В одной стране-государстве жил-был сапожник, сын сапожника, а у него было шестеро детей. По тем временам немного, но и немало. Пятерых дочек ему родила первая жена, Марта, которая в последних родах умерла, а дочка выжила. Очень горевал тогда дядя Валя, так все его звали, кто его знал. А знали его и в верхнем городе, и на середке, и на Подоле; так как его считали одним из самых лучших мастеров своего дела. Он шил обувь не только самым знатным и богатым гражданам верхнего города, но и самым бедным жителям Подола. Сам он жил на Подоле среди таких же ремесленников как и он. Трудно ему стало жить без жены с такой большой оравой детей и совсем маленькой грудной дочкой. Пожалела его самая младшая сестра покойной жены и перешла к нему жить. Да так свыклась и полюбила дядю Валю, что взяла и родила ему сына, которого так долго хотел он. Сын родился крепким и здоровым. Дядя Валя очень гордился сыном. Он часто брал его на руки, поднимал высоко вверх и говорил:
— Смотри, сын, сколько разных стран вокруг, маленьких и больших. Везде живут добрые люди. Женятся, рожают детей, стареют и умирают. Везде одинаково, только говорят на разных языках, носят разную одежду.
Сыну очень нравилось, когда отец держал его так на руках, он агукал, улыбался и пускал большие пузыри.
Родители недолго думали и назвали его Николаем в честь деда по матери. А дядя Валя на радостях два дня работал в своей мастерской и стачал своему сыну сапоги. Они были такими большими, что маленький Коля свободно помещался в одном сапоге. Но это не смущало дядю Валю. Он всем говорил, что, когда сыну исполнится двадцать один год, они ему будут в пору. Соседи смеялись над этой причудой сапожника и говорили:
—Ну откуда, дорогой дядя Валя, ты знаешь, какая нога будет у твоего сына через двадцать один год.
А дядя Валя улыбался в свои пышные усы, он был очень добрым человеком, и отвечал им:
—Мне сон снился, будто залетел в мою мастерскую через окно черный ворон. А так как ворон оказался говорящим, он мне поведал, что, когда сын вырастет и ему исполнится двадцать один год, покинет он отцовский дом для того, чтобы пуститься в долгое путешествие в чужие страны через моря и океаны, в страну больших озер. Вот я проснулся и решил сшить ему хорошие сапоги. Для дальней дороги очень важно иметь хорошую обувь. Это знает каждый. И еще ворон сказал, что сын вырастит большим и сильным, и в самый раз ему будут сапоги сорок пятого размера. Тогда я и решил, что пока я в силе, и старость с болезнями не уложили меня в постель, сшить ему справные сапоги. Решил и сделал, теперь они пусть стоят в шкафу и дожидаются сына. Время быстро пролетит быстрее, чем думается.
Кто-то верил в то, что дядя Валя видел такой сон и пониманием качали в знак согласия головой, а кто-то делал вид, что верит, но, отходя в сторону, улыбался и потом говорил:
—Ну, что поделаешь, он очень долго ждал мальчика, вот его на радостях и повело.
Но кто бы чего ни думал, а маленький Коленька рос и крепчал. Сначала начал ходить и с трудом доставал до стола, потом и стол перерос, а потом стал выше отца и даже выше шкафа, который стоял в мастерской и высотой был почти до потолка.
Незаметно пролетело время, и маленький Коля превратился в большого Николая. Он, как и его отец, стал сапожником и тачал сапоги не хуже, а порой и лучше отца. Пришел день, когда Николаю исполнилось двадцать один год, и отец торжественно вручил ему те самые сапоги, которые он сшил сразу после его рождения. Сапоги простояли завернутые в белую тряпицу двадцать один год в шкафу, в мастерской отца. После того как дядя Валя вручил сыну сапоги, его попросили обуть их. Он выполнил просьбу собравшихся и прошелся в сапогах по комнате. Они сидели на нем как литые. Словно с него на днях снимали мерку, по которой для этих сапог сделали колодку. Николай был доволен сапогами, но больше всех, конечно же, был рад дядя Валя. Он был абсолютно прав в том, что сшил их сразу после рождения сына, когда был еще достаточно молод и руки умело делали свое дело, сейчас бы ему не стачать такие сапоги. Конечно, сам Николай мог бы сшить себе сапоги, но тогда бы не было подарка от отца на добрую и долгую память.
Прошла неделя со дня рождения Николая, и всю эту неделю он ходил мрачнее тучи. Отец долго не решался спросить его о причине столь плохого его настроения, но, наконец, не утерпел и спросил. На что Николай ему ответил:
—Мучают меня сомнения, отец. Хочется мне в путь-дорогу отправиться, а сердце говорит, что нельзя старого отца бросать, кто ему в болезни и в старости опорой будет. Не знаю я, как решить, отец, вот и мучаюсь.
Тогда отец обнял его и вымолвил:
—Не волнуйся, сынок, иди, если душа просит, не неволь себя. Тут сестры твои со своими мужьями да внуками, жена моя, Лала со мною останутся, да и я еще не такой уж древний старик. Иди, Николай, только прошу об одном, вспоминай своего отца и мать да край родной вскормившие тебя, а если, когда вернешься, меня уже не будет среди живых, приди к моей могиле и помяни меня добрым словом.
Недолго собирался Николай в дорогу. Утром следующего дня, попрощавшись со всеми, он ушел.
Мать его, Лала, долго и часто плакала у себя в комнате. Она не хотела на людях показывать своего горя, поэтому тщательно красила свое лицо, но красные глаза ее выдавали. Дядя Валя тоже тяжело перенес разлуку с сыном, но он старался не показывать свою тоску и больше прежнего шутил и играл со своими внуками.
Надо сказать, что Николай, уходя, обул сапоги, которые сам сшил для себя, а отцовские спрятал завернутыми в туже белую тряпицу в вещмешок. Отцу он сказал, что с одной парой сапог в дальнем пути делать нечего, поэтому он загодя сшил себе еще одну пару.
Труден был путь Николая, прошел он всю свою страну и в городах чужих побывал и, если случалось встретить земляка или путника, который шел в его родной город, то он обязательно просил передать отцу, что у него все в порядке и сапоги, еще им сшитые, он не сносил.
В своих странствиях он не только сапожничал, но и другим неизвестным ему еще ремеслам с большой охотой обучался.
Как ни долог был путь, а все-таки, наконец, пришел он в страну больших озер. Она ему так понравилась, что он решил остаться здесь, построить дом и жить среди этого очень гостеприимного народа.
Николай выучил здешние язык и обычаи, обучился плотницкому делу, которым славились и в совершенстве владели жители этой страны. Его все уважали за добрый нрав и умелые руки. И очень ему понравилась дочь местного мельника, по-нашему она б звалась Ольгой.
Веселая, работящая девушка, с озорными синими глазами. Николай примечал, что Ольге он тоже люб. Недолго они взглядами обменивались, на Иванов День поцеловались, а еще немного погодя, пошел Николай сватать за себя Ольгу. Мельник отказывать не стал, так как слава о Николае была добрая, а лишние умелые руки в хозяйстве всегда нужны. Жил мельник один с дочерью, жена давно умерла и не успела еще детей нарожать. Так что Николай ко двору пришелся. Сыграли веселую свадьбу, и стали детей ждать.
Однажды Ольга перебирала вещи в шкафу и увидела что-то завернутое в белую тряпицу. Она развернула ее, увидела сапоги и стала внимательно их рассматривать. Было видно, что сапоги никогда не носились, если их и обували, то мало носили и хорошо сберегали. Когда Николай пришел с работы домой, она спросила его про сапоги, и он рассказал ей всю историю.
Ольга внимательно выслушала мужа и спросила:
—Ты сколько раз обувал эти сапоги? Они очень хорошо у тебя сохранились.
—Три раза: первый раз, когда был еще совсем маленький, заигравшись, залез в мастерской в шкаф и впервые их увидел; второй раз, когда отец подарил их мне на день рождения; а третий, когда приходил свататься за тебя к твоему отцу.
—У тебя всегда была обувь в твоих долгих странствиях по чужим городам и странам?
—Нет, иногда жил в нужде, не было денег даже на хлеб, вот тогда я ходил босиком, так как приходилось продавать свои сапоги, чтобы купить еды и заплатить за постой. Точнее я не продавал сапоги, а закладывал их в лавке, потом, когда я зарабатывал деньги, я их выкупал.
Ольга сначала хотела спросить у Николая, почему он эти сапоги не продавал, не носил или хотя бы не закладывал в лавке, но не стала. Она все поняла. Ведь любящий человек всегда прочтет ответ в глазах любимого.
Прошло немало времени с того памятного разговора. У них родились две девочки и сын. Они незаметно подрастали. И, однажды, играя в комнате в прядки, старшая дочь спряталась в шкаф и там увидела отцовские сапоги. Они достали их, и сын из озорства обул сапоги.
Они были ему еще очень велики, но несмотря на это, он важно стал расхаживать по комнате, сестрички весело заливались смехом. В таком виде застала его мать, когда внезапно для детей вошла в комнату. Сын растерялся, но убегать не стал, а с волнением в голосе спросил:
—Мама, это папины сапоги, да? Почему он их никогда не обувает?
—Да! Это его сапоги. Их ему сшил его отец, твой дедушка, который живет далеко, далеко отсюда. Там где родился твой папа. А ты лучше сам у него спроси, когда он вернется с работы.
Сын так и сделал. Он дождался, когда отец пришел с работы, и мать его накормила сытным обедом. А, пообедав, отец расположился в своем любимом кресле в добром состоянии духа и напевал себе под нос какую-то песенку, наверное, что-то из своей молодости. Сын присел рядом и спросил отца:
—Пап, мы совершенно случайно нашли в шкафу твои сапоги. Мы ничего о них не знаем. Расскажи нам об этих сапогах.
Девочки в это время тоже были в комнате и они из солидарности с братом наперебой стали просить отца рассказать о сапогах.
—Хорошо, слушайте, я вам расскажу все о них и не только о них. Рассказ будет длинный, но вы меня не перебивайте, пожалуйста.
Ребятишки радостно закивали головками в знак согласия. К этому времени Ольга освободилась от домашних дел и подсела к ним.
Николай рассказывал долго, и закончил свой рассказ ближе к полуночи. Но никто из ребят не пытался заснуть и даже не зевал. Сон к ним не приходил. Им было очень интересно слушать отца. Когда он завершил повествование, сын сказал:
—Нам очень понравился твой рассказ и захотелось побывать на твоей родине и обнять своего дедушку.
К тому времени отец Ольги умер, и вся семья практически была в сборе. Николай поглядел на Ольгу и спросил:
—Ты тоже так думаешь? Может, действительно, съездим все семьей? Только вот надо деньжат подсобрать, дорога неблизкая, расходы большие. Да и без гостинцев нехорошо будет приезжать.
—Я, конечно, согласна. Мне самой очень хочется побывать там, — ответила Ольга.
Ребята радостно запрыгали и захлопали в ладоши.
—Тише, тише! – сказала мать и замахала на них руками, – идите спать, непослушные в дальний поход не допускаются.
Услыхав это, ребята разбежались по своим кроваткам.
Как порешили Ольга с Николаем, так и сделали. Собрали нужную сумму денег. Договорились с соседями, чтобы они приглядели за их домом, а надо сказать, что они у них добрые и честные. К тому времени мельницу они продали, у Николая своя плотницкая артель была, которая давала, хоть и сезонный, но приличный доход. Николай собрал артельщиков и на совете временно, на период своего отъезда передал руководство артелью одному из них. Подготовив таким образом дела, они отправились в дальний путь.
Все всегда заканчивается, закончилось их долгое путешествие, и они, наконец, приехали в родной город Николая.
Их встретили очень хорошо. Сбежался посмотреть на семью Николая почти весь Подол. Правда, на пороге их встречала одна сухонькая старушка, в которой Николай узнал свою мать. По ее глазам он сразу понял, что его отец не дожил до этого радостного дня.
Когда все расспросы и рассказы в основном закончились, когда за здоровье всех живущих и в память всех покинувших эту землю была выпита не одна кружка вина, Николай, молча, встал из-за стола, подошел к сыну, взял в правую руку сынову руку, а в левую торбу с сапогами, и пошли они вдвоем на погост. На могиле отца он развернул торбу, достал сапоги, поставил их на могильную плиту и сказал:
—Здравствуй, отец, спасибо за сапоги. Благодаря им, я вернулся домой.