что с домом? Как неживой, и хозяина не встречает. Почему дверь разбита? Кто тут был? – с расспросами Шептун к жене.
А та лицо отворачивает, едва слышно отвечает:
- Лихие люди ограбить хотели, - а сама к колыбели наклонилась, ребёнка положила.
- Хорошо, я сам разберусь по утру. А сейчас накрой на стол, вечерять будем.
Агафья повернулась к печи, и заметил Шептун на груди её амулет старинный, медный, смекнул он, кто перед ним стоит, да себя за Агафью выдаёт.
- Ах ты, паскудина, - схватил Маняшу за волосы, поволок к порогу.
Та загоготала, забулькала горлом и от её голоса кровь в жилах у Шептуна застыла.
Дядька во двор нежить выволок, вырваться не даёт, крепко держит за косу. А она двумя руками за амулет схватилась, сквозь зубы слова древние проговаривает.
Шептун ей по лицу наотмашь врезал, кричит:
-Куда жену мою дела, говори!
-Кто же знал, что у тебя дом будто пёс верный, -ухмыльнулась нежить. – Только труба печная далась. Да и не шибко сопротивлялась Агафья, уступила мне своё счастье. В обмен, что дитя не трону. И силой поделилась, с избытком. Она всегда была добра ко мне, дурочка. Только ты не вовремя прибыл. К утру бы уже не смог отличить, кто из нас кто.
Зубы Маняша заговаривает, время тянет. Сил хоть и прибавилось, после того, как сестру жизни лишила, да знать, не в полной мере.
Шептун это понял, вкруг Маняши огненный круг очертил, чтобы она не смогла его одолеть, а сам опрометью на чердак.
Взлетел по лестнице, ног не чуя, а там… Стоит Агафья, руками к трубе печной пригвождена, кровью истекает. Голова поникла, безжизненно свесилась на грудь, а из груди торчит обломок балки.
Шептун к ней, зовёт её по имени, а она уже холодная.
-Ой, я кажется, опять всё испортила? – голос позади раздался. – Не успел? Жену любимую спасти не смог? Торопись, - хохочет Маняша, - тебе есть что терять, сын ещё в колыбели спит.
Потянулся Шептун к поясному мешку, а Маняша в руках его вертит.
-Потерял чего? Или думал, что так легко со мною справиться? - говорит Маняша и с каждым мгновением голос её грубеет, сама уж под самую крышу размером. По телу, шерсть поползла и амулет, кровью напитанный засиял красным светом.
- Без меня сестра счастье решила построить? Хотела в любви да в спокойствии пожить? Теперь мой черёд настал! И ты мне для этого не нужен! Вся деревня моя будет!
Изрыгая проклятия надвигалась нежить на Шептуна. Уже чуется смрадное дыхание, уже клыки рядом, да только вдруг в себя пришла Агафья. Дёрнулась, зацепила пальцами амулет, что у нежити на груди сверкал и вверх подбросила.
Метнул свой нож охотничий Шептун, пробил клинок амулет, увлекая за собой чудовище.
Кровь хлынула из амулета, взрываясь мелкими брызгами. Выгнулась нежить, пытаясь руками от ножа избавиться, да куда там… Пригвоздил клинок амулет в аккурат к полу чердачному.
- Будь проклят ты, и весь твой род, - прохрипела Маняша. – Будь проклят этот дом! Раздор, нищета, смерть и бесчестье каждому, кто здесь поселится. И будет так до той поры, пока ты и жена твоя своей кровью не заплатят. Кровь к крови! Волос к волосу! Именно! – Изрыгнула проклятия Маняша, дёрнулась и обмякла.
Дом задрожал, посыпались балки, по углам пыль вздыбилась волной.
Шептун услышал крик сына, бросился к нему, выхватил из колыбели да во двор бежать.
Дом устоял. На следующий день Шептун похоронил жену, что-то проговаривал у её могилы. А ещё через несколько дней заколотил окна и двери, наказал строго настрого ближе, чем на сто метров к дому не приближаться и исчез с сыном.
Погоревали деревенские о его уходе, а как же, хранителя деревниутратили, да жизнь не стоит на месте.
Война началась, не до колдовства было.
Дом долго пустовал. Но нашлись люди, заняли просторное жильё, да только никто прижиться не мог. Как только какая семья заедет, уж насколько дружная бы ни была – рассорятся, разругаются в пух и прах, слышь-ко, бедствовать начинали, а всё проклятие Маняшкино действовало, - закончила свой рассказ Трындычиха. – Ой, девка, совсем я тебя знать уморила своей болтовнёй. Да ты не переживай, всё, кончилось проклятие! Ты и дом освободила, и род свой.
- Как так? – переспросила ошеломлённо Полина. – Я каким боком ко всем этим людям? О чём Вы говорите?
Трындычиха хитро прищурилась.
- А как твоя фамилия? Девичья, - уточнила она.
-Шептунова, - сказала Полина. –А при чём тут…
- Да при том, что деревенским фамилии по прозвищу часто даются, - ответила Трындычиха. Прадед твой Шептун и есть. Сына своего он отдал на воспитание дальним родственникам, а сам после той ночи недолго прожил, видимо, ядом, всё-таки зацепила его мерзавка эта. Я какое-то время отслеживала Мишаню, ну, вспоминай, деда ведь Михаилом звали, а потом след его потеряла.
Полина кивнула:
-Михаилом. А при чём тут волос к волосу? И как вы догадались, что я родственница Шептуну?
- ой, девка? Ты же с Агафьей одно лицо! Зеркала не надо. А по пророчеству, следовало, что только человек, в коем кровь Шептуна есть, да кровь Маняши, сможет ту нежить навсегда погубить. У Шептуна тогда сил не хватило. А Агафья с сестрой близнецами были.
Хоть и разные, а кровь одна. Вот и получилось, что только ты могла навсегда убрать с земли страхолюдину эту. Ведь до тебя в роду вашем только мальчики появлялись. Ну, или выпустила бы из заточения Маняшу, как бы уж довелось. Да, видимо, Шептун с Агафьей тоже маялись, на тот свет уйти не могли, пока не поняли, что роду беда не грозит. Ой, заговорила я тебя, девка, - спохватилась Трындычиха, видя, как Полина носом клюёт. –Ложись-ка спать , не провожай меня, дорогу знаю, сама дойду.
-Бабушка, а Вы то-кто? – спросонья прошептала Полина. –Вы во всей этой истории кто?
-Я? – старуха засмеялась. –Спи, девка, я так, мимо пробегала. Сберегла и будет. Пора мне, засиделась а то…
Последнее, что слышала Полина, это был звук хлопнувшей входной двери. Веки налились свинцом, и пришёл сон –тягучий, длинный, бессвязный.
Полина открыла глаза, потянулась в постели, ойкнула – всё тело болело. Она сдёрнула с себя одежду – ни единого синяка, ни ссадины. Тонкий порез на ладони и больше ничего, что бы указывала на ночное происшествие.
В комнату ворвался Ник.
-Девочка моя, схватил он жену в объятья, - прости меня! Не знаю, что на меня нашло, как наваждение какое-то. У нас всё будет хорошо. Нет, только отлично!
-Я знаю, - прошептала Полина и заплакала.
- Не плачь, сердце моё, ты, наверное, испугалась тут одна.
-Нет, это я от радости, - ответила Полина. - А я тут не одна была. Что я тебе расскажу, - начала вдруг Полина, как услышала шум с улицы. Выглянула в окно, а там похоронная процессия.
Полина выбежала со двора, спросила проходящую мимо соседку:
-Мила, кого хоронят?
-Трындычиха, упокой господи её душу, вчера представилась, - ответила соседка.
- Как вчера, я же её видела, - крикнула Полина.
-Не могла ты её видеть, она вчера на верней заре померла, - сказала соседка. – Срок пришёл.
Подошедший Ник обнял жену за плечи, повёл в дом, закрывая за собой входную дверь. Охотничий нож, который Полина ночью прихватила с собой со двора и оставила на лавке в сенях, аккуратно соскользнул сквозь доски, вонзился в землю в подполе.
Над крышей взметнулась пара голубей и яркое, и полуденное солнце растопило все тени.
Конец.