ОТ АВТОРА.
Спасибо моим любимым читателям, которые всё же убедили меня разделить мою повесть на главы, поэтому я тут и стараюсь. Для тех, кто не любит читать длинные вещи. Но если кто-то хочет поместить всю мою повесть в "ридер" и там почитать, то для них полный текст можно найти здесь:
http://www.proza.ru/2011/06/14/401
Скажу ещё, что вся повесть опубликована в русском литературном журнале "МОЛОКО", где редактором очень русская и очень литературная писательница Лидия Сычёва. Факт публикации в этом авторитетном интернет-издании несомненная моя гордость.
О Т Ч Е Г О М Е Р Ц А Ю Т З В Ё З Д Ы
(Повесть-дилогия)
1. ДЕВОЧКА ИЗ ПРОВИНЦИИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ, НО КОТОРАЯ СЛУЧИЛАСЬ РАНЬШЕ ЧАСТИ ПЕРВОЙ, ПОЭТОМУ С НЕЁ И НАЧИНАЕТСЯ ПОВЕСТЬ
ЧТО ЗА СТРАНА ТАКАЯ, «ЮНИАНА»
Моя кипучая деятельность не оставалась незаметной.
«6 февраля 1972 г. Сегодня о нашей «Юниане» говорила «Пионерская зорька». Естественно. Мы – «Юниана» – не должны быть истреблёнными. Это должно жить».
«20 апреля. Была на районном слёте рабселькоров. Памятный случай… сидела в президиуме, меня хвалили, избрали делегатом на областной слёт…».
Я так думаю, что это в большей степени благодаря моей «Юниане» меня стали замечать, хвалить и выдвигать… Но мне было самой интересно с ребятами. С одной стороны я была для них как вожатая, с другой – как учительница. Дети были из пятых, шестых и седьмых классов. Почему-то так получилось, что идея понравилась многим, и ко мне записалось достаточно ребят, для меня даже неожиданно много.
Как-то я гостила у своей тёти в Ростовской области. От нечего делать стала искать, что можно почитать. В руки попалась крошечного формата книжечка Татьяны Комаровой «История одной жизни». Я стала её листать, и обнаружила, что это рассказ о поэтессе Елене Ширман. Я тогда такого имени не слышала, хотя очень была искушена в чтении стихов. Любила, когда никого не было дома, – это обязательное условие, чтобы не было слушателей, я тогда стеснялась очень сильно себя, своих увлечений, своего голоса, – любила читать стихи вслух. Знала наизусть очень много, поэтов запоминала и почти все их книжицы. Тогда много было тоненьких книжек, которые были доступны и по цене, и имелись в продаже.
Но имени Елены Ширман мне не встречалось, а она была в одном семинаре у Ильи Сельвинского с любимой тогда мною Ириной Снеговой, с Павлом Коганом, Сергеем Наровчатовым, Борисом Слуцким… Я стала читать, и очень была потрясена судьбой этой одарённой девушки, расстрелянной фашистами в лазоревой степи. Она мечтала о стране вечной молодости – Юно, республике юности. И вела такой кружок молодых поэтов на Ростовском «Сельмаше».
Судьба поэтессы, её смерть, её мечты и дела запали мне в душу, я стала думать о ней. Когда у меня появились публикации в районной газете и на Всесоюзном радио, я решила возродить «Юниану» в своей школе.
Для меня было яснее ясного, что это продолжение дела Елены Ширман. Но не было повторением, потому что себя я не чувствовала настолько знающей и опытной, чтобы заниматься поэзией с детьми. И я занималась тем, что делала и сама – учила ребят выбирать темы для их заметок в газету. У меня сохранились даже фотографии «юниановцев». Для этой цели мы с активом специально ходили в фотомастерскую. Тогда ведь всё было значительно сложнее: с фотографиями, с магнитофонами, с телевизорами. Их было очень мало и стоило это всё довольно дорого. Моей семье долго было не по карману даже купить простенький телевизор.
А дети в 11-13 лет, которые занимались в моём кружке, были все одарёнными. Они писали стихи, как мне казалось, легче и лучше меня. Они сочиняли какие-то рассказы. Я даже поражалась их дарованиям.
Спасибо вам, мои славные добрые «юниановцы»! Вы оказались такими отзывчивыми, такими преданными, а главное все были очень талантливые! Все писали хорошие стихи. Для пятиклассников – так даже очень хорошие!
Из «мягкой» тетради:
«29 ноября 1971 г. Уже прошло пятое занятие «Юнианы». Мне очень трудно вести их. Нет опыта. К тому же эти шестнадцать мальчишек и девчонок, очень горластых, имеют свои индивидуальные черты характера. Я не педагог, поэтому так трудно. Нужна помощь!».
И помощь эта в первую очередь пришла именно из редакции районной газеты от Петра Антоновича Брёхова. Он нашёл время и пришёл сам в нашу школу, чтобы познакомиться. В той же «мягкой» тетради я записала:
«14 декабря 1971 г. Сегодня к нам в школу пришёл редактор местной газеты Я наконец-то говорили с очень интересным собеседником. Слова…
«Юниана» ему нравится, но как мы покажем своё лицо…».
«6 декабря 1971 г. …О своей профессии будущей узнала ещё сегодня кое-что. По-моему, это самая лучшая на свете профессия. Мои юниановцы мне нравятся. Скоро у них будут свои удостоверения».
Несколько бланков сохранились среди моих архивных бумаг. Эмблему я придумывала сама, но дала задание нашей художнице из стенной школьной газеты Наташе Коноваловой изготовить эти удостоверения. Так что, это штучная ручная работа. Большой лист ватмана был разрезан на небольшие полоски бумаги, на которых (на каждом!) Наташенька рисовала эмблему и делала надписи вручную. Тогда и ксероксов не было, о них даже не слышали.
На каждом экземпляре чёрной тушью было написано:
Удостоверение,
а ниже, по центру «корочек» в голубой рамке ромба было изображено оранжевое солнце с лучами на всё пространство. В лучах солнца надпись:
ср. шк. № 6
на фоне солнца – нарисован штык, знак равенства и перо от обычной перьевой ручки. По сторонам ромба четырежды повторено:
«Юниана».
Ясно, что фраза: «чтоб к штыку приравняли перо», тут была, может и не совсем уместно, воспроизведена символами. Какие могли быть штыки во времена нашего детства? Тогда ведь только и повторялось всюду: «За наше счастливое детство спасибо, родная страна!». Но некий символ и в штыке, и в пере, и в лучах солнца всё же имелся.
Сохранилась даже тетрадка, вернее – обложка от тетрадки, а в ней два листа.
ТЕТРАДЬ
для занятий с юнкорами поста «Юниана»
ученицы 10 класса Б
средней школы № 6
г. Калача
Косенко Екатерины
А что в тетради? На одном листке записано:
«Программа занятий юнкоровского поста «Юниана» при средней школе № 6 города Калача Воронежской области.
1. Ленинские принципы и традиции советской прессы (лекция).
2. Разбор материалов, подготовленных юнкорами.
3. Газетные жанры (беседа).
4. Организация выпуска газеты (беседа в редакции, посещение типографии).
5. Литературное редактирование (беседа редактора).
6. Информация, газетная заметка (задание юнкорам).
7. Записная книжка юнкора (обмен опытом).
8. Разбор заметок, подготовленных юнкорами.
9. Корреспонденция, хроника, отчёт (задания юнкорам).
10. Обзор школьной стенной печати.
11. Разбор заметок юнкоров.
12. Репортаж (задание юнкорам).
13. Разбор корреспонденций.
14. Право, которое надо заслужить (беседа с юнкорами).
15. Интервью (задание юнкорам).
16. За всё в ответе (беседа).
17. Разбор юнкоровских заметок (репортаж).
18. Статья (беседа о газетных жанрах).
19. Трусливые в бою не нужны (беседа с юнкорами).
20. Обзор стенной печати.
21. Очерк (задание юнкорам).
22. Разбор юнкоровских заметок.
23. Язык мой – друг мой.
24. Наша стенгазета (рейд по школе).
На втором листке написано:
Расписание занятий
Понедельник
13-15 – 14-15
Четверг
14-00 – 15-00.
Сейчас я даже удивлена такой сложностью программы, которую я составила для своих ребят. Они ведь 11-13-летние тогда были. Но и для меня, школьницы, изучение жанров, и главное Ленинских принципов и традиций советской прессы это было слишком. Но, тем не менее, всё это в адаптированном и облегчённом варианте вполне было приемлемо в занятиях с моими «юниановцами».
В конце года я болела, ходила на исследования в поликлинику, и какое-то время не посещала школу. Оказалось, что без школы мне было хуже всего.
Из дневника.
«20 декабря. …В школу не хожу. Уже скучаю. Правда, сегодня заглянула в библиотеку. Люди там работают без меня. Как я люблю всё это! И они мне обрадовались».
«22 декабря. …Мне сказали, что приходил фотокорреспондент из газеты. Директор искал меня. Хотели нашу «Юниану» фотографировать».
«24 декабря. …Вчера на страницах газеты состоялся наш дебют. Неплохо, но лучше, конечно, можно».
Всё же наша первая полоса в газете была выпущена: со стихами, заметками, и с фотографией. Сам редактор районной газеты очень поддерживал мои старания.
«25 декабря. Очень хорошо прошло сегодняшнее занятие «Юнианы». Много рассказывал редактор. Пришли новенькие. Целых два урока он нам рассказывал о журналистах, о печати, о литературе и о стихах «Журналисты не писатели, хотя они и литераторы. Журналисты – подёнщики». Так сказал он. Журналисты – это зодчие. Это моё мнение».
«11 апреля 1972 г. …Где мне взять силы воли, чтобы выучить на завтра английский? Ужасная трудность.
А мои ребята мне сегодня подснежники подарили».
У меня был десятый класс, надо было готовиться к экзаменам. Кроме того, уже не давала покоя мечта об университете на Ленинских горах. В дневнике я программировала себя, к сожалению, на провал. Я тогда не подозревала о материальности слова и мысли. Да это было бы дико в те годы рассуждать о материальности идеи. Поэтому и в Бога никто не верил, что он был духовностью, а не сущностью, которую можно было увидеть, взять за руку.
«16 октября 1971 г. …МГУ – чудесный дворец… Я бы хотела учиться именно здесь. Но что из этого получится?.. Сбудется ли?
Если не удастся поступить, поеду на комсомольскую ударную стройку. Может быть, в Набережные Челны…
В Москве обязательно постараюсь задержаться, чтобы побывать в музеях, на ВДНХ».
Кто теперь помнит эти Набережные Челны? Зачем я о них думала, если всерьёз даже не собиралась ни на какие стройки ехать? Не чувствовала в себе достаточно знаний, чтобы выдержать вступительные экзамены. Готовила себе красивые дела на будущее.
«22 января 1972 г. …Я ужасно отсталый человек. Да, я ничтожно мало знаю… Я со своими знаниями никуда не поступлю. Тем более, в МГУ. Ну ладно, мне придётся больше надеяться на случай, нежели на знания. Я не боюсь конкурса, боюсь экзаменов…».
Сама себя зомбировала но в глубине души понимала, что поступать обязательно надо пытаться. Как хорошо, что мне не хватило смелости уехать в никуда, на «ударные» стройки. Я не представляла себе тогда жизни без Москвы. И была-то я там всего один разочек, и то проездом. Сразу после пятого класса.
Мы с отцом поехали в Псков к его двоюродному брату Серафиму. Это была хорошая затея отвезти меня в гости и показать старинный русский город. Но ещё лучше было здесь то, что я могла посмотреть Москву!
О! Как будто я попала в чудесную страну. Мне казалось, что, гуляя по брусчатке Красной площади, я словно ступила в те многочисленные открытки с видами Москвы, которые продавали к праздникам. Нет, москвичам никогда не понять той девочки из провинции, которая видела столицу только в сером цвете кинохроники да на красочных рисованных открытках к 7 ноября. Моему восторгу не было конца. У меня, маленькой девочки, от стука моих шагов по камням Красной площади за спиной, как флаги на ветру, полыхали крылья! Пусть их никто не видел, но я-то их чувствовала.
И совсем, как в какой-то книжке про равенство, братство и вечную дружбу всех детей, по площади разгуливали отрядами в красивых форменных костюмах и разноцветных «испанках» эти же самые дети: с жёлтой кожей и отливающими бронзой волосами, чернокожие и курчавые африканцы, были здесь и арабы, узбеки, грузины… Я попала тогда в самую настоящую кипучую историческую действительность. Чего никогда в моём маленьком захолустном Калаче я бы не увидела.
И так мы тогда с папой загулялись по столице, что едва не опоздали на свой поезд. Мы с ним едва вскочили в последний уплывающий, плавно покачивающийся, вагон. Наверное, отцу не хотелось лишать меня той недолгой радости, которой я захлебнулась, шагая по московской земле.
Я гораздо охотнее занималась общественной работой, чем учила уроки. И, конечно, имела понятие о пробелах в своём образовании. Но надо было попробовать пройти весь ритуал поступления в Московский университет, чтобы иметь возможность оценить свои силы, впитать в себя всю атмосферу тех волнений, которые при этом неизбежны, и получить опыт.
Увы, всему приходит конец. Как-то резко для меня закончилась и моя «Юниана». После выпускных экзаменов и прощального бала уехала я в Москву и потом уже совсем покинула свой городок. И началась другая жизнь.
Только через год или даже два я узнала от библиотекаря нашей школы Марии Терентьевны Угнивенко, что меня стали искать какие-то корреспонденты то ли из области, то ли из Москвы, чтобы написать о «Юниане». Но все лавры достались ей, поскольку редколлегия школьной газеты всегда базировалась в библиотеке, и Мария Терентьевна нам всегда во всём помогала. Конечно, это была её работа, и хотелось, чтобы «Юниану» не закрывали, вели бы дальше. Тут мне уже ничего не известно. Я приходила поначалу в школу, а потом со временем стала думать, что мои посещения не очень нужны. Да и были они редкими, раз в год, когда я приезжала к родителям летом. А потом уже моя взрослая жизнь сама перечеркнула все мои юношеские старания.
Тридцать лет спустя, когда умерла моя мама, и все соседи из близлежащих домов и улиц приходили её поминать, я среди старушек увидела молодую, но уже, увы, далеко не юную, женщину.
– Катя, ты меня узнаёшь? – спросила она.
Оказалось, это была одна из моих самых активных юниановок, Оля Гребенникова. Жизнь у неё сложилась совсем не по моим представлениям, какие были у меня в юношеские годы. Ничто не напоминало уже о том, что эта женщина когда-то писала неплохие стихи и заметки в газету. Моя «Юниана» в её лице окончательно испарилась. Думаю, что и у других профессии не оказались близкими к журналистике. Но то, как Оля меня радостно приветствовала, как искренне она соболезновала моему горю, я думаю, было ещё и отголоском доброй памяти о нашем юношеском увлечении.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. В ЭФИРЕ – «РОВЕСНИКИ» http://www.proza.ru/2012/02/24/504