Незадолго до полуночи я покинул дом, предварительно расстелив постель для Юриса. Он уже на ходу засыпал. Сложный духовный мир его души, в котором жили страхи и сожаления, горечь раскаяния и тени прошлого, приоткрылся мне с неожиданной стороны. Шутовская маска служит щитом, которым он прикрывает от людей свою незаживающую сердечную рану. Как жаль, что я раньше не разглядел этого, когда мы находились рядом, служили в одном храме. Тогда у меня было достаточно времени и возможности поддержать, возможно, даже, как-то помочь ему.
Об этом я думал, возвращаясь в больницу. На небе - полная Луна, бледно-жёлтая, притягивающая взгляд, волнующая душу. Говорят, это светильник Божьей Матери. Как мать не спит у колыбели, так и Пресвятая Дева бережёт своих детей, чутко внимая нашим молитвам. Обращаясь к ней, я попросил для Юриса утешения, а для любимой моей скорейшего и полного выздоровления.
Перед входом в госпиталь, глаза ослепила машина скорой помощи с яркими тревожно мерцающими огнями. Медицинские работники принимали носилки с пострадавшим. С воем и мигалками подъехал ещё один автомобиль. Воздух словно начал сгущаться, чувство беды и опасности, чего-то непоправимого и уже свершившегося стянуло мне горло. Я подошёл ближе и увидел ребёнка, его лицо было чёрным от копоти, обожжённая ручка упала с носилок и безвольно повисла. Осторожно взяв, я положил её на место, успев заметить, что мальчик без сознания. Бедняжка, наверно, жизнь его висит на волоске. В больнице все уже хорошо знали меня, возможно поэтому, никто не обратил особого внимания на постороннее присутствие. Пока каталку везли до реанимации, я успел прочесть молитву за этого несчастного малыша. Следом за ним привезли мужчину, вид у которого был совсем плох. Рядом с этими людьми находились души родных, я чувствовал их, и от этого становилось очень тяжело.
- Пожар унёс всю семью, единственные из выживших - отец и сын, и те на ладан дышат... - сказала медсестра, горько вздохнув. - Помолитесь за них, отец! - она тихо прикрыла дверь в операционный блок, словно извиняясь, что не может меня туда впустить.
Мне понадобилось время, чтобы взять себя в руки, прежде чем войти в палату к любимой. Надежда была одна, что Наташа уже спит сладким сном, и я не потревожу её покой. Это было не так. Я обнаружил её, стоящей в темноте у окна и смотрящей на небо. Она повернулась, и улыбка озарила бледное лицо.
- Прости, я задержался.
- Слава Богу, ты пришёл, Эрик! Отчего-то так тревожно на сердце... Может это полнолуние? Знаешь, я сейчас смотрела на звёзды и просила Бога больше никогда не разлучать нас.
- Так и будет, родная, теперь никто нас не разлучит. Главное, ты не волнуйся, хорошо?!- я нежно обнял её, поддерживая на всякий случай.
- Что-то произошло? - Наташа внимательно посмотрела на меня, лунный свет наполнял палату голубовато-серебристыми тонами.
- Всё нормально, что могло случиться? Немного пообщались с Юрисом...
- Я же вижу.
Подняв её на руки, я отнёс свою драгоценность в постель.
- Так мне спокойнее. Ты ещё нетвёрдо стоишь на ногах, родная, нельзя тебе переутомляться.
- Не уходи от ответа, я вижу, что ты чем-то расстроен, рассказывай!
- Только что видел, привезли людей с пожара, - мурашки пробежали по коже от одного воспоминания, - один из них ребёнок.
- Он будет жить?
- Не знаю. Его увезли на операцию.
- Давай помолимся за них вместе!
- Уже поздно, тебе нужно отдыхать...
- Молиться никогда не поздно, святой отец, и ты это знаешь как никто другой!
Я поцеловал Наташины волосы, вдохнув родной, с ума сводящий, аромат.
- Люблю тебя!
- И я тебя люблю!- тихо ответила она, ласково погладив ладонью мою небритую щёку.
Встав на колени, я достал розарий и обратил сердце к Господу. Наташа повторяла за мной слова молитвы. Голос её постепенно становился всё тише и тише, пока совсем не стих. "Заснула, моя хорошая, тихим сладким безмятежным сном." Закончив молитву, любовался ею, не в силах отвести взгляд. Вслушиваясь, как она дышит, боялся пошевельнуться, чтобы не потревожить хрупкий покой. Я с болью смотрел на шрам, ставший вечным напоминанием того, что её могло уже не быть рядом. Иногда Наташа вздрагивала во сне, и тень страдания пробегала по лицу. Ей всё ещё было тяжело, но она никогда не жаловалась и не говорила, с каким трудом даётся каждый шаг.
Сосредоточившись на любимой, я старался не думать о том, что происходит в операционном блоке. Интуиция подсказывала мне, что день ещё не закончен, и скоро понадобится моя помощь. Так и вышло, в дверь тихонько постучали, я молча вышел из палаты, чтобы не потревожить чуткий сон возлюбленной.
- Отец, как хорошо, что вы здесь! Один из пострадавших на пожаре просит исповеди, - медсестра с огненно-рыжими волосами, напомнила мне об Агнешке, - он пришёл в себя, но доктор считает, что ему совсем недолго осталось.
- Идёмте, немедля!
Следуя за ней по коридору, я думал: как же там теперь живёт моя подопечная? Обрела ли умиротворение и покой утомлённому сердцу? Хорошо ли ей там, за стенами монастыря? Не сбежала ли? Решил завтра же позвонить матушке настоятельнице и всё разузнать.
Яркий свет в реанимации ослепил глаза, понадобилось несколько мгновений, чтобы к нему привыкнуть. Человек, лежащий передо мной, почти весь покрыт сочащимися ранами и волдырями. Адский стон вырывался из его перебинтованной груди, словно из геенны огненной. Нас оставили одних. Осознав, кто перед ним, несчастный вцепился мне в руку и сжал её до хруста в костяшках.
- Помоги мне, священник! Пусть Бог сжалится, невыносимо терпеть! Каюсь за все грехи мои...
Я ощущал всей кожей его неимоверные страдания и молился об отпущении. Господь услышал. Лучи, исходящие из Милосердного Сердца, коснулись умирающего. Кровь Христова искупила, Вода - омыла.* Дух покинул плоть. Последним его словом было: спасибо. Глубокий выдох, и всё.
Помолившись над усопшим, я вышел из палаты. Медсестра, ожидавшая в коридоре, увидев меня, подошла и с надеждой спросила:
- Ну как, Вы успели, отец?
- Да. Всё хорошо. Он умер.
Она вздрогнула от этих слов и перекрестилась.
- Может, это и к лучшему, отмучился!..
- На всё воля Божия, мы тут бессильны что-либо изменить.
* Речь идёт об образе Христа в культе Милосердия Божия, переданного нам Святой Фаустиной (Мария Фаустина Ковальская). "Для этого изображения Христа характерны два луча. Господь, отвечая на вопрос об их значении, сказал следующее: Бледный луч означает Воду, которая оправдывает души; красный луч означает Кровь, являющуюся жизнью душ (...) Блажен, кто будет жить в их свете (Дн. 299).(Дневник "Милосердие божие в моей душе" Св.Фаустины)
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/02/25/868