Иду с работы в пятницу, усталость дикая, но и сладкая истома перед выходными, и вдруг решаю: буду пить сегодня водку! И тогда в преддверии пьянки, радость такая возникает, окрыленность, легкость, появляется вкус жизни и чудится всюду Божий дар, - настоящее чувство счастья!
Один я понятное дело не пью и звоню братану, Вовану кировскому:
- Давай на грудь паря! – восторженно вскрикиваю я.
- А вот давай, давно пора. Я уж думал ты подшился. – Оживился грустный голос Вована и стал тоненьким и певучим.
В общем, быстро еду к нему на хату и по пути беру в магазине две банки беленькой, пару хвостов селедки, колбаски и соленых огурчиков.
Поднимаюсь к нему на пятый этаж в центре города, а он уже на лестнице ждет в тапочках и спортивном костюмчике, и как завидел меня с полным пакетом добра, заорал от восторга и нетерпения:
- А-а-а, эхе, уху-ху!
А я ему кричу, еще не успев подняться на последний лестничный пролет:
-У-у-у, ой мама!
После чего мы громко засмеялись, обнялись, и, войдя в его уделанную вечным ремонтом квартиру, уселись за обляпанный штукатуркою круглый стол. И не смотря на легкий морозец, открыли настежь окно, чтобы быть ближе к природе и небу, свежий морозный воздух всегда вдохновляет и чуть бодрит, в наших застольях это неотъемлемый атрибут.
Как выпили грамм по двести, сразу отпустили все проблемы, возникает четкая уверенность в завтрашнем дне и во всем будущем, благородное настроение захватывает и возвышает.
Стены в квартире Вована обклеены газетами, грустно висит и тускло светит измазанная краской лампочка, кроме стола, пары стульев и сломанной кровати ничего в его комнате нет. Вовану ничего особо и не нужно, все необходимое у него есть. Несколько лет назад его выгнали из университета, когда он был уже в нескольких шагах от звания доцента. Будучи кандидатом философских наук и ведя широкую учебно-методическую работу в университете, он, как это бывает, не сошелся в каких-то принципиальных вопросах с ректоратом. Поскольку это случилось в Декабре, остальной весь преподавательский состав ласково прозвал его декабристом. К сожалению, прозвище это не помогло ему удержать карьеру в Вузе, но сам Вован об этом не жалеет, и как заходит разговор о его университете, он сразу меняется в лице и раздраженно кричит: «Козлы они все там»; «Вонючие и убогие твари, им бы сортиры мыть!».
Из его окон виден железнодорожный вокзал, вечно кишащие и галдящие топы народу, а прямо под окнами оживленный перекресток, вечно забитый шумной автомобильной пробкой. Центр городской суеты лежит перед тобою словно на ладони и в пятничный будний вечер, когда основные сложности уже позади, когда в подложечной области греет водочка, город кажется вполне симпатичным.
Козырек крыши выступает слегка над окном, и чуть слышно как стучит по нему не то дождь, не то мокрый снег и я смотрю долгим взглядом на городской пейзаж, как бы парю над всем этим добром, но более все же устремляюсь спиной к серому небу. Уже несколько лет мы методично с Вованом спиваемся, а когда пьем, всегда смотрим в окно, как бы ищем таким образом ответы на непонятные вопрсы жизни.