17 янв 2011г.
*****
Тихо жужжит прялка, навевая сон. Шоркает дратвой дед подшивая прохудившиеся валенки. На печи тепло, да вот что-то не спится.
«Деда!» - Тихий шепот привлекает внимание матери. Она останавливает прялку подходит к печи. – Что, не спите, пострелята?»
«Маманя, а скажи деду, пусть сказку скажет». – Просит младшенькая Дашутка. Шурка и Васёк посверкивают глазками на мать: «Не сердится ли?» - Мать заботливо поправляет одеяло, улыбается. – «Да он поди уже все сказки рассказал, что знал».
«Что ты, маманя, что ты! Он их, знаешь, сколько знает? Прямо ух!» - Торопливо говорит белобрысый Васёк. Нужно ловить момент, пока мать добрая.
Мать снова улыбается и говорит: «Ладно, скажу, только потом – спать!» - Она грозит пальцем, но в её больших серых глазах искрятся смешинки.
«Скажи им сказку, дед, а то ведь не уснут до петухов». – Просит мать, снова садясь за прялку.
Дед отложил уже навощенную дратву, поставил на колени валенок и стал прикладывать кожаную заплатку к дырке на пятке. – «Сказку им, ишь ты! А вот я вам сейчас быль расскажу».
*****
«Давно, то было. Жил в нашей деревне парень, звали его Митяй. Красивый, статный кудри золотом горят, глаза, что васильки в поле. И удал, и пригож, да случилось ему ворожею повстречать. Вот нагадала ему ворожея, что будет он жить долго, долго и умрет только тогда, когда ему самому жить надоест. Обрадовался Митяй и решил, что надо проверить, правду ли ворожея сказала. А тут и случай представился.
Повадился волк телят из стада таскать. Пастухами то знамо дело, пацанята вроде вас. Взрослым в поле работы хватает. Вот и не смогли пастушки телят углядеть. Волк матерый, крупный, никого не боится.
Решил Митяй избавить деревню от этой напасти. Ещё затемно ушел на пастбище. Притаился в кустах, ждёт, когда волк объявится. А волк-то, не дурак, не пришел в тот раз. Целую неделю Митяй по кустам лазил, всё волка караулил. Ну, говорит, ещё разок схожу, если не придёт, значит, в другие места подался.
В самые, что ни наесть густые кусты, влез Митяй, чтобы волк его не учуял. Только светать стало, пригнали ребятишки коров, пустили, а сами на опушке схоронились. Пасутся себе коровки, травку щиплют. Тут откуда ни возьмись волчина. Оголодал видно за неделю-то. Несется прямо в стадо. Коровы мычат, телят прячут, быки головы к земле согнули, рога выставили, да куда там супротив такого зверя.
Только Митяй не спит. Выбрался из кустов да наперерез волку, что есть сил кинулся. Остановился волк, зубы ощерил и пошел на Митяя. Схватились они не на живот, а насмерть. Долго бились, то один, то другой верх берет. Не понять где зверь, а где человек. Пастушки уж за подмогой одного послали. Только когда мужики с дрекольем прибежали, увидели, что одолел Митяй волка. Шею он ему сломал, такая силища была в ручищах.
Девки за ним потом табуном ходили. Да только не смотрел он ни на кого. Говорит: «Нет, волк это што? Это любой может. Если мне судьба долго жить, то ничего со мной случиться не может»
Старики говорят: «Не играй с судьбой – отомстит злодейка!» Не послушался он стариков, решил вдругорядь себя испытать.
На околице, за гумном, там, где горелые пни – изба раньше стояла. Справная такая изба. Конечно не пятистенок, но покойный хозяин работящий был и лес готовил загодя.
Детишек у них было пятеро, да дед с бабкой, да тётка приживалка. И всем места хватало. Хорошо жили, дружно. Да вот случилась беда. Загорелась изба. То ли баба недоглядела и уголёк выпал, то ли аиста обидели. В деревне поговаривали, что спилил хозяин сосну, где аист гнездо свил. Как бы там ни было, а занялось знатно. Хозяева выскочили, старшенькие в окна попрыгали, благо лето на дворе было, а в избе осталась трехлетняя Нюрка да тётка приживалка. Вся деревня на пожар поглядеть собралась и Митяй тут, как тут. Как услышал что в избе, баба, да дитёнок, так и ринулся туда. Только и успел кто-то ведерку воды на него сердешного хлестнуть. Тётку то приживалку быстро нашел, у порога она сомлела. Вытащил и снова в огонь. А там уж крыша вот-вот рухнет. Все деревенские дыхание затаили – «Что-то сейчас будет?». Только мать убивается, скулит, как зверь раненый, дочурку жалеет. Одна она у неё. Остальные пацаны.
Все ждут, что-то будет, но воду ведрами таскают и льют.
Вдруг в дверях огонь полыхнул пуще прежнего, заголосили бабы, зашумели мужики, а из дверей вывалился Митяй и девчушку вынес. Живым из такого огня вышел. Правда кудри его золотые все как есть сгорели, а после уж не золотыми отросли, а пепельными. Да и лицо его стало, как помятое. Знамо дело, огнем опалило.
Пока Митяй болел, то да сё, Алёна его выхаживала. Красивая девка была. Коса до пояса, глаза, что сливы, щёчки словно маков цвет. Только всё богатство ее в красе. Изба худая, в землю вросла. Когда родители померли, старший брат всю живность к себе на подворье свёл. Оставил горемыке только пару кур, да петушка. Но Алёна - девка работящая. И огородик у неё ухоженный, и в саду деревья от плодов гнутся, а уж певунья-то она какая знатная. Бывало, как запоет на посиделках, так в избу столько народу набьётся, что свечи гаснут.
И вот вроде стало у них слаживаться дело на любовь. Уже и о свадебке поговаривали, но тут Митяй, снова вспомнил ворожею, и говорит: «Нагадала она мне жизнь долгую, дважды проверил я её пророчество, надо бы в третий раз проверить для верности».
Уж как его ни уговаривали, как не упрашивали, никого слушать не стал. Только Алёне пообещал, если за зиму не проверю себя, перестану искать случая. Весной поженимся.
Плачет Алёна – не хочет брат ждать до весны, сказал: «Кто первый посватается, за того отдам. Моя воля! Никакие Митяи мне не указ!» Свои деревенские не стали Митяю дорогу перебегать и к Алёне сватов не засылали, знали - любовь у них».
Уже на изломе зимы сговорился брат Алёны с купчиной из Большого села. У того как раз третья жена год как померла, и можно снова жену брать. Уж как девка то убивалась. Но брат остался непреклонным, видать больно хотелось с купчиной породниться.
Пошёл Митяй к брату Алены, стал просить подождать со свадьбой, ты, мол, мне первому девку-то обещал. А тот смеётся: «Дурак ты, Митяй, всё с судьбой меряешься, давно бы девка, твоя была, да ты сам свадьбу отложил. Теперь за купца отдам, будет жить в достатке, глядишь, и мне что перепадёт».
Взмолился Митяй: «Не губи ты наши души. Уморит её купчина, как всех своих жен, и мне без неё не жить!»
«Мне то, что за дело до ваших душ?» - Потом поразмыслил и говорит. – Слыхал я, старики сказывали, в омуте у чертовой мельницы, разбойники бочонок с золотом и каменьями самоцветными утопили. Достанешь, отдам Алёну тебе, нет, за купца пойдёт! Таково моё решение!»
«Так столько лет минуло, поди сгнил бочонок то?» - Говорит Митяй.
« Э нет! Не сгнил! Бочонок тот, из тису сработан и в воде только крепче становится! Так, что иди, иди! Не мешкай. Сроку тебе неделя всего. И без бочонка не приходи!»
Зима то она хоть и на перелом пошла, а всё ж морозы стояли знатные. Как тут в омут прыгать? Летом и то, поди, страшно, а тут зима. Но делать нечего, сам виноват. Надо Алёну спасать. Пошел Митяй к ней попрощаться на всякий случай. Ничего не сказал о разговоре с братом. Только сердце девичье чует беду неминучую и решила она проследить за любимым. А тот, не откладывая дела в долгий ящик, пошел прямиком к мельнице. Она давно заброшенная стояла. Разделся, до исподнего, и валенки снял и тулуп, и шапку. Сложил аккуратно, перекрестился и сиганул прямо в омут. Тот никогда не замерзал, даже в лютые морозы. Не зря говорят, что черти холода не любят.
Алёна как увидела, так и обмерла. Решила, что Митяй с горя топиться пошел. Кинулась она к омуту. Бежит, коса растрепалась. Платочек расписной, что на голове был, за куст зацепился, да там и остался. Подбежала к омуту, перекрестилась, глядь, а из воды что-то круглое поднимается. Обрадовалась она, не утонул Митяй, протянула руки помочь ему выбраться, да сама и свалилась в омут то. Шубейка тут же намокла, на дно тянет. А Митяй бочонок на берег выволок, видит, в омуте кто-то барахтается, он и нырнул снова. Подхватил Алёну, тащит, а она тяжелая, как два бочонка. Но Митяй не сдается. Сдюжил. И сам выбрался и Алёну свою разлюбезную вытащил и бочонок вон он на берегу стоит, хоть и на самом краешке, но ведь стоит. Радуется Митяй, хоть зуб на зуб у него не попадает. Кое-как стянул с девки шубейку и завернул сердешную в свой тулуп.
Только не одна Алёна за Митяем следить пошла. Брат её тоже после разговора с женихом, захотел посмотреть, что тот делать будет.
- «А ну, как и впрямь бочонок то достанет. Тогда неплохо будет Митяя то утопить, а бочонок забрать».
Спрятался он под ёлкой сидит и видит, что стоит бочонок на бережке, а Митяй с Алёной в одном тулупе на двоих согреться пытаются. Попрыгали они так то, и решили укрыться от мороза в самой мельнице. Хоть и заброшена давно, а все не на улице. Митяй обегал всю мельницу, разыскал кресало, трут, ну чтобы печурку растопить. Алёна тоже без дела не сидит дровишек кое-каких собрала, одежонку для просушки развесила.
«Этим двоим не до бочонка с золотом сейчас». – Подумал брат Алены, заглядывая в подслеповатое окошко. И решил мужик утащить бочонок по-тихому. – «Иди, потом доказывай, был он али нет. Может он снова в омут свалился? Ещё и сестрицу за купца отдам…». – Бормочет он себе под нос. А того не видит, что бережок, то обледенел совсем.
*****
«Утоп?» - Подал голос Шурка.
«Как есть утоп! Не было рядом Митяя, что бы спасти его». – Дед уже подшил валенок и собирал инструменты.
«Противный он, так ему и надо!» - Сказала, зевая, Дашутка.
«А бочонок куда делся?» - Поинтересовался практичный Васёк.
«Так ежели бы не бочонок, глядишь, выплыл бы мужик, и не было бы теперь там упыря!» - Вздохнула мать. – «Одно слово – Проклятая мельница»
«Нечего было жадничать, а то…». – Шурка не договорил, зевнул во весь рот и сладко засопел.
Вскоре все трое спали.