Русских было немного: две маленькие девочки, снятые с поезда, три мальчика, сыновья умершего недавно учителя, и няня. Остальные киргизы и узбеки, брошенные родителями или просто сироты. Как самую старшую, Антонину, заставили, и мыть и убирать. Какая тут учёба, всем было не до этого, опять выживали. Поговаривали, что скоро придут русские солдаты и всех разгонят.
-Тонечка, - жаловалась няня, - куда же они пойдут, горемычные. Тебе вот скоро семнадцать, хотя и записали на три года меньше, но я -то знаю. Ты работать можешь, хотя и худенькая такая, а они махонькие совсем.
-А мы попросим, чтобы их оставили.
-Да, а есть что они будут?
Сейчас -то, уже почти нечего, все благодетели убежали, денег давать некому. Но девушка уже думала о своем,
«Пойду работать, заработаю денег на дорогу и уеду в Бердичев. Даже письмо не могу домой написать, так и не научилась. Нянька и та неграмотная. Как они там с этой революцией, может у них всё хорошо и они ждут ее?»
К весне действительно пришли русские солдаты. Разгонять никого не стали, но и голод не кончился. На своё семнадцатилетние Антонина устроила себе праздник. Именинница погуляла по городу и зашла на вокзал. Спросила в кассе цену на билет до Киева. Дорого оказалось, но решила, что всё равно уедет.
На платформе стоял молодой парень, невысокий, но симпатичный. Девушка остановила на нём взгляд, потом быстро отвернулась и отправилась в детдом.
-Девушка, вы чего тут бродите? Документы есть?
-А вы кто такой, чтобы спрашивать?- смело ответила Тоня. У неё сегодня ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ, никто его не испортит.
- Я тут начальник, - улыбнулся он.
-Начальник чего?
-Станции.
-Так вы же молодой совсем, - вырвалось у Тони.
-Ну и что. Зато партийный.
-Как это партийный?
-Меня партия сюда прислала Советскую власть налаживать, работать на железной дороге.
-Вы бы лучше в нашем детдоме жизнь наладили, а то дети голодают.
-Ишь, какая добрая. А где твой детдом?
-Пойдёмте, покажу.
Нужен ли был этому парню этот детдом или почувствовал, что у Антонины сегодня праздник, но пошел за ней.
-А у меня сегодня день рождения, - весело сообщила она.
-Поздравляю. Сколько тебе?
-Семнадцать, я домой хочу, - выпалила Тоня, - можно без билета уехать?
-А где твой дом?
-Далеко, в Бердичеве. До Киева нужно сначала.
-Не слыхал такого. А я из Алтайского края.
-Это где, на севере?
Смеялись. Тоне было легко с ним, как, пожалуй, ни с кем ещё в своей маленькой жизни. Радость и спокойствие одновременно нахлынули на неё.
-Меня зовут Иван Иванович Спиридонов.
-Неужели? А меня Антонина Ивановна. Только, в самом деле, я не русская.
-Какая тогда?
-Полячка, еврейка, даже француженка.
-Не может такого быть. Хотя мне всё равно, но ты лучше никому никогда этого не говори, француженка.
Тоня не обиделась. Что обижаться, если он прав.
Пришли к детдому. Ребятишки смотрели на Тоню и на незнакомца.
-Тонька, ты жениха что ли привела? – весело спросила няня.
-Он начальник, будет порядок наводить.
-Какой тут порядок. Голод и нужда.
Иван прошелся по облезлым спальням, убогой кухне, попрощался и ушел.
-Вот и весь жених, - улыбнулась Тоня.
Но в глубине души она чувствовала, что жених он и есть. Это Бог ей в день рождение подарок прислал, если он есть, этот Бог.
Иван вернулся через четыре дня. Привез продукты, известь для побелки и даже немного одежды.
-Здравствуй, француженка. Белить умеешь?
-Конечно, умею. Сомневаешься?
-Да нет, только ручки у тебя тонкие, тяжело это.
-Зато терпения много.
-Пойдем вечером, погуляем?
-Я же за детьми слежу.
-Без тебя не обойдутся?
-Нет.
Девушка вдруг резко ответила Ивану. Испугалась. А вдруг опять мечты превратятся в прах. Обманет ее этот принц, а ей как жить?
-Ну, как хочешь.
Он ушел расстроенный. Нянька взглянула на Антонину и подумала,
«Зачем она ему? Обманет. Начальник он, а она нищая, брошенная, смешная».
Но Ваня появился уже назавтра. Заскочил на минутку. Чай принес и немного конфет.
-На, поешь сладкого, совсем худая. У нас на Алтае таких замуж не берут.
-А я не прошусь.
Что на Тоньку напало. Всем помогает, ночами не спит, а себе хорошего не делает. До конца лета Иван ездил по делам, даже до Москвы. Тоня побелила все комнаты детдома, пыталась найти работу. Но работы в городе не было, особенно для не грамотных. Если бы умела писать, другое дело. Мама рассказывала, что бабушка даже стихи сочиняла, а вот Тоня просто крестик ставит, вместо подписи.
В октябре, когда жара уже не мучает, Антонина решила опять сходить на станцию. Шла спокойно, смотрела, как спешат куда- то люди, бегают дети, скрипят телеги, нагруженные всякой всячиной. Подошла к зданию и сразу увидела своего Ваню. Он кричал. Он умел кричать, когда очень злился.
-Понаставили тут. Порядка нет никакого.
-Чего ругаешься, начальник?
-Здравствуй, - буркнул он, - С утра не ел ничего, всё некогда, дел невпроворот. Я ещё погоду здешнюю не выношу, даже болею от этого. Мне тоже домой охота, не только тебе.
-Ладно, не кричи. Давай я тебя накормлю. Где у тебя кухня?
Молодой человек повел Тоню в свое жилище, находящееся в здании станции. Крохотная комнатка, отделенная от кассы лишь перегородкой, кровать, стол и керосинка на нем.
-Продукты под кроватью. Больше класть некуда.
Достала корзину. В ней лежали хлеб, сыр и половина переспевшей дыни, спросила,
-А ты грамотный?
-Да, я школу восьмилетку закончил.
-Тебе повезло. А я нет, у нас детей одиннадцать душ было.
-Оставайся у меня жить, - выпалил Иван, глядя в пол.
-Как это оставайся, уборщицей?
-Женой.
Тоня оглядела комнатку и сказала, - Хорошо.
О чем она думала? Что сможет скопить на билет, обучится грамоте или просто найти своё счастье? Наверное, обо всём сразу. Да и жалко парня, голодный и неухоженный. Забрали из детдома документы. Вернее забирать было нечего. Сам Иван написал справку, сходили, расписались, и появилась Антонина Ивановна Спиридонова. Русская девушка, для всей советской страны удобная, без прошлого, без родства и корней.