ВЕРФЬ
Было душно, как вчера. Атир направил Агата к реке. На берегу женщины стирали белье и с жаром обсуждали ночные происшествия. Приблизился - замолкли разом. Недовольны, недовольны и напуганы. Атир с разбега ухнул в реку. Стало легче - поток смыл грустные мысли.
Он выбрался на берег и вскочил на Агата. К Сармаку!
Быстро домчался. Бросив поводья подскочившему воину, приказал:
- Напоить!
Шагнул к прикрытой кустарником юрте. Сармак лежал на топчане.
- Все спишь?
- Да нет, только что лег. Всю ночь этих караулил.
- Уеду - отоспишься. Вставай, показывай!
Выйдя на солнцепек, Атир направились к месту, где селяне собирали плоты.
- Как они? Не буянят? - спросил.
- Работают хорошо, быстро, - отвечал Сармак. - Странностей никаких не заметил. Стража за ними смотрит. Приказал: если что - сразу плетьми. Боятся!
- Не сбегут?
- Сам все увидишь.
Поляна большая. Кустарник вырублен, трава скошена. По границе - воины с луками наготове. И, правда, сбежать не просто. Да к тому же стреножены лодочники ремнями.
- А если закричат и знак своим дадут? - спросил Атир.
- Что толку? Они ж не знают где селянский дозор. Да и смерть тому, кто крикнет. И еще: они до сих пор думают, что живыми отсюда выберутся, - ответил Сармак и улыбнулся.
- А ты так не думаешь?
Улыбка с лица сотника стала сползать.
- Я слово свое назад не забирал. Помни, Сармак, об этом! - продолжил Атир и, найдя глазами Светлого, крикнул: - Подойди!
Селянин, волоча ноги, приблизился.
- Подними голову и показывай, что сделать успели.
А сделали лодочники немало. На дальнем конце поляны сложили деревянный помост, от него шли наклонные сходни. Дальше, парами справа и слева, в землю вкопали толстенные столбы с вырубами в верхней части. В них лежали бревна потоньше - поперечины. Задумывалось так: на помост в ряд клали бревна, туго вязали их друг к другу кожаными ремнями - получался плот. Его спускали по сходням на поперечины и по ним проталкивали вперед, к реке, чуть ли не до самой воды.
Густой кустарник и деревья по краям прикрывали поляну от любопытных глаз. Да и шума от такой работы почти не было.
На помосте лежал первый собранный плот. «А надо десять, а то и больше», - подумал Атир, но работой остался доволен. Доволен…, а Светлого все же упрекнул:
- Медленно! Быстрее, быстрее шевелитесь! Сделаете, переправимся - всех отпущу и барку верну. Ты не думай, - посмотрел селянину в глаза, - я ни то, что ты: слово свое помню и держать умею. Два дня вам на все. Два! Ты понял?
- Понял.
- Хорошо, что так, но бунт твой вчерашний, неповиновение, я не забыл. Ты, надеюсь, тоже запомнил. Теперь скажи, что вам еще для работы надо. Ну же!
Светлый начал перечислять: шкур на ремни, жира побольше, а то плоты к реке быстро не столкнуть. И что бы все сегодня подогнали.
- А бревен?
- Бревен хватит - на рассвете подвезли.
- А помилованных тебе подвезли?
Светлый, сглотнув слюну, промолчал.
- Ладно, без благодарностей обойдусь, - Атир смягчил голос. - Ты знаешь: нельзя было тех двоих спасти. Я сделал что мог. А для работы - все будет. И еще: кормят вас как, и себе что хочешь?
- Кормят? Хорошо кормят. - Светлый все еще выглядел растерянным, стоял с опущенной головой. - Вот только жарко очень. Пусть воды нам больше дают - обмыться тоже надо.
- Понял тебя, иди… Ты слышал, Сармак про воду?! - Атир обернулся к сотнику. - Прикажи своим. И еще: замену тебе подыскать не могу. Да ты и сам хорошо справляешься. Воинов десятку в помощь дам, больше никак: много в дозорах, а кто нет - лагерь охраняют. Неспокойно у нас. Через день опять к тебе заеду - посмотрю. Знай: переправа на третью ночь, и чтобы все к ней было готово. Если что не так: плоты не закончите, селяне вас раскроют - головой мне ответишь! Хоть и друг. Ты понял?
- Понял.
- И не обижайся на меня, скажи лучше: что с селянскими дозорами?
- Четыре раза за день проезжают и столько же ночью. А так тишина.
- Это хорошо, что тишина.
Атир поднялся в седло.
- Удачи тебе, Сармак, я поехал.
Проезжая мимо помоста, встретился взглядом со Светлым. И, вспомнив что-то, приостановился...
АКРИДЫ
Две девушки: Древа и Зарина, родившиеся в один год в один из зимних месяцев, дружили с детства. Как их матери и матери матерей. Их семьи вместе делили кров и пищу, пасли скот и воевали с врагами. Боролись с болезнями, радовались выздоровлению. Хоронили усопших и принимали родившихся. Девушки никогда не расставались. Слово дали: ни одна не выйдет замуж, пока у другой не будет жениха. И свадьбы сыграют в один день, и дети у них тоже в один день родятся.
Так и сейчас.
- Послушай, - забежав в юрту, молвила Древа: - Орик здесь, он ездил с Атиром в заброшенное селение и такое мне рассказал...
- Что? Говори! - Зарина от любопытства привстала с ковра.
- Он там видел... - И гостья поведала подруге о чудесном пустынном озере. - Представь, там никого не бывает, и можно... - Древа покраснела.
- Что можно?
- Искупаться… без одежды, - прошептала гостья и захихикала.
- Ой, хочу там побывать! - Зарина завертелась на месте, и вдруг осеклась:
- Как без одежды? А если...
- Говорю же - никого.
- Но нас туда не пустят.
- Скажем на реку идем. А дальше берегом, через степь. Хватиться не успеют, как вернемся, - уговаривала Древа подругу.
- А если мать спросит: «Где были?»
- Скажем, далеко ушли, легли на песок и задремали. Я Орика попрошу: если что - на коне прискачет, предупредит.
- Ну, если так… - Зарина хитро улыбнулась. - А вдруг подглядывать будет?
- А я не скажу, что «купаться». Просто - на цветы посмотреть.
- Согласна! - Зарина запрыгала и захлопала в ладоши.
Звонко смеясь, они выбежали из юрты.
Атир вернулся в лагерь. Хотел зайти к Адай-Хану - доложить о поездке. Остановился у входа в юрту. Словно обручем сжало виски. Повернул к частоколу. Положив руки на колья, стал вглядываться в степь. Что за дьявол? Издали, к лагерю приближались пропавшие ночью лошади: с сотню, больше. Женщины, девушки, юноши, что собирали в степи колосья дикой пшеницы, тоже поспешили в лагерь. Они кричали, но что, разобрать он не мог. Словно почувствовав тревогу, из жилищ начали появляться люди: мужчины, женщины, зевающие дети. Показался Адай-Хан, за ним Улушук, Марсагет. Насторожились дозорные у частокола.
- Что творится?
- Селяне? Набег?
- Атака?
Люди зашумели, задвигались.
Немолодой уже воин, десятник Биагар, подошел:
- Не пойму я чего-то, а там моя жена и дочь, у Савлия - сын.
- Я тоже не пойму, - обернувшись, ответил Атир и крикнул в гудящую толпу: - Саул, Савлий, Кадуй, воины разбирайте лошадей, скачите! Женщин, детей всех в лагерь!
Мужчины подчинились разом, кинулись к стойлам. Спешно отвязывали они лошадей, вскакивали в седла и один за другим, исчезали в поднявшемся облаке пыли.
А в степи... Светлые фигурки бегущих людей. За ними - табун и… О, дьявол! Серое облако стремительно встает от горизонта. На ладонь, на две ладони. Солнце тускнеет - как в ночном сне - и облако… догнало табун. Взбрыкивая, заржали лошади, закрутили головами. Вставали на дыбы и, зависнув в воздухе, подкошено валились набок. Передние, не разбирая пути, галопом рванули к лагерю.
Женщины, подроски бежали неплотной толпой - но медленно, медленно - путались их ноги в густой траве. Спотыкались они, отставали, падали. Лошади… наскочили! Среди ржания, глухой дроби копыт, Атир, казалось, различал крики и стоны, мольбу, молитву. Будто слышал, как хрустели черепа и ребра под ударами железных подков. За что? Судорогой свело лицо. Рядом заплакал грудной ребенок, запричитали:
- Лошади взбесились!
- Топчут, убивают!
- Дьявольский остров!
Слышались негодующие голоса. Атир почувствовал взгляд и обернулся. Шаман, ухватившись руками за частокол, смотрел на него не мигая, глаза в глаза, и молчал.
- Там Хадия! Моя, Хадия! - вывел из оцепенения крик - молодая женщина, истошно крича, размазывала по лицу слезы.
- Арслан, Арслан, - твердил воин, глядел в степь широко раскрытыми глазами.
Старухи, в темных одеждах, приглушенно молились. Сзади, неслышно, подошла Улушук - Атир почувствовал ее дыхание и тепло - положила на плечо руку, и боль в груди поутихла.
Поредевший табун, напылив, свернул к реке. Стих топот, остались лишь причитания и женский плач. Серое облако приближалось, легкой дымкой окутывая движущиеся в степи фигурки людей. Всадники из лагеря смешались с ними. Осадив разгоряченных коней, хватали они протянутые руки, втаскивали напуганных на круп, по-одному, по-двое. Нагруженные лошади тяжело отваливали назад - к лагерю.
Оставшиеся женщины, подроски - десятка три - перешли на шаг. Измучились. Останавливаются, сгибаются пополам. Мелькает в людском хороводе конь Биагара. Стоя в стременах, крутит воин седой головой - своих ищет. Ну же. Где они? Мечется Биагар по степи, вглядывается. Женщина какая-то…Аткай - его жена. Что-то кричит, показывает рукой… И тут, сквозь голоса людей и плач, Атир различил звук, дуновение. Легкий шелест, накатывая издалека, уплотняясь, переходил в низкий гул. Конь Биагара затряс головой, встал на дыбы. Воин развернул его, подхватив Аткай, рванулся дальше, еще. Наклонясь, потянул из высокой травы девичью фигурку и назад - к лагерю. Проезжая мимо бредущих людей подхватил еще и мальчишку. Не глядя на вытянутые руки, тяжело пустил коня.
Всадники: Савлий, Кадуй, на полном скаку вылетели на площадь. Суровые лица, сжатые губы. Спешно опускали они спасенных на землю. Поворачивали коней назад.
- Поздно! - прогремел голос Властителя.
И головы повернулись в степь. Там в агонии бились лошади. Силясь подняться, перекатывались с боку на бок, задирали ноги к небу, сучили ими. Но реже и реже. Серый шквал приблизился, догнал недалекие фигурки людей. Согнул их, закрутил волчком. Атир видел, как в том облаке мелькали светлые рубахи - беглецы отмахивались руками. Упав, безумно ползли, пытались встать на колени, подняться. Другие зарывались в траву, прикрывали головы и бездвижно затихали. Вот и его молодая соседка Цона, всегда веселая, добрая по-матерински, тонкая, как подросток, успела накрыть телом первенца и тоже затихла. Атир отвел взгляд. Почему он ни там? Должен был быть. Первым! Почему не пришел на помощь? Не догадался? Не прочувствовал? Двоих-троих мог спасти. Ту же Цону. Мог! Но не сделал. Словно кто-то, сдавив, затуманил сознание, сковал движения.
Смолкло ржание, захлебнулись в степи крики, притих лагерь. Лишь один звук висел теперь в воздухе, приближался, нарастал - надвигалась серая туча.
Атир посмотрел на Улушук. В раскосых глазах девушки скопилась влага. Замерли люди. Приоткрыв зачаровано рты, смотрели и смотрели…
Он встряхнулся и, перекрывая гул, скомандовал:
- В юрты! Все в юрты!
Оторвались от частокола мужчины, женщины подхватили на руки детей и бегом стали рассыпаться по лагерю.
- Наглухо все закрывайте, не высовывайтесь! - прокричал вдогонку. Бережно подтолкнул Улушук: - Иди к себе. Я скоро.
Свистнув Агата, вскочил в седло и рванул карьером к загону с оставшимися лошадьми. Успеть, только бы успеть!
- Открывай ворота! - приказал растерявшимся табунщикам. - Живее!
Серая дрянь была совсем близко.