ГЛАВА 1
Утро туманное. За окном серой водой непрожеванный солнцем воздух. Возле правого уха посапывает изрядно помятая, но вполне симпатичная девушка. Окидывая взглядом по-хозяйски разложенные, как товар на прилавке прелести и пробираясь сквозь шторма и грозы собственного мозга пытаюсь вспомнить каким образом она очутилась на моей кровати. Словно запись на полуразмагниченной кассете мелькают кадры прожитого дня. Свадьба /кажется моя/, драка, поцелуи, невеста. Правда, образ невесты не очень соответствует сопящему рядом оригиналу, но имеющиеся в наличии прелести вполне соответствуют моим представлениям о женской красоте, так, что различие меня не очень беспокоит.
Осторожно поворачиваю голову, стараясь не потревожить спящую красавицу.
Реагируя на шелест простыней, она начинает курлыкать, изредка выдавая, настоящий богатырски храп. В ложбинке ее грудей находится гладенький золотой кулончик. Хочется снять его и продать, чтобы купить ей цветов, а себе - пива. Вот уж она обрадуется.
Не выдержав борющихся внутри чувств, осторожно касаюсь пальцами маленького кусочка желтого металла, но рука автоматически перескакивает на более приятную и мягкую поверхность. Девчонка, фыркнув, как котенок, зевая, открывает прелестный ротик и разлепляет заспанные глазки. Одного мгновения ей вполне хватает, чтобы взвизгнуть, укрыться простыней и отодвинуться в дальний угол кровати.
- Ты к-к-кто?- близоруко щурится она, испуганно на меня глядя.
- Вовчик.
Я по свойски кладу ладонь на ее лодыжку и пытаюсь подняться выше,- Ты свадьбу вчерашнюю помнишь?
Она с опаской снимает мою руку с колена, и видимо, пытаясь что-то вспомнить, морщит лоб. Через минуту, оставив это, как видно бесполезное занятие, она зябко кутается в простыню и облизывает языком побелевшие губы.
- У тебя ванная где?
Я, обречено вздохнув, киваю на стену, совмещенную с сан.Узлом и, не теряя, надежда на приятное продолжение утра, поковырявшись в памяти, в поисках нужного имени (кажется, Наташа), добавляю,- Наташь, может еще полежишь?
- Я не Наташа, я - Света.
И длинноногая Наташа-Света, укрывая простыней наиболее приятные поверхности, исчезает в ванной. Последней лучик надежды поднимает меня на шум льющейся воды и, прочищая пересохшее горло, я открываю дверь ванной.
- Свет, тебе зубную щетку не нужно?
В ответ мне несется оглушительный визг, и мокрое полотенце залепляет мою физиономию.
- Вот она - женская благодарность?
- Полюбил Светулю я - стал любовью мучиться, только видно ничего с нею
не получится.
Пока полуобнаженная нимфа фыркает и плескается в ванной, глотаю из-под крана литра полтора противной хлорированной воды. Похоже, это средство не хуже огнетушителя и пожар в голове постепенно затухает.
Через пару минут серые вещества моего кубика Рубика складывают вполне сносную картинку вчерашнего дня: пьянка, счастливые глаза новоприобретенной супруги, опасливые - вредной тещи.
Когда-то Сократа спросили: «Что лучше - быть холостяком иди жениться»? Мудрец ответил: «Какой бы путь вы не выбрали, Вам придется в нем раскаяться». Еще вчера я сожалел о первом, а уже сегодня меня тошнит от второго.
Телефонный звонок выводит меня из задумчивости.
-Это ты, герой! - Раздается гневный тёщин голос, - Хорош женишок, ничего не скажешь. В первую брачную ночь невесту одну оставить. Чтобы ноги твоей у нас дома не было.
-Подождите, мама,- пытаюсь среагировать я, но телефонный гудок
прерывает мои излияния.
Через мгновение снова.
- Тр-р-р-р,- в трубке хриплое дыхание, - Вован, ну ты чудик, на собственной
свадьбе телку подцепить. В моей голове все перемешано, но кажется, я начинаю понимать, что крупно влетел.
- Тр-р-р-рр-р-бум.
Телефонный аппарат пикирует на пол, но я все же хватаю горячую трубку.
- Задолбали!
Угроза, различимая в шипящем голосе меня остужает.
- Ну и как тебя понимать, милый, гнида ты после этого, и все. А я тут гостей назвала, свадебку ему устроила.
Не сообразив с кем разговариваю, рявкнул, - Да пошла ты! - и махнул трубкой о телефонный столик.
Из дверей ванной испуганно выглядывает Наташа-Света.
- В ванную!
Пролетающий на юга тапочек загоняет её обратно.
-И сиди там!
Бреду на кухню в поисках чего-либо успокаивающего, короче - пива. Нема!
Ни грамма, ни полстаканчика.
Глотнув новую порцию хлорированной воды, тащусь к ванной.
- Наташ, - скребусь в закрытую дверь, - у тебя пары червонцев на опохмел не найдется?
- Я не Наташа, я Света - мрачный голос из-за двери затихает.
- Сам знаю, - огрызаюсь я, но, поневоле сменив гнев на милость, и подтаскивая к двери тумбочку из коридора, тяну, - Све-е-ет, дай на опохмел.
За дверью молчат, видно заинтересовавшись моими маневрами.
- Света!
- Нет у меня денег - огрызается дверная скважина, и я аккуратно залепляю её
грязной ладонью. Наконец, закончив все приготовления, победно резюмирую:
- Усе, Светуся, пока денег не дашь, хрен ты оттуда выберешься!
Дверь протяжно скулит и, упершись в баррикаду, замолкает.
- Надо бы дверь смазать, - довольно мурлыкою я, предвкушая бутылку
холодного пива.
- Пусти,- в узкую полоску света выглядывают испуганные глаза.
-Света в одежде из света - каламбурю я, и едва видимые ноги закрывает простыня
- Пусти.
- На пиво - вздыхаю я, - дашь?
-Да пошел ты.
Света наваливается на дверь, и вся моя баррикада разлетается
по коридору.
- Т-ТЫ - Я ошарашено хватаюсь за простыню, обнажая мокрое тело.
- Бзь-з-з-зь!
Дверь в квартиру дребезжит под ударами кулака, и я, как патриций, прикрываясь простыней, прошествую к двери. За ней стоит разгневанный субъект в милицейской форме.
- Здравствуйте - улыбаюсь ему я, но он не отвечает на приветствие.
- Света у тебя?- он отстраняет меня рукой и проходит в комнату, натыкаясь
на ползавшую в проходе Наташу-Свету.
Она, виновато улыбаясь и опустив глаза, лепечет, - Стас, ты не подумай, не было ничего.
-Прикройся, шваль….- разгневанно шипит он и залепляет ей звонкую затрещину.
- Правильно! - подтверждаю от двери я, - Все они такие...
Красный страж закона, поворачивается ко мне и разбивает свой кулак о мою скулу.
Сидя на полу и глядя на удаляющегося мента, я потираю разбитое лицо.
- И че ты припёрлась? С невестой из-за тебя поругался, без пива остался, так
еще и по зубам дали. Шла бы ты, Светуля, подальше, а?
ГЛАВА 2
Над разбитым естеством моего лица парит обнаженная разгневанная фурия.
-Да что б ты сдох! - покрывает она мою невинную голову милыми
пожеланиями. Потеряв остатки терпения, я с головой накрываюсь простыней и
слышу, как на меня проливается поток расплавленной лавы, благодаря которой так велик и могуч русский язык.
-Класс! - я восхищенно цокаю языком и пожалев о том, что не имею при себе диктофона, хлопаю её по лодыжке.
-Стой!
Я поднимаю свое уставшее тело и на форсированной скорости лечу в спальную. Через пару секунд сую сие великое изобретение под нос Светику
-Повтори.
Её багровое лицо делается пунцовым и беспристрастная пленка наматывает такие произведения великого и могучего русского языка, что на моем лице невольно появляется восхищенная уважительная улыбка. Подождав, пока фонтан её красноречия иссякнет, я чмокаю её в щеку и мчусь одеваться. Уже одевшись, вылетая из дверей, включаю позднее зажигание.
-Ты к ужину картошки пожарь, или пельмешек сооруди, о кей, если, что звони по номеру над столом!
И не дождавшись ответа, мчусь вниз, уже у входа слышу такой взрыв
красноречия, что начинаю жалеть о раннем уходе.
Редактор, выслушав запись, снимает очки, долго трет их, и, водрузив снова на мясистый нос, смотрит на меня с сожалением.
- Ты после свадьбы у психиатра побывать не хочешь? По-твоему я «ЭТО» в
в книгу помещу?
Но ведь это фольклор - слабо сопротивляюсь я, понимая, что преодолеть столь прочный кладезь мудрости и инструкций мне не удастся. Один-ноль в его пользу и я, скрипя зубами, оказываюсь за дверью.
Ну что же, с работой разобрались, пора навестить и свежеиспеченную женушку.
-Бзять! - дверной звонок явно относится ко мне не лучше чем его хозяева. В мутный глазок, на меня с тоскою скалится невидимое чудовище.
- Скотина!
- Распоследняя! - добавляю я, - И сволочь, к тому же гнида, тварь -
начинаю перечислять я, вспоминая эпитеты, которыми награждали меня этим
утром. За дверью затихли, явно не ожидая подобного приступа самокритичности.
-Безответственный эгоист - заканчиваю я словами шефа, - Ну ты дверь открывать думаешь?
За дверью зашипели, заскрипели, и в проеме возникла моя новоприобретенная супруга.
-Привет, Наташ - я чмокаю её в щеку и, скинув куртку и туфли, прохожу в зал.
-И тишина! - я довольно рассмеялся и плюхнулся на диван.
-Приперся. К тому же с разбитой мордой, алкаш. Что с лицом-то?
- Да в подъезде наркоты какие то с девчонки куртку снимали пришлось
заступиться. От двоих с ножами отмахнулся, а третий вот кирпичом зафигачил.
Я трогаю рукой разбитую скулу и трагически скулю.
- Я сейчас!- И через минуту холодное полотенце укрывает половину моей
физиономии.
- И зачем ты все-таки пришел?- окрыленная гневом Пенелопа испепеляет
меня взглядом с высоты её чуть более полутораметрового роста.
-Знаешь, Наташ, - я преданно, по-собачьи, посмотрел ей в глаза, - я понимаю, что поступил как последняя сволочь. Сам не знаю, что на меня нашло. Поверь, что мне очень стыдно.
Глазки опустились до уровня пола, и я принялся рассматривать рисунок ковра, до тех пор, пока небо не захлюпало, и в мое плечо не уткнулась плачущая кудрявая голова. Послушав с полчаса её самобичующий и всепрощающий лепет я осторожно переместился в положение лежа и потянул её на себя. Психологи говорят, что это лучший способ успокоить доведенную до истерики женщину. Так что, главное, уметь довести её до истерики.
После сытного ужина лениво открываю рот перед надвигающейся долькой апельсина в нежных Наташенькиных пальцах.
"Дзи-н-нь".
Телефон на тумбочке едва затих и сразу же затрясся вновь, проявляя не- терпение.
- Ты где шляешься, сволочь? (Это Светик). Я тут сижу, уйти никуда не могу.
Ты же ключи от двери не оставил. (Я удовлетворенно хмыкаю, лаская рукой
запрятанную в кармане связку ключей). Мне еще домой нужно. Стасу все
объяснить. Ты слышишь? Приезжай немедленно, а то я все тут открытым брошу.
И, окончательно выдохнувшись, закончила, - Я тут тебе яичницу сварганила.
- Спокойняк, Светик!- я беру инициативу в свои руки, - ключи я отдать
забыл, но уже еду домой, так что не волнуйся. А Стасу давай я позвоню - мы же
оба мужики, как никак, договоримся. Ну, обматерит в крайняк, так мне не
привыкать. Давай номер.
- Да!- в сомневающемся Светкином голосе проявляется луч надежды.
-Давай, давай - я нетерпеливо тереблю бумагу, превращая голос в
незатейливое хрюканье. Получил нужный номер, подмигиваю побелевшей жене, -
Сей момент - и вновь поднимаю трубку.
- Алле, это Стас? - Ну!
- Стасик, ты меня узнал? Я насчет Светы.
- Сволочь.
- Значит узнал. Я вот о чем. Света просила передать, что она у меня жить
остается. За вещами попозже зайдет.
- У тебя?
- Да, у меня.
- Вы, что с ней настолько хорошо знакомы, или любовь с первого
взгляда. Так у неё с каждым встречным, после пьянки, такая любовь.
- Давно ли знакомы? Да месяцев шесть уже. Ты, Стас, мужик нормальный,
должен понять. В общем, залетела она от меня. (Сердце радуется собственной фантазии). Да, что тебе объяснять, не маленький. Короче, если хочешь сам обо всем расспросить - вот номер.
Я диктую собственный номер и кладу трубку.
Во время этого разговора лицо Наташеньки из белого превращается в пурпурное. Затем чернеет и покрывается пятнами. Падение трубки разрушило плотину.
-Сволочь, скотина!
Пухлые пальчики с разлету ударили мне по незажившей скуле. От неожиданности я опрокидываюсь и пикирую в коридор, по которому, в сопровождении артиллерии её величества, ретируюсь к двери. Еще один удар и вместе с налипшими на рубашку соплями и слезами оказываюсь на лестничной площадке. Вслед мне летят туфли, куртка, и вновь воздвигается непреодолимая преграда в виде оббитой дерматином двери.
Проклиная взрывной женский характер и не понимающую шуток душу, спускаюсь вниз и добираюсь до дома в поющих серенады ржавым рельсам трамваях.
Привычно распахиваю дверь в своё уютное жилище.
-Скотина! - столь привычный синоним подкрепляется летящей в меня из сковородки в Светкиной руке, яичницей, и бело-оранжевые сгустки стекают по щекам, оставляя на теле и одежде жирные полосы. Глубоко вздыхаю, и подобрав с рукава куртки один из кусочков, отправляю его в рот.
Распробовав, резюмирую, - И готовишь ты хреново.
Победно всхлипнув, сковородка летит вслед за яичницей и, не выдержав удара, я оседаю на пол.
Хана! Кина не будет - электричество кончилось.
ГЛАВА 3
-Очнись, миленький, чтоб ты сдох, ну, очнись же - нежные руки теребят мою голову.
Пытаясь от них отделаться, я мычу и открываю глаза. Знаю, что первое впечатление обычно обманчиво, не, по-моему, Светик здорово струхнула. С её и божьей помощью добираюсь до кровати.
О-ох. Белая нежная простыня принимает меня в свои объятия. Хотя, если честно, то я бы предпочел объятия Светуси.
- Ты как? - моя маленькая фея-воительница, смотрит на меня, наполненными
тревогой глазами. Вспомнив уроки актерского мастерства, делаю трагическое лицо и сиплю, - Все хорошо, ты не беспокойся.
Туманный взгляд и трагическое мычание наполняет слова обратным смыслом и Светусик начинает действительно волноваться. Осторожно, пытаясь не причинить страдающему герою боль, она нежными пальцами поглаживает слипшиеся от жира волосы, пытаясь установить степень повреждений.
-Ух! - я притворно взвываю, одновременно помещая свою руку на её колено.
- Больно!- она страдальчески морщится и внезапно краснеет, заметив
положение моей руки.
- Это ещё что?- принцесса превращается в броненосец. Решив не рисковать
оставшейся целой половиной головы, начинаю оправдываться. - Да, это я, Свет, от
боли схватился.
- Ты бы ещё лучше, за - она целомудренно замолчала на мгновение и
продолжила, - схватился. Все! - сбросив мою руку с колена она поднялась, - Я вижу, что с тобой уже все в порядке, так что иду спать. Дверь в зал не ломать, под дверью не плакать - все равно не пущу.
Ехидно рассмеялись дверные петли, и обворожительная фурия растворилась на белом холсте.
Страдальчески сморщившись, оцениваю шансы взять зал штурмом и, поняв, что возмездие в виде сковородки неотвратимо, героически пытаюсь заснуть. Поелозив на кровати с полчаса и осознав, что заснуть не смогу, начинаю философствовать.
Пытаться заснуть, зная, что в соседней комнате находится самое приятное снотворное – для нормального молодого мужика - дело невыносимое. И проявлять в данном случае силу воли, не только глупо, но и опасно. В первую очередь - для потенции. Придя к такому неутешительному выводу и заранее покаявшись, приступаю к военной операции.
- Света!- холодная дверь поскрипывает под дрожащим ногтем.
- Господи, ну чего тебе ещё?
Завываю по-гамлетовски, - Свет, у тебя, там, в секретере таблетки от головной боли должны быть. Посмотри, а то я так до утра не протяну.
-Сейчас.
Скрип, скрип. Шлеп, шлеп.
И дверь гостеприимно распахивается, а я застываю в столбняке.
Боже ж ты мой! Никогда не думал, что два тоненьких кусочка ткани могут так украшать обнаженную натуру.
Это оказалось посильнее сковородки. Опухший язык царапает нёбо, и я сползаю по косяку двери на пол.
Тишина! Иногда с улицы доносится жужжание пролетающих авто. И снова тишина. Левое плечо согревает мерное Светкино дыхание. Её прелестная головка покоится почти в доле миллиметра от меня, поэтому, изредка Светкины губы оставляют на моем плече влажный след. Моя рука через ткань чувствует её руку, с намотанным на неё кончиком простыни, которая разделяет наши тела. За попытку пересечения границ - немедленные репрессивные меры, в качестве орудия для которых служит все та же злополучная сковорода, лежащая на прикроватном столике со Светкиной стороны.
Осторожно, чтобы не разбудить её, поворачиваю голову и любуюсь самым прекрасным произведением искусства: золото волос, рассыпавшись по подушке прячет от меня часть лица, но то, что я все же вижу, наполняет мое сердце несказанной нежностью: вишневые полные губки едва колышется в такт дыханию и изредка в этом пурпурном море появляется на миг островок язычка, чтобы через мгновение вновь раствориться в волнах. Длинные тонкие ресницы прикрывает самые прекрасные в мире глаза; я сейчас их не вижу, но совершенно отчетливо представляю небесную глубину, манящую окунуться в море любви. Почему же я раньше не почувствовал этого? Почему?
Скажу вам честно, без пошлости, что понял одну очень важную истину. Вот говорят, что влюбленных сближает секс. Но, по-моему, сколько вы не трахайтесь, вы не достигните того душевного единства, которое достигается когда ты просто спишь рядом с любимой, имеешь возможность любоваться её истинным, не вспоминающим о проблемах и условностях, лицом. Чувствовать всю любовь и веру в тебя девушки, растаявшей на твоей груди. И, в конце концов, ничто не сближает более чем пробуждение, когда ты можешь нежно прошептать разомлевшей от сна избраннице – «С добрым утром, любимая»! Может быть, и для нас эта ночь станет ночью объединения душ?
С этими приятными надеждами я и уснул. Но, увы, им не суждено было исполнится. Когда я проснулся, вторая половина кровати уже была пустой и в квартире царила тишина.
ГЛАВА 4
Рабочий день растворил мои переживания в море проблем, заставив на время забыть о личном.
Вечером, возвращаясь домой, натыкаюсь на странную картину: представительница слабого пола, лет этак шестнадцати, уселась напротив моей двери и, испытывая явное удовольствие, облегчается, выписывая на голубенькой стенке тоненькой струйкой замысловатые кренделя. Смутившись от неожиданности, кашляя, и стараясь не наступить в новоявленный водоем, прорываюсь в квартиру, попутно мысленно желая девушке приятного облегчения. Но на этом все не закончилось.
В три часа ночи – дьзьь - меня будит назойливый дверной звонок (и что я его ещё к чертям собачьим не выдрал).
Открываю дверь и вижу ту самую девчонку.
- Простите, у вас туалетной бумаги не найдется?
Вовремя заданный подобный вопрос действует не хуже любого парализатора.
По-моему, по крайней мере, в течении последующих десяти минут из квартиры можно было вынести, что угодно, а я бы даже не пошевелился. Наконец осознав, что от меня требуется, шлепаю в туалет и передаю в руки просительнице искомый рулончик.
Едва успеваю смежить глаза, снова - Дзи-ии-нь.
- Спасибо.
Сдержанно кивнув, закрываю дверь, возвращаю рулон на место и, матеря излишне культурную молодежь, проваливаюсь в мир сновидений.
Утром, выходя на работу, застываю перед раскрытой дверью. У той стены, где еще вчера переливались замысловатые кренделя, находится еще одно творение того же автора, стыдливо прикрытое моей собственной туалетной бумагой. Гораздо сильнее, чем ранее, матеря ту же самую молодежь, мчусь за совком и, соскребя подарок с пола, несу к мусоропроводу.
Стоп. Шальная, поганая мыслишка крутанулась в голове и вернувшись белее сформировавшейся, потянула меня назад в квартиру. Отыскав в коридоре нарядную коробку, оставшуюся от подарка ко дню рождения, вываливаю в нее содержимое совка и прикрыв, перевязываю ленточкой. Сюрприз!
Заминка произошла в выборе получателя. Запоздало заговорила не похмелившаяся совесть, напомнившая, что еще ни с кем толком не поругался. Полный раскаяния, оставляю подарок у стенки, (кто нашел - того и деньги) и с чувством выполненного долга мчусь на работу, чтобы вновь забыться до вечера в угаре повседневных проблем. Вечером, возвращаясь домой, вижу у подъезда, скопление «козелков» и яркую ленточку оцепления.
- Стой, куда! - крепкий пятнистый мордоворот хватает меня за рукав, когда я
пытаюсь проскользнуть в дом.
- Да я в этом подъезде живу - мотивирую я свои действия, но он мативирует
меня гораздо более протяженно и замысловатее и вызывающе хрустит кулаками,
заставляя отступать на прежние позиции. В качестве последнего средства
представляю корочку «пресса» но он, используя те же аргументы, выталкивает
меня за ленту оцепления.
Вокруг холодной липкой змеей ползает слово «Бомба».
Просидев с полчаса на морозе, вижу, как разъезжаются «козелки» и подлетаю к сматывающему ленту мордовороту.
- Ну, что там было? Бомба?
- Ага, Бомба. Химическая. Морду бы начистить тому, кто её подложил.
Мрачный, соблюдая все правила революционной конспирации, добираюсь до
квартиры, и уже за дверью валюсь на пол от хохота. Отсмеявшись, раздеваюсь и заглядываю в зеркало, после чего начинаю вновь хохотать уже над собственным очумелым видом. Жалко Светик меня не видит. Жалко.
Внезапно вновь вспомнив о Светке, понимаю, как я по ней соскучился и чувствую жизненную необходимость вновь заглянуть в её бездонные глаза. Промучившись этой сволочной мыслишкой с часок, осатанело вздыхаю и тянусь за телефонной трубкой, вспоминая Светулин адрес.
Пиб. Пиб.
- Алле.
- Здравствуй, Свет. Я по тебе соскучился.
А в ответ только гордые телефонные гудки. Значит, придется идти в гости.
Ту-Ту-Ту-Ту.
ГЛАВА 5.
Недоуменно застывшая девятиэтажка смотрит на меня слепыми глазницами окон. Только в двух-трех зрачках на самом верху кто-то еще существует. Время уже около двенадцати. Пар изо рта напоминает мне дымок из пасти мифического дракона, дожидающегося неверную сказочную красавицу.
Холод загоняет меня в ночной магазинчик и из него, как рыба из аквариума, беззвучно открывая рот и расплющив нос, смотрю на таинственный заоконный мир.
Заметил я их, уже, когда они подошли к подъезду. Стасик в форменном полушубке тащил на буксире, упирающуюся и смеющуюся Светку. В дверном проеме их губы встретились. Надежды бедного дракоши не оправдались. Иванам-Царевичам у нас везет чаще! Сказать, что мне было больно - ничего не сказать.
Сказать, что мне было обидно - все равно, что замолчать обиду. А дома все было по-обычному мрачно.
Дзинь! Телефон.
- Здравствуй, это я. Хорошо, что ты дома. Знаешь, я решила развестись.
- Хорошо.
- Ты согласен?! Ну что ж, я так и думала, хотя, конечно, немного обидно. Мне
кажется, что нас многое связы...
- Ту-ту-ту-ту-ту.
Через несколько мгновений рука вновь тянется к телефону.
- Привет, Танюш. Не узнала?
- Вовчик, здравствуй! Ты почему так долго не звонил?
- Это не телефонный разговор. Давай, лучше, сейчас устроим небольшой
сабантуйчик, в какой-нибудь кафешке. Как?
- О, кей.
И, через несколько часов, пылкая Танюша самым приятным способом излечивала мою болезнь, замешанную на воспоминаниях о столь неудачной свадьбе. Правда, в роли невесты, я почему-то помнил Светика. Видимо, я точно перепил.
А потом были две недели беспробудного пьянства.
ГЛАВА 6
Белые мухи кружатся надо мной, бесшумно опускаются на простыню двора, и, совершенно не тая, покрывают замысловатым узором мою задубевшую кожу. Столь же мрачный, как и прежде, дом, со, скукой созерцает мои мучения. Для него это уже седьмое наше полуночное свидание. Осталось только сделать ему предложение и найти квартирку поуютнее. Сам не знаю, почему, вот уже неделю, прихватив с собою бутылку водки, небритый и немытый, прихожу сюда, сажусь под засыпанный снегом детский грибочек и с пьяной тоской смотрю на яркое окно. За эту неделю двор стал мне почти уже родным. Одинокая бабуля, подкармливающая вечно облезлых кошек и подвывающих собак, иногда выносит мне кусок хлеба и кружку молока, видимо, по старости, принимая меня за одно из этих счастливых созданий. Хмурый дворник, дядя Лева, справедливо опасающийся того, что я загажу своим застывшим трупом дизайн двора, расталкивает меня, согревая отборной русской бранью. А иногда, иногда в том самом окне дрожит занавеска и, бездонные голубые глаза обжигают мою поникшую фигуру. А может быть, это всего лишь пьяные галлюцинации.
Я видел их уже трижды, и каждый раз, облаченная властью фигура, уводила от меня мое счастье, а через несколько минут такие же фигуры тащили меня в «козелок», обеспечивая теплым ночлегом и лишая последнего шанса, по-собачьи, сдохнуть на хозяйском пороге. Ночь! Как много мыслей возникает ночью, как много бегает их в голове, сталкивается, не соблюдая правил движения, и замерзает, также как и я, на улице души. В дверях подъезда возникает желанное видение.
- Пойдем!
Светуля стоит передо мной в махровом халатике и зябко поводит плечами.
Я с тоской поглядываю на бутылку, понимая, что выпил еще недостаточно, для появления глюков.
- Ну, пойдем же - маленькая холеная ручка касается моей грязной лапы и,
маня в теплый подъезд, ужасается, - Господи, да ты же окоченел.
Горячий воздух обжигает гортань и пытаясь самостоятельно снять куртку, я обессилено повисаю на вешалке. Милиция как всегда на страже.
- "Ты что, «этого» сюда привела?
Я пытаюсь улыбнуться Стасику потрескавшимися губами и внезапно громко икаю.
- А что, мне его замерзать оставить.
Светусик помогает мне снять одежду и подталкивает к кухне. Хлопает дверь в зал и тонкая стена отдаляет от меня два резких режущих голоса.
Прислушиваясь к ним, наливаю себе чая, и чувствуя себя уже более хозяином, чем гостем, заглядываю в холодильник. Тарелка заварных пирожных на средней полке, оказывается, как нельзя кстати, для такого любителя сладостей, как я.
К моменту развязки скандала я доедал последнее пирожное. Внезапно за стеной наступила полная тишина. Видимо, кто-то перестарался. Хлопнула дверь и обжигающе красная Светик влетела на кухню.
- Пойдем отсюда.
Я покорно киваю, отправляя остаток пирожного в рот и поспешно одеваясь. До двери нас провожает презрительно-нервное молчание хозяина. Подмигнув Стасику, вальяжно беру Светку под руку и подвожу к лифту.
- Только помойся, ладно, а? - просит Светусик, дожидаясь пока откроются
двери. Я покорно киваю, пожирая глазами своё занудливое сокровище. Дома,
отправив Светку на кухню, лечу в ванную и, уже раздевшись, слышу телефонный звонок.
- Да. Чего тебе нужно, Стас?
- Что. Да за кого ты меня принимаешь? Какие ещё твои любимые пирожные?
И уже окончательно выйдя из себя.
- Засунь ты их себе, знаешь куда, сволочь.
Бум. Шмякс. Бабах.
Кажется, мне придется покупать новый телефон. Как мало все-таки человеку нужно для счастья: ванна, один разбитый телефон и куча заранее съеденных пирожных.
Приятно все же чувствовать себя сволочью! А вот ночевать мне опять пришлось на диване. Кажется, пора записываться в евнухи.
ГЛАВА 7
Как же я не люблю бегать по магазинам!
Чап. Чап. Чап. Чап. Чавкает под ногами подтаявший снег, обнажая застывшие язвы потрескавшегося асфальта. На скользкой поверхности разъезжаются ноги, и грязные капли обильно орошают мои неделю назад приобретенные брюки. Дернул же меня черт согласиться отправиться со Светиком по магазинам. Мало ли менее хлопотных способов доказать свою любовь. Вынести мусорное ведро, к примеру. И главное, была бы хотя бы женой, а то живешь как на вулкане: и девчонку с улицы привести нельзя и засыпать приходится в гордом одиночестве. Вот и пойми этих баб, что им нужно.
Второй час шляемся по магазинам в поисках, какой-то хренотени, которая нужна ей для халата. Шекспир был прав: «О, женщины, ничтожество вам имя». Или не Шекспир. Неважно. Важно то, что Светик, как гончая мчится впереди меня в нескольких шагах, убеждая себя, что в следующем магазине ей повезет, а я проклиная своё рождение, с тоской думаю о том, как велика у Стасика сила воли, если он выдерживал такую жизнь в течении двух лет.
Уж о чём, о чём, а о Стасике я наслышан. За те, две недели, что Светик живет у меня, я уже почти умудрился его полюбить, узнав все его привычки и пристрастия. Господи, и я обидел Такого Человека. Да за одно то, что он терпел эту болтовню два года, ему положен памятник в центре Москвы.
А если честно, то у меня просто плохое настроение, потому, что мне не дали выспаться, вот я и ворчу. А по настоящему, я её все также люблю. И только это мешает мне швырнуть в лужу сумки и пойти досматривать свои цветные эротические сны, с небезызвестной вам героиней в главной роли.
Стоп, машина! Кажется, дошли. Светик исчезает в пасти остекленного разноцветного чудовища, возрождая у меня надежду на скорый отдых.
Дзинь, дзинь - мелодично поет повешенный над дверью колокольчик. Затянутый в фирму" препач-продавец подлетает к Светику и уводит её в нутро перерабатывающего людские души и сердца монстра.
Небритый ветер чешется о мою щеку, и я прикрывай лицо упакованными в перчатки руками.
В стекле перед собой вижу тупую улыбку манекена, бабулю, перебирающуюся через дорогу; застывшую в последнем экстазе, собаку на обочине. Прелестная картина, достойная кисти великого художника. Пытаюсь посочинять под настроение соответствующие стихи, но мои умственные упражнения прерывает противно всхлипнувший, размазавшийся по стеклу комок снега. Возмущенный нахальством, поворачиваюсь и через мгновение барахтаюсь в луже под ногами.
-Сволочь, сволочь! - небритая пьяная морда мало уже напоминает благовоспитанного мента Стасика, и, тем не менее, я стараюсь соорудить подходящую случаю улыбку. У меня это мало получается, так как куску льда, осыпавшие лицо, давно уже оккупировали рот.
- Гад!
Мысок ботинка выбивает у меня из рук пакеты, и я окончательно
взбесившись, цепляюсь за вознесенную ногу.
-Ух! - и грузное тело, крякнув, окунается в ту же лужу.
-Ё - и опухшая от пьянки физиономия познает тайны подводного уличного
мира.
-Мать! - дрыгающаяся нога с налету раскрашивает красной гуашью мой нос,
заставив выпустить тяжелое тело.
Через секунду грязная лапа, добираясь до моего горла, попутно делает мне массаж грудной клетки и заставляет глотнуть того же напитка.
Пытаясь сопротивляться, тянусь к залитым кровью глазам, но жесткая лапища добирается до горла быстрее, предлагая мне напоследок покаяться и помянуть недобрым словом все свои плотские желания. Последней мыслью, мелькнувшей в голове, была мысль о том, что Светику придется еще немало побегать в поисках подходящего случаю эффектного черного платья.
- Хватит! Прекратите немедленно! Прекратите!
Нажим на мое горло ослабевает и я, отплевываясь, рассматриваю стоящую на выходе Светку. Лежащий рядом Стасик дрожащими руками пытается разгладить слипшиеся волосы.
Ради торжества справедливости, пинаю его ногой в спину, и он, с ревом рассерженного котенка, обрушивается на меня.
Брызжущее слюной лицо пытается добраться до моего носа, но мне удается, подцепив его ногами, швырнуть Стасика на тротуар. На мгновение я царь лужи.
Стасик, рыча, поднимается для новой атаки, но удар с фланга острым мыском женского сапожка по зубам отбивает у обмякшего тела желание воевать.
- Умница!- я, вытерев кровавые сопли, и поднявшись из лужи, подхожу к
дрожащей от ярости Светке.
- Светик, ты просто прелесть!
Следующим, что я увидел, был направленный на меня окровавленный сапог! А затем дикая боль в паху скрутила вдвое мое тело, а удар сверху по куполу, довершил дело, утянув меня в бездонные глубины уличного океана.
ГЛАВА 8.
Тик-так. Тик-так. В голове мерно тикают часы.
Белые потолки, белые стены, белые шторы на окнах. Белое белье на кроватях. Белые ветви капельницы, впившейся в мою руку.
Стасик лежит на соседней кровати. Сейчас мы уже почти не ссоримся. Да и как нам ссориться, если мы обмотаны бинтами как доспехами. Можно сказать, что мы даже подружились. И как не странно, благодаря Светуле.
Она часто навещает нас, приносит подарки и тогда я, не без ехидства, предлагаю Стасику погрызть яблочек или орешков, на что он, потускнев, и мыча, набитым железом ртом, отказывается, и в свою очередь, предлагает мне попить сока. Тут уж очередь хмурится мне, и я с тоской поглядываю на низ живота. Видимо, мне еще долго придется отнимать памперсы у соседских карапузов. Днем мы немного читаем, но лишь недолго, так как тут же начинает болеть голова, а потом начинаем с тоскою ждать вечернего визита нашей Светули! Я бы сказал –
моей, но так не хочется обижать больного человека.
Приходы Светика служат нам и единственным поводом для споров. Каждую ночь, перед сном мы до одурения спорим, кому из нас она чаще улыбалась. Тут уж победа остается за мной, потому что Стасик со своим мычанием вряд ли может что- либо доказать и тогда он начинает выть, скидывая в мою сторону одеяло. Как обычно, приходит сиделка и, матеря столь надоедливых пациентов, делает нам уколы, заставляющие сознание спрятаться где-нибудь в пятке. И лишь под утро, просыпаясь, чтобы наполнить подставленную сестрой утку, я смотрю на стонущего во сне Стасика и понимаю, что мне плевать на его мнение, потому, что я точно знаю, что Светка любит именно меня. Она! Любит! Меня!
ГЛАВА 9. Заключительная.
- Молодой человек, вы мне не подскажите, где находится кинотеатр
"Призыв"?
Я с улыбкой смотрю на прелестное длинноногое создание, обратившееся ко мне с вопросом.
- Как же я могу не сказать этого такой прекрасной девушке, одним своим
присутствием освещающей этот летний день. Я даже мог бы вам показать, но, - я
с хитрецой смотрю в сыплющие икринками смеха глаза, - меня дома ждут жена и
восемь детишек.
-Восемь?
Девушка посмотрела на меня с таким восхищением, что я невольно потупил взор и смущенно добавил, - Сейчас она ждет девятого. Так что, как понимаете, нелегка наша доля отцов-героев, ни тебе пивных, ни девочек.
Я доверительно взял девушку под руку и продолжил, - Кстати, позвольте представиться, я Владимир. Работаю в одном крупном модельном агентстве, и признаться, никогда не видел таких чарующих глаз.
Девчонку я убалтывал до тех пор, пока не сообразил, что уже нахожусь во дворе собственного дома. С опаской поглядывая на балконы, чмокнул попутчицу в щечку, взял телефончик, объяснил куда идти дальше и, насвистывая веселый мотивчик вошел в подъезд.
Осторожно, стараясь не шуметь, открыл дверь.
- Сволочь! - ласковое прозвище дополняется летящей в меня из сковородки в
Светкиной руке яичницей, и бело-оранжевые сгустки раскрашивают мою
шевелюру и новый рабочий костюм. Вздохнув, стираю с лица жир и тоскливо
смотрю на Светку, придерживающую рукой обширный животик.
- Свет, тебе же врач сказал не нервничать. Ну, подумаешь, прошелся я с
девушкой по улице. К тому же это наша новая журналистка, ходил ей район работы
показывал. Знаешь же нашего шефа - сказал, значит надо!
Заметив в глазах жены разгорающийся пожар недоверия, снимаю с плеча застывающий кусочек яичницы и, отправив его в рот, подытоживаю: - А готовишь, ты, Светуль, все равно, хреново.
Победно всхлипнув, сковородка припечатывает меня к двери, и я оседаю на пол.
Кажется, все начинается с начала.
Любовь а ля рюс!
P.S. И не забыть бы выкинуть из дома все сковородки!