Это произошло в тот год, когда наш старый пудель Джерри уже умер, а новый пудель Чара еще даже не родилась. В этот бессобачий период в нашем доме безраздельно царствовала кошка Анфиса.
Когда начался дачный сезон и мы с кошкой поехали в свое "поместье", меня очень беспокоила опасность вражды между нашей кошкой и довольно крупной соседской собакой Линдой, которая давно уже имела свои виды не только на нашу любовь, но и на постоянное место в нашем доме. А ревность собакам свойственна ничуть не меньше, чем людям. Нужно было срочно как-то отрегулировать их отношения.
Как только к нам на участок прибежала Линда, а прибежала она через несколько секунд после того, как наша машина въехала на участок, я взяла кошку на руки и в присутствии собаки демонстративно долго гладила ее, приговаривая, что у нас в доме Анфиса самая-самая главная. Это, конечно, говорилось больше для Линды, чем для кошки. Анфиса-то и сама знала что к чему в нашем доме. Собака напряженно смотрела и слушала. Я нагибалась и, бережно держа кошку, давала собаке ее обнюхать. Опять гладила и хвалила кошку. Потом снова давала обнюхать.
Видимо, в душе наша гостья сильно недоумевала – как можно какую-то кошку так возвеличивать? Тем не менее, после этого миротворческого сеанса приняла предложенные ей правила игры. Не зря ведь говорят, что короля делает свита. Преклоняться перед нашей кошкой, конечно, Линда не стала, но честно соблюдала нейтралитет.
Был жаркий летний день. Я расположилась за столом на терраске и, жмурясь от солнышка и от удовольствия, ела холодную-прехолодную окрошку. Анфиса, как сфинкс лежала у порога на своем коврике и толи дремала, толи смотрела на улицу.
Прибежала погостить Линда. Проскочила в открытую дверь и, не обращая внимания на лежащую у входа "королеву", привычно подсунула голову под мою свободную руку. Я в одной руке держала ложку, которой зачерпывала окрошку, другой гладила собаку и нашептывала «ты у нас умница», «ты у нас красавица», «я тебя люблю», «Павлик тебя любит» и всякие другие приятные любому и каждому слова. Или окрошки я налила слишком много, или уж очень холодная она была, но ела я долго. Ела и гладила. Ела и хвалила. Количество приятностей, видимо, превысило для Линды критическую массу, и она решила, что ее звездный час настал. Сейчас или никогда - на полуслове собака развернулась, в два прыжка достигла порога и - не успела я даже ойкнуть - накинулась на мирно лежавшую Анфиску.
Рык. Шипучий визг. Клубок из двух тел. Мой жуткий крик. Клубок рассыпался. Линдина морда в крови. Анфиса пропала.
В ярости я выгнала с участка Линду и пошла искать израненную, а может, уже умирающую кошку. Не нашла. Мысли, одна черней другой, лезли в голову.
Анфиса пришла через полчаса живая, невредимая, невозмутимая и без следов каких-либо ранений. Тогда я поняла, что кровь на Линдиной морде была не Анфискина, а от Анфискиных когтей.
Несколько раз в тот день Линда пыталась проникнуть к нам на участок, но я была непреклонна и сдалась только к вечеру следующего дня. К тому времени я уже и еду вечно голодной собаке сварила.
Когда прибежала Линда, я пошла в дом за едой, Линда следом, но… Войти в наш дом можно только через терраску, а на ее пороге опять невозмутимо лежала кошка…
В нескольких шагах от входа, вернее от Анфиски, наша гостья остановилась и встала, переминаясь с лапы на лапу. Теперь даже пройти мимо Анфисы эта крупная собака не решалась. Я поставила миску с едой, как обычно, на терраске, но голодная собака не решалась к ней приблизиться. Пришлось вынести еду на улицу.
С тех пор Линда всегда старалась держаться от нашей кошки подальше. Видимо, бой, который дала Анфиса, оказался для Линды более доходчивым аргументом, чем мой миротворческий сеанс поглаживания-обнюхивания.
Во всяком случае, между собой они навсегда разобрались - кто в нашем замке король.