Первый ребенок родился через год, но умер совсем маленьким. Какую – то болезнь привезли пассажиры поездов, но ни лекарств, ни врачей, ни помощи не было. Молодая мама плакала, Иван молчал, а Ангел Хранитель облетел вокруг их станции и удалился. Никто не молился ему. Одну не научили, а другой строил светлое будущее своей страны. Великой страны СССР. А стране этой не было никакого дела до Тониной судьбы. Вторая девочка тоже умерла, Антонина похоронила её и решила больше не рожать, раз здоровья не хватает. Подметала станцию, кормила мужа, провожала каждый поезд, который уезжал в Россию, в Киев, к ее родным братьям и сестрам. Крепла, её тоненькие ручки чуть поправились, голод уходил и, появилась надежда, что родит она здоровенького ребёнка. Сделает она для него всё, что сможет. Четыре крови смешаются в нем: французская, польская, еврейская и русская. Это будет чудесный ребенок!
Переезжали впопыхах. Ваня прибежал, велел быстро собрать все вещи и на перрон вынести. Жена не стала спрашивать зачем, велел, значит надо. Теперь, кроме узелка, она уже собирала два чемодана и немного посуды переложила тряпками и засунула в ящик.
-Мы уезжаем? – тихо спросила она.
-Да, нужно на поезд успеть. Через час и поедем.
Сердце сжалось, - А вдруг они на запад поедут, может к родным поближе?
Но муж убежал с документами, а она вынесла все и села на большой чемодан. Думала о том, что ей уже двадцать шесть, а детей все БОГ не дает. Ничего не знает о своей родне, хотя муж писал, но после гражданской войны все изменилось, разладилось, и ответа она не дождалась. Подруг нет, только несколько туркменских девушек, на ломанном русском разговаривали с ней иногда на рынке. Еще няня из детдома приходит проведать, рассказать, как у них идут дела. Иван вернулся, наконец, и объяснил все.
-Едем в Чимкент, дом дадут, там тоже начальником станции буду. Тамошний в Москву уехал, вызвали, но не вернулся, почему- то.
-Совсем в другую сторону, подумала Антонина, - а вслух ничего, промолчала, чего зря мужа расстраивать. Он строгий стал, особенно после смерти детей. Да и что тут сделаешь, вокруг нищета и болезни, а у нее теперь и еда есть и крыша над головой.
Поезд остановился, забрал пассажиров и повез их каждого по своим делам и к своим надеждам. Смотрела Тоня на старый город, не жалея ни о чем. Впереди, крохотная надежда на счастье, на долгожданных детей.
И не зря, как только она увидела свой новый дом, садик, чистые стены и широкую кровать, то поняла, что все исполнится. Мужа теперь она видела не часто, только поздно ночью он запрыгивал к ней под одеяло и почти сразу засыпал. Всё же девочка родилась. Крепкая и здоровенькая. Назвали Женей, в честь Ивановой матери. Она и похожа была на отца, да и умница такая же. Не крестили, но Тоня сама прошептала, - Будешь грамотная, ученая, счастливая.
Решила она уже давно, что если даст Бог детей, то всех выучит. Раз сама не смогла, то постарается для них. Пусть хоть война, хоть революция, хоть голод – учиться будут. Женя занимала все ее свободное время. Везде вместе: на рынок, на кухне, в саду. Отец купил азбуку и в редкие выходные тыкал пальцем и громко повторял, - А, О, У, Е.
Дочка ловила на лету, а Тоня счастливо улыбалась на кухне, пытаясь повторять за дочкой вслух. Теперь у нее в доме две спальни, кухня, свой фруктовый сад и чудесная дочь. Мысли о Бердичеве отступали, материнское счастье переполняло душу. Через четыре года она почувствовала знакомую тяжесть внутри, заветную и желанную. Женька гладила мамин живот и приговаривала, - Родись мальчик, маленький, да удаленький. Будешь мне братиком.
Он и родился, Сашка. Антонина посмотрела на сына и решила,
-Пусть будет веселым, добрым, - то чего так не доставало ей в муже последнее время. Вечно занятый, строгий, начальственный он забывал, и доброе слово ей сказать и просто обнять. Работа такая.
В Чимкенте русских было побольше. Теперь и на рынок веселее стало ходить, да и денег на всё хватало. Готовили Женьку в школу. Мама долго выбирала ей платьице и туфельки. Сашка вопил на руках, желая куда – нибудь удрать. Отец всегда строго наказывал его за это, а Тоня отворачивалась, не могла даже видеть наказания. Ей не нравилась ни грубость мужа, ни его правильность.
-Пусть бегает, он же маленький ещё.
Следующие роды прошли тяжело, с осложнениями. Но счастливая мать не обращала внимание на свои недуги. Хотела лишь одного, чтобы дети были живы и здоровы. Девочка Оленька, хоть и слабенькая, но кричала очень громко, - Будешь певунья и плясунья, глядя на тебя и я буду веселиться, раз мне в детстве не пришлось.
Последний мальчик появился через полтора года. Так на Руси и называют таких – последышем. Самый любимый, Володенька. Антонине уже тридцать шесть, куда уж больше рожать. Ласковый мальчик, маму не мучил, спал спокойно, играл себе в уголке, не плакал совсем. Мечтала Тоня, чтобы он музыкой занялся, как бабушка его, а может рисованием. Володенька подолгу играл в саду камушками, выкладывая из них башни и пирамиды.
А матери и хорошо, забот полон рот, то с Женей и Сашей, то с Оленькой. Жара, всё время жара, Иван часто начал болеть. Даже слег в больницу. Доктор подозвал к себе Антонину.
-Вам, голубушка, климат нужно менять. Мужа можете потерять, сердце барахлит уже. Сорок лет – не мальчик. Собирайте детей и уезжайте от греха подальше.
Шла домой медленно, Володенька крепко спал на руках. Шла улыбаясь, мечтала,
"Приеду в Бердичев, зайду в дом со всеми своими детьми, мужем. Здравствуйте, скажу, папа и мама. Вот я какая – счастливая. Сколько у меня добра, сколько радости".
Узкая улочка повернула и привела её к своему порогу. Слышался шум и крики. Женька бегала за Сашкой, пытаясь его догнать и отлупить. Старшая дочь была круглой отличницей, а братец всё время мешал ей делать уроки.
-Мам, накажи его. Он мне кляксу сделал, специально.
-Я нечаянно. Просто мимо пробегал.
-Дети, собирайте свои игрушки, тетрадки и все вещи. Мы скоро уезжаем отсюда. Хотя нет, вначале поедим, - смеялась мать.
Вкусный плов, пирожки, ей было чем кормить детей. Ее дети голодать не будут!
-Куда мы едем? – серьезно спросила Женя.
-Не знаю, - честно ответила мать.
-Может на море?
-Может на север? – пошутил Саша.
Лучше бы он так не шутил. Накаркал. Вечером вернулся отец и объявил,
-Мы едем в Кузбасс. Это в Сибири. Всесоюзная стройка, угольные шахты, а главное совсем близко к моей родине.
Дети не поняли ничего, в отличии от Антонины.
-Там же холодно совсем. А почему не в Россию?
-Ты еще скажи на Украину. Мне нужен холодный климат, а ты приспособишься, как - нибудь.
Слёзы беззвучно текли по щекам, никто не видел, она вышла. Обида, маленькая, но болезненная точка засела где - то внизу живота. Она так хотела домой, где тепло. Ни жарко, ни холодно, а тепло.
"Мамочка, моя мамочка, почему ты никогда не искала меня? Я теперь тоже мама, я бы искала своих детей. Теперь меня уже никто не найдет в этой Сибири. Такое страшное название, как приговор на ссылку. Ей рассказывали на рынке, как там холодно. Может там много платят и она наберёт, наконец, денег на билеты? Только теперь ей нужно пять билетов. Отчаиваться не буду, школа там есть, значит, дети будут учиться. Женьке уже десять, помощница".
Встряхнулась и собрала восемь чемоданов добра и шесть пар обуви.