У каждого из нас остаётся в памяти какой-либо эпизод из далёкого детства. Есть такой и у меня. При воспоминании о нём в моей душе возникает какое-то удивительно тёплое чувство радости, что даёт мне возможность пережить прекрасные минуты прошлого, соприкоснуться с той обстановкой и тем временем, которые остались на заре моей жизни.
Это было в далёком 1934 году, когда мой отец, политрук-пограничник, служил в маленьком белорусском городке Слуцке. Жили мы тогда, как и другие семьи военнослужащих, в длинном одноэтажном доме-казарме, выкрашенном зелёной масляной краской и стоящем в живописном старом саду. В квартире было две комнаты, одна из которых была большая и светлая, с огромными окнами, выходящими в сад. Возле них росли высокие развесистые яблони, которые весной радовали взор своими нежно-розовыми цветами, сидящими на ветках так густо, что казалось, будто они нанизаны чьей-то искусной рукой. Летом на яблонях появлялись плоды, сначала маленькие, зелёные, а затем, ближе к осени, удивительно крупные и краснобокие. Их было такое множество, что мы не успевали эти плоды собирать. Поэтому довольно часто, звёздными августовскими ночами, я просыпалась от глухих стуков по крыше нашего дома: то падали с деревьев созревшие тяжёлые яблоки.
Я поворачивалась к окну и сквозь лёгкий тюль занавески старалась рассмотреть это падение. И мне порой это удавалось. Я наблюдала, как яблоки, оторвавшись от ветки, падали на железную крышу нашего дома, а оттуда, почти бесшумно, скатывались в высокую зелёную траву. Я начинала вести им счет, но обычно, досчитав до 20-30, вновь засыпала.
Утром мы с мамой брали большое эмалированное ведро и собирали упавшие яблоки в ещё покрытой росой траве. До чего же изумительны были эти плоды: рдяные, с лёгкой желтизной, они поражали своими размерами – до того они были велики!
Наполнив ведро, мама выбирала весёлую солнечную полянку, расстилала жёлтое байковое одеяло, и мы садились с ней на него. Найдя самое большое и красивое яблоко, она протягивала его мне. Плод был до того прекрасен, что было жалко портить его. Но мама говорила: «Ешь, дочка, ешь!» Я подносила яблоко ко рту и, закрыв глаза, надкусывала его…
Прошли целые десятилетия с тех пор, как мы жили в Слуцке. Нет того дома, где была наша квартира, – фашисты сожгли его в войну; нет более любимых отца и матери – время взяло своё; нет старого чудесного сада с великолепными яблоками, вкус которых я вспоминаю до сих пор. Но жизнь продолжается. И на белорусской земле выросло немало замечательных яблоневых садов, которые продолжают радовать тех, кто идёт за нами.