Мои встречи с Ритой продолжались. В ней постоянно бурлило весёлое сумасбродство. То, например, она заявляла на спор, что я не смогу за короткий срок съесть килограмм мороженого. Этот спор я выиграл, догадавшись запивать мороженое портвейном, и не получив, как ни странно, при этом ангину.
То она говорила, что мне «слабо», встав в центре площади (примерно там, где сейчас стоит гранитный бюст Карла Маркса), полным голосом прокричать её любимый детский стишок:
Ой, бескрылый человек,
У тебя две ножки.
Хоть и очень ты велик,
Едят тебя мошки.
А я маленький совсем,
Зато сам я мошек ем».
На это я отвечал, что не хочу и не буду изображать из себя городского сумасшедшего. Рита разочарованно протянула: «Эх, Вла-ади-ик!» И тут же сама - показательно - исполнила предложенный ею номер.
Вершиной её «творчества» в этом жанре было предложение мне пройти пару кварталов по улице Горького (туда и обратно) в полковничьей шинели её отца. Я долго убеждал её, что мне это сделать не трудно и не страшно, так как мне это ничем не грозит, кроме гнева её отца, если офицерский патруль остановит меня, потребует предъявить документы и сообщить, где я взял полковничью шинель. В таком случае и ей будет грозить неприятный разговор с отцом. А Рита твердила, что не верит в мои отговорки, что я попросту боюсь.
Я вспомнил пушкинские слова: «Чорт ли сладит с бабой вздорной?» Натянул на себя шинель и шапку химика–полковника, сделал «каменную морду», вытянулся так, «будто аршин проглотил», и под руку с Ритой пошёл вверх по улице Горького. На первом же квартале нам встретились два лейтенанта примерно моего возраста, они, вытянувшись, козырнули мне, я небрежно ответил им.
К концу первого же квартала у Риты, видимо, сдали нервы. Она сказала: «Хватит, испытание пройдено, идём обратно». Должен добавить, что во всём остальном, не считая подобных сумасшедших «забросов», Рита была очень сговорчивой, неприхотливой и не капризной девушкой.