Пир во время чумы.
Наступил апрель 1953 года. С крыш на тротуар текли потоки влаги. Полным ходом на город Иркутск наступала весна. Весна чувствовалась во всём вокруг. Покрытые толстым слоем сажи груды снега на улицах плакали по зиме, превращая тротуары в лужи. Солнце, сиявшее на небе, отражалось в этих лужах. Казалось, всё возрождается и сияет новизной. Природа радовалась наступающей весне.
Совсем другое настроение было у людей на улицах города. Меньше месяца назад умер великий вождь народов дорогой тов. Сталин, и народ не знал, как это отразится на жизни страны и простых людей. Люди боялись перемен, по опыту зная, что от перемен ничего хорошего ожидать нельзя. Люди за последние двадцать лет были так напуганы, пережили столько горя, так привыкли к Сталину, что без Сталина, без репрессий, без войн не представляли себе жизни.
Моё настроение тоже не было праздничным. Я получил приказ выехать в город Свирск на реке Ангаре и провести там, на заводе проверку электрических измерительных приборов. Работа была привычная и сама она меня не смущала. Трудно было в это время года добраться до Свирска. Летом из Иркутска в Свирск можно было за шесть часов добраться на пароходике по реке Ангаре. Там ходили допотопные колёсные корабли, похожие на тот, на котором добирались в Москву герои кинофильма «Волга-Волга». Но сейчас, в апреле, навигация на Ангаре ещё не началась, и единственный путь был по железной дороге. Прямого сообщения не было. Предстояло отправиться в столицу угольного края области город Черемхово, и уже оттуда пригородным поездом добираться до Свирска. Первый утренний поезд в Черемхово прибывал через час после отправления единственного поезда Черемхово – Свирск. Поэтому отправляться из Иркутска в Свирск необходимо было последним вечерним поездом Владивосток – Москва, который приходил в Черемхово чуть позже пяти вечера, и ждать на вокзале до семи утра, когда отбывал поезд в Свирск.
Унылое это занятие всю ночь ждать поезда на вокзале захолустного сибирского городка. Я до этого уже пару раз проделывал этот путь и знал, что отдохнуть ночью удастся в лучшем случае на жёсткой скамье вокзала, в окружении таких же пассажиров, приехавших в Черемхово из городков и шахт района для поездки в другие города страны. Ночью из Черемхово выбраться было невозможно. Правда, проходило несколько скорых поездов, но они в Черемхово не останавливались.
Утром я оформил командировочные документы и отправлялся на вокзал покупать билет на поезд. Когда я покидал лабораторию, мой начальник Криворучко подозвал меня к своему столу и показал мне газету «Правда».
- Читай Миша, видишь, как новое руководство страны заботится о людях!
В газете был опубликован указ Верховного Совета об амнистии. Указ был подписан Председателем Верховного Совета К.Е. Ворошиловым.
- Ну и что? – спросил я Криворучко.
- Я хочу, чтобы ты был осторожен. Кто знает, возможно, ты на вокзале в Черемхово встретишь первых амнистированных.
- Какое это имеет отношение ко мне? – спросил я.
- Ты берёшь с собой чемодан особо точных приборов. Я хочу, чтобы их у тебя не украли.
- Кому они нужны? Никто не захочет этот чемодан, он неудобен. Длинный и плоский.
- Смотри за государственным имуществом, - строго сказал Криворучко.
- Постараюсь.
Поезд прибыл в Черемхово точно по расписанию. Я вышел из вагона и направился в здание вокзала. Не знаю, какой вокзал в Черемхово сейчас, но тогда это было одноэтажное здание. Большие застеклённые двери вели из перрона в зал ожидания. Зал был довольно большой, уставленный длинными скамейками со спинками, на которых были вырезаны буквы МПС в овале. Это были очень прочные скамейки, ножки которых изготовлялись из дубовых брусков порядка пять на пять сантиметров. Я уныло посмотрел на скамейки, выискивая удобное место, чтобы устроиться на ночь.
- Миша! – послышался знакомый голос.
Я обернулся и к великой радости столкнулся глазами с добрым взглядом Ивана Подорожнюка, работавшего на том же заводе в Свирске, куда я ехал в командировку.
- Привет Иван Сергеевич, - сказал я, улыбаясь. – Вы-то как здесь?
- Вот послали в Иркутск в командировку, - пояснил Иван. – Ты к нам?
- Да. Вы же вызвали.
- Не волнуйся, там тебя примут и без меня. Ты ужинал?
- Рано ещё, - ответил я.
- Ты прав, ночь длинная. Пойдём в ресторан к половине девятого. Раньше нет смысла.
- Я как-то на ресторан не рассчитывал, - смутился я.
При моей зарплате в шестьсот пятьдесят рублей в месяц ресторан был мне не по карману. Я предусмотрительно приготовил свёрток с ужином, где была одна картофелина, отваренная в мундире, и варёное яйцо.
- Сегодня тебе можно. Я угощаю, - сказал Иван.
- Вы ставите меня в неловкое положение, - смутился я.
- Брось. Сдай чемодан в камеру хранения, и пойдём прогуляться. Рано ещё.
Я отнёс в камеру хранения мои чемоданы и, получив номерок, был готов гулять с Иваном Сергеевичем по Черемхово.
Мы направились к выходу из вокзала. У самих ворот стоял милиционер, который нам преградил путь.
- Граждане, вы живёте в Черемхово?
- Нет, - ответил Иван Сергеевич. – Мы проездом. Задержались до прибытия поезда.
- Сегодня я бы не рекомендовал вам выходить из здания вокзала, - сказал милиционер. – Только вчера объявили амнистию, и сразу начались грабежи и убийства. Вчера ночью ограбили двух важных генералов угольной промышленности.
- Генералов? – удивился Иван Сергеевич.
- Представь себе генералов, - уверенно сказал сержант милиции. - Они возвращались из Управления угольного бассейна в гостиницу и на них напали. Раздели до исподнего. И зачем уголовникам чёрные шинели?
В последние годы жизни Сталина почти все государственные учреждения ввели форменную одежду и звания по примеру армии. Угольная промышленность пользовалась формой чёрного цвета.
- А на привокзальной площади не опасно гулять? – спросил я.
- Тут хорошее освещение. Думаю, что гулять можно, - сказал милиционер.
- Спасибо, - сказал Иван Сергеевич.
- Ну и напасть на нашу голову, - продолжал сокрушаться сержант.
Мы вышли на площадь. Солнце садилось, окрашивая в оранжевый цвет окна прямоугольных зданий на дальней стороне площади. Мы прошли вдоль здания вокзала, остановившись у пустой автобусной остановки. Из-за угла здания на противоположной стороне на площадь медленно надвигались грузовики. Всего было три грузовых автомобиля, приспособленных для перевозки людей. На скамейках грузовиков темнели фигуры людей, одетых в одинаковые чёрные ватные телогрейки. На задней скамейке сидели вооружённые винтовками люди в солдатских шинелях.
- Ну и дела! – сказал Иван Сергеевич. – Пошли в здание вокзала.
- Подождём немного, - я был объят любопытством.
Между тем грузовики остановились в центре привокзальной площади, очищенной от снега. Из кабинки первого грузовика вышел офицер и громко скомандовал:
- Построить заключённых.
Солдаты выскочили из кузовов грузовиков и окружили каждый грузовик, направив ружья на заключённых. Заключённые по одному начали спускаться на землю и выстраиваться в строй. Я обратил внимание на то, что одним из последних заключённых спустившимся на землю был полный пожилой мужчина, которому два заключённых подали руки, когда он встал на шину колеса грузовика. На этого же человека обратил внимание и мой спутник.
- Я его знаю, - сказал Иван Сергеевич. – Он из Свирска.
Строй заключённых окружили конвоиры с ружьями наперевес. Офицер по именам называл заключённых и каждый, кого назвали, отвечал:
-Есть!
Потом офицер пересчитал заключённых. Он стал перед строем и зачитал указ об амнистии. В заключение он объявил:
-Граждане вы свободны!
Тут же солдаты, продолжая держать ружья наперевес, окружили офицера и в таком боевом порядке отступили к грузовикам.
- Миша срочно пошли в ресторан. Что-то подсказывает мне, что через несколько минут в ресторане не будет свободных столов.
Я подчинился интуиции старшего по возрасту. Мы срочно пошли, скорее, побежали, в здание вокзала. Сержанта милиции у дверей в зал ожидания не было. Я посмотрел на дверь, ведущую на перрон, и увидел спину милиционера, спешившего покинуть вокзал в сторону перрона. Единственный страж порядка срочно покидал зал ожидания. Я подумал, что десятки пассажиров, ожидавших утренних поездов, остались без всякой защиты.
В ресторане мы нашли много пустующих столиков. Ивен Сергеевич выбрал столик в углу. Этот стол был плохо освещён, и поэтому привлёк внимание Ивана Сергеевича. К нам подошёл официант и предложил скромный комплексный ужин. Мы согласились, а Иван Сергеевич дополнительно к этому ужину заказал нам по сто грамм водки и бутылку минеральной воды.
В зал вошли первые амнистированные. Они оглядели зал и скромно встали в очередь у буфета, где как в обычном магазине можно делать покупки товаров. Я сидел так, чтобы мне был виден центр зала и буфет. Следующая группа освобождённых заключённых с шумом ворвалась в ресторан, частично устремившись к буфету, частично заняв все свободные столы. У буфета эти из второй группы быстро оттеснили тех, кто пришёл до них, потребовав водку. Я обратил внимание на того пожилого заключённого, которому помогали сойти с грузовика. Наши глаза встретились на мгновенье. Я поспешил отвести взгляд, прекрасно зная, что многие не любят, когда на них смотрят. Вдруг это пожилой зэк встал и решительно направился к нашему столу. Я тут же пожалел, что останавливал свой взгляд на нём. Но он шёл не ко мне.
- Эй, Ваня, это ты? – громко обратился он к Ивану Сергеевичу.
Иван Сергеевич обернулся и сказал:
- Неужто это ты, Кеша?
- Узнал! – торжествующе сказал тот, кого Иван Сергеевич назвал Кеша. – Что, это твой сынок так вырос?
Кеша указал на меня.
- Нет, это не Стёпа. Стёпа постарше его. Служит в армии.
- Садись ко мне в центр, у меня самый лучший стол в этой забегаловке, - сказал он.
- Не могу. Я с Михаилом.
- Приглашаю обоих. Эй, Серый, быстро два стула к моему столу, - сказал он заключённому, стоявшему рядом с ним.
Иван Сергеевич, видимо, решил, что нам будет лучше за столом Кеши. Мы без слов последовали за пожилым заключённым.
- Ваня, ты заказал что-то? – спросил Кеша.
- Комплексный ужин на нас двоих, - ответил Иван Сергеевич.
- Отменить. Сегодня я угощаю. Эй, официант!
Официант где-то спрятался и не отзывался.
- Серый вмиг обеспечь официанта, - спокойно сказал Кеша.
Дрожащего от страха официанта привели к нашему столу два огромных заключённых.
- Что самое лучшее может предложить ваша контора? – спросил Кеша.
- Свиная поджарка, - ответил официант.
- А более приличного не найдётся? – спросил Кеша. – Я хочу филе миньон с жареной картошкой в соусе.
- Что это такое? – спросил официант.
- Видишь Ваня, в какой дыре приходится ужинать! Он не знает, что такое филе миньон! Зови шефа, быстро.
- Извините, но шеф ушёл домой, - сказал официант. - Осталась повариха.
- Зови её, живо!
У буфета закрылось окошко, и на нём появилась надпись: « Буфет закрыт». Толпа у буфета начала шуметь. Один из зэков схватил стул и стал им бить по стеклу буфета. В тот момент, когда стекло с шумом разбилось, у нашего столика появилась толстая женщина в белом не первой свежести переднике.
- Что есть самое лучшее? – спросил повариху Кеша.
- Да кроме свинины ничего нет, - дрожащим голосом сказала повариха.
- Вырежи три куска получше, отбей и зажарь. Подашь с жареной картошкой. Не жалей мясо. Видишь, парень тощий? – он указал на меня. – Спеши, мы есть хотим. Официант, принеси две бутылки водки. Нет, три.
В это время зэки уже перелезли через стойку буфета и начали подавать в зал всё, что они находили на полках буфета. На стойке появились ящики водки, ящики с кабачковой икрой, маринованными болгарскими перцами и другими консервированными продуктами. Зэки расхватывали всё это и уносили в зал ожидания. За соседним столиком какие-то зэки начали шумную ссору. А за нашим столом шла мирная беседа, как будто мы сидели не в ресторане, где бушевали страсти, а в спокойной домашней обстановке.
- Ваня, моя мать жива? - спросил Кеша.
- Прошлый год богу душу отдала, - ответил Иван Сергеевич. – Всё спрашивала меня, не видел ли я тебя на заводе.
На заводе, где работал Иван Сергеевич, широко использовался труд заключённых.
- Жаль маму. Я был недалеко, на лесоповале. Вот за разгильдяями следил. Учётчиком пристроился.
Официант принёс три бутылки водки и три бутылки минеральной воды. Кеша разлил по полстакана и предложил первый тост за упокой его матери. Мы чинно выпили и закусили кабачковой икрой. Я был голоден и потянулся за шпротами, пару банок которых нам предусмотрительно вскрыл Серый. Сам Серый за столик не сел. Он стоял поблизости готовый откликнуться на первое же требование Кеши.
В дальнем углу ссора зэков переросла в драку. Мне было видно, что дерущиеся имели в руках ножи, которыми они размахивали перед лицом друг друга. Один из дерущихся упал, и его чёрная телогрейка начала окрашиваться в красный цвет. Два зэка потащили его из зала ресторана. Когда они открыли дверь в зал ожидания, оттуда донеслись вопли и истерические крики. А за нашим столиком продолжалась чинная беседа.
- А как там моя младшая сестрёнка? – спросил Кеша.
- Она-то не унывает, - ответил Иван Сергеевич. - Её мужик на войне погиб. Сейчас она с капитаном внутренних войск живёт. Мужик, говорят, хороший. Всё в дом тащит. У Ксении всё есть. Видел трёх поросят, корову. Она пристроилась к этой жизни. По нашим понятиям живёт хорошо.
- А моя баба как? – не выдержал Кеша.
- Что ей станется. Живёт скромно, тихо. Я даже не очень знаю, на какие шиши. Никто к ей не ходит, и она ни к кому. Я, признаюсь, не очень-то и знаю, как она живёт.
- Это хорошо. Тебе и знать-то ни к чему, - заключил Кеша.
- И то правда, - согласился Иван Сергеевич. – Ты, что это всё спрашиваешь и спрашиваешь. Вон сколько лет не виделись. Расскажи о себе. Домой к своей собрался?
- Да нет, дела в Москве есть.
- Тут же рядом. Как не заскочить.
- Нет, Ваня. Сначала дела.
Нам принесли ужин. В каждой тарелке лежал огромный кусок зажаренного в сале мяса. Большая отдельная тарелка была наполнена горой жареной картошки, плавающей в свином жире. Рядом, за соседним столом устроился Серый и те два высоких зэка. Они тоже ели жареную картошку и свиное мясо.
Вокруг нас продолжался разгром. Драк было так много, что я перестал их считать. Весь зал потрясал сплошной крик. Удивительно как это сравнительно небольшое количество зэков могло создавать такой шум, что мне трудно было следить за разговором Ивана Сергеевича и Кеши, сидевших рядом. Я прислушивался к разговору за моим столом. Мне любопытно было понять кто такой Кеша, почему его обслуживают другие бывшие зэки? Из разговора я понял, что Кеша и Иван Сергеевич не только из одного села, но в детстве сидели за одной партой. Их пути разошлись перед войной, когда Ивана забрали в армию, а Кеша за что-то попал в колонию. Разговор продолжался до самого утра. Несмотря на то, что вокруг нас в зале ресторана происходил полный разгром, ни один из зэков не решился нарушить мирную беседу за нашим столом. Это было для меня полной загадкой. Как я не старался, а загадку власти Кеши у зэков я не разгадал. Начало рассветать, когда Иван Сергеевич сказал Кеше:
- Позаботься о Мише, чтобы его ненароком не обидели.
- Можешь не волноваться, - ответил Кеша. – Эй, Серый!
Зэк, которого Кеша называл Серым, подошёл к столу.
- Так, - сказал Кеша. – Этот находится под моей защитой.
Он указал на меня. Я сидел тихо, как будто речь была не обо мне.
- Найди Лёшу кривого и скажи ему, чтобы посадил его на поезд. Миша, ты на какой поезд?
- Я еду в Свирск, - сказал я.
- Отправить его по первому классу! Понятно!
- Нет проблем, - ответил Серый.
Прошло минут пять. К столу подошёл низкорослый зэк, хромавший на правую ногу.
- Кривой, - сказал ему Кеша. – Этого отправить в Свирск. Понял?
- Чего не понять.
Я встал и протянул руку Кеше. Кеша пожал мою руку очень торжественно, сказав:
- Счастливо, сынок.
С Иваном я попрощался глазами. Иван улыбался, как бы желая мне удачи.
Мы с Кривым вышли в зал ожидания. Тут был полный разгром. Массивные дубовые скамейки валялись разбитые и перевёрнутые по всему залу. На некоторых скамейках лежали тела людей в неестественных позах. Везде были лужи крови. Брызги крови испачкали стены зала. Вдруг я с ужасом вспомнил, что оставил свои чемоданы в камере хранения.
- У меня чемоданы в камере хранения, - сказал я с тревогой Кривому.
- Где номерок? – спросил Кривой.
Я достал номерок и подал Кривому.
- Пошли, найдём чемоданы.
Двери камеры хранения были сорваны с петель и валялись на груде чемоданов. Кривой решительно вошёл в помещение и направился к той секции, где по номеркам должны были находиться мои чемоданы. К моей радости чемоданы оказались на месте. Я потянулся к чемоданам.
- Приказано по первому классу, - сказал Кривой, забирая из моих рук чемоданы.
Я вдруг обратил внимание на то, что в проходе белеют чьи то ноги. Я присмотрелся. В проходе, широко раздвинув ноги, лежала женщина. Одежда на ней была разрезана, обнажая покрытый синяками и кровоподтёками торс. Из-за рта у женщины текла тонкая струйка крови.
- Изнасильничали до смерти, - сказал Кривой. – Не гляди. Не до детских глаз это.
- Пошли скорее отсюда, - сказал я, чувствуя, что ком подступает у меня к горлу.
Я повернулся и, стараясь не смотреть на разгром в зале ожидания, поспешил на перрон. Пригородный поезд стоял на вторых путях. Кривой с трудом поспевал за мной. Он занёс в вагон мои чемоданы, усадив меня на скамейку лицом по движению. Вагон был практически пуст. Я сидел на вагонной скамейке, закрыв глаза. Перед мысленным взором как кино проходил весь ужас погрома. Меня не отпускал вид трупа истерзанной женщины, лежавший в камере хранения. Я не мог прийти в себя. К моему облегчению поезд тронулся. Только теперь я смог открыть глаза и посмотреть в окно. За окном светило яркое утреннее солнце. Таял снег c веток вековых кедров. Природа радовалась, наступающей весне.