Мой первый поцелуй (Дамеш Тажибаева) / Проза.ру

            1

         В воздухе пахло любовью, когда мы, студенты первого курса собрались вечером накануне 9 мая во дворе института.
      Один наш сокурсник с группы, собрался в Армию и приглашал нас, якобы своих приятелей на проводы.
      Сам он жил на квартире, у какой-то бабки, которая в итоге, не запустила домой приглашенных и наш герой, от расстройства нервов, куда-то пропал.
      Нас это нисколько не расстроило, потому как, сам он, никак не претендовал на того хозяина, к кому было бы приятно попасть в гости.
      То ли дело Джамбул, вот это личность! Высокий, хорошенький, с ямочками на щеках, светлый, спокойный и уверенный, одним словом, сердцеед - к такому было честью попасть на досуг, пообщаться.
      В поисках приключений мы, несколько девчонок – подруг, несколько парней-однокурсников, да еще какие – то ребята и девчонки с параллельных групп, кто водил дружбу с нашими красавчиками, тупорылыми, как мы их называли, не признавая их за парней, околачивались возле главного корпуса нашего Альма-матер.
   Ожидали некоего Ору, о котором шептались наши девчонки, таинственного незнакомца, одноклассника наших пацанов с группы, которые успевали приударить то за одной, то за другой девчонкой, впрочем, так и не добившись взаимности, потому, как говорится, нет пророка в своем отечестве.
   Не обошлось и без ухаживаний и за мной, ведь я была видная девчонка и, так как, и я не удостоила их своего внимания, то за мной к тому времени закрепилась репутация девушки – недотроги.
   На горизонте появился он, собственной персоной, и среди толпы девчонок пронесся еле уловимый шорох.
      Да, он производил впечатление: уверенный, вальяжный, в элегантном костюме, начищенных до блеска, туфлях.
      Он раздел меня взглядом, мое облегающее платье, волосы до плеч и сердце, готовое любить.
      К тому времени, нас не обделили вниманием и, сердца, ищущие приключений, были приглашены к Мухаммеду, парню с нашей же группы, который обитал у старшего брата, на спонтанную вечеринку.
      Видать, он навел по телефону справки, что квартира пустует и, все три комнаты этим вечером предоставлялись нам, первокурсникам, жаждущим повеселиться.
   Шумной, неторопливой гурьбой, мы направились в девятый микрорайон, поднялись на второй этаж и вот мы на вечеринке.
   Кто-то, как обычно бывает, накрывал на стол, кто-то из влюбленных - нашлись естественно и такие, закрылись, тут же в какой – то комнате, в общем, все было, как у нормальной молодежи.
      Поставили музыку. Влюбленно подпевал Тото Кутуньо.
      Когда все начали танцевать, Ора пригласил меня на вальс, потом на следующий, и так весь вечер мы, обнявшись, кружились в медленном вальсе. Я не помню, были ли в тот вечер другие танцы, но я помню только его надушенные «Консулом»
пиджак, грудь под открытым воротом рубашки и близко - близко его губы.

            ***

      Наши мальчишки, почувствовавшие начало зарождающегося романа, от любопытства потихоньку наблюдали за ходом событий. Это было заметно.
   А тем временем, время уже было позднее, кто - то не на шутку укладывался спать. Некоторые комнаты были забаррикадированы влюбленными парочками и, Ора, предложил мне выйти прогуляться.
      Мы вышли во двор, он сорвал с газона розочку. В этот момент с балкона за нами наблюдал наш неугомонный Торе. Он, видать, не хотел упускать самого интересного в наших отношениях – развязки, когда Ора, начнет меня лапать, как это обычно принято, но этого не происходило и он, наконец, угомонился и пошел спать.

            ***

      Мы вернулись поздно и, оказалось, что все уже улеглись, кто где. И в гостиной, на кресле, тоже кто-то обитал, но Ора его прогнал с обжитого места, в котором бедняга и так кое – как помещался и, придвинув оба кресла, сделал уютное ложе и пригласил меня лечь туда.
   Но я вышла на кухню, какое то время сидела там, и, в конце концов, опять пришла в комнату, где, растянувшись на обоих креслах во весь рост, удобно расположился Ора.
   - Иди ко мне,- позвал он, и я подошла и присела рядом.
   Какое - то время он смотрел на меня. Потом притянул мою голову к себе и поцеловал. У него были полные губы, вкус которых, я никогда не забуду.
      Я задохнулась от этого первого в моей жизни поцелуя, долгого и сладкого, головокружительного, перевернувшего все с ног на голову и, когда я отстранилась от него, то поняла, что влюблена, безумно и безвозвратно.
      Раньше, еще в школе, я слышала от девчонок, что ничего интересного в поцелуях нет.
      А одна моя подруга, из любопытства, даже выскочила замуж в девятом классе, за какого-то субъекта и, ничего не получив интересного даже в сексе, с разочарованием советовала не выходить замуж и считала, что все, что скрыто за тайной, которое взрослые называют любовью, всего лишь обман.
      Но со мной происходило нечто другое.
      Он целовал меня опять и опять, с некоторыми интервалами, чтобы целоваться снова и снова. Он водил своими губами по моим губам, языку.
      Его губы и рот были сладкими настолько, что я разомлела от этой любовной игры, мне не знакомой ранее и, он целовал меня, уже положив рядом, целовал мне шею, но дальше, углубиться в вырез платья, чтобы поцеловать грудь, я все – таки не позволяла, да и он щадил мое целомудрие. Я чувствовала, что поцелуи наши шли глубоко от сердца и, мы, не могли оторваться друг от друга.
      Наступало утро. Я различала в наступающем свете его лицо, чувствовала свои распухшие губы, смотрела с изумлением на его и, смущение стало проступать изнутри, и меня уже одолевал страх, что он меня теперь бросит, ведь я так легко, в первый же вечер оказалась в его объятиях.
      Я встала, отстранилась от него и, в каком то странном опустошении, вышла на кухню.
      Там сидела моя подруга Миля, которая еще с вечера, закрывшись в спальне, разбиралась со своим милым, с которым у них уже были определенные, сложившиеся отношения. В общем, любовь, со всеми разборками, радостями и огорчениями, уже бушевали у них давно и, после ночных, очередных, почти семейных разборок, Айдар и Милька собирались ехать домой.
      Я решила тоже ехать с ними, когда Ора вышел с нами и мы с ним, держась рядышком, пошли по утренней прохладе.
      Я жила у старшей сестры и не считала нужным отчитываться перед ней, где я провожу вечера, но ночью выпрыгивала из окна первого этажа, а по утрам взбиралась назад и, все мои ночные похождения оставались незамеченными.
      Но сегодня, я постучалась в дверь, потому что меня провожал Ора и мы, попрощавшись, расстались, не договорившись, будет следующая встреча или нет.
      Милька была со мной и мы, упав на кровать, успели только обменяться некоторыми репликами, касавшихся наших дел сердечных и в надежде на день грядущий, уснули крепким сном.


            ***

            РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ

            1

   Стояло серое декабрьское утро. Сегодня был день рождения у Оры.
   Уже давно, между нами, не было тех нормальных отношений, когда каждый вечер, под окном, раздавался тихий свист, и я выбегала к окну и, быстро переодевшись, выходила к нему на свидание. В такие вечера, мы, взявшись за руки, уходили куда – нибудь в город, просто побродить или ходили в кино, где в кинозале, усевшись в самом дальнем ряду, могли в темноте подолгу целоваться, не обращая внимания на соседей, сидящих в соседних рядах.
   Сегодня, после занятий, я купила несколько гвоздик, и, решив поздравить его с Днем рождения, поехала к нему, на квартиру, в которой мы иногда встречались, а иногда оставались на ночь.
   Эта квартира принадлежала его брату, который в данное время жил с родителями и ключи от квартиры достались нам.
   Я пришла где-то за полдень и, поставив цветы в вазу, стала с нетерпением ожидать его возвращения с института. Впрочем, он и не знал, что я здесь и жду его.
   Прошло немало времени, а он все не возвращался, и я стала вспоминать наши дни, проведенные вместе.
   С некоторых пор, я чувствовала, что в наших с ним отношениях, произошла какая - то трещина, связанная с историей, мне неприятной, произошедшей по моей вине.    Вероятно, она и способствовала тому охлаждению, которое проскальзывало теперь в его отношении ко мне, и между нами уже не было того доверия друг к другу, которое так сближало нас раньше.
      Я решила, что с этим надо разобраться и попытаться обрести тот мир и то согласие, без которых жизнь становилась все более мрачной.
      Я, от нечего делать, села за его письменный стол и стала перебирать его тетради и неожиданно для себя, наткнулась на поздравительную открытку, которая оказалась для меня неожиданной.
      -Дорогой, Орушка! - гласила Новогодняя открытка.
      -Поздравляю тебя с наступающим Новым Годом. Жаль, что мы в эту ночь не можем быть вместе, ведь ты так далеко от меня.
      Ты пишешь, что мог бы приехать ко мне, но лучше этого не делать, потому что дороги сейчас плохие и я боюсь за тебя. Лучше дождаться, когда у меня закончится сессия, и я сама приеду к тебе на каникулы и, мы снова будем вместе.
   Я, ничего не понимая, смотрела в текст и не могла понять, что это за злая шутка.
   Под поздравлением значилось ее имя. Меня осенила догадка.
   Ведь я несколько раз слышала от него это имя.
   Он учился с ней в одном институте и, как-то, когда я в шутку спросила у него, после той Новогодней вечеринки, когда он вернулся домой, странно похорошевший и в каком - то эйфорическом настроении: « Уж не влюбился ли ты?».
   Он отвечал мне, так же в шутку: « Да, я влюбился».
   Но, тогда, я и предположить не могла, что с этой девушкой у них может быть что - то серьезное, ведь мы встречались уже долгие четыре года, и между нами произошло много такого, от которого нельзя было так просто отказаться.
      Так я думала тогда. Так я думала сейчас. И мне было плохо.
   Я перечитывала текст снова и снова, пытаясь между строк найти объяснение происходящему, но ответа не было и, ни одна нормальная мысль не посещала мою голову.
   Тогда я решила подождать и просидела до вечерних сумерек одна, со своими горестными догадками.
      Потом, в замешательстве, набрала номер телефона его друга, можно сказать, нашего общего друга, которому были известны все сердечные дела моего друга. Но он ничего вразумительного мне не сказал: Мужская солидарность.
   Он лишь промычал мне в ответ что – то невразумительное, про неуместную в данном случае, глупую, женскую ревность.
      И на этом, я, так и не дождавшись возвращения моего возлюбленного, с тяжелым сердцем, вышла из квартиры, на прощание, оглянувшись на мои цветы, которые так трепетно и с любовью, несла несколько часов назад моему, как мне казалось, Оре, чтобы вместе с ним отметить его праздник.
   Я вышла на улицу и чтобы, как - то унять свое горе и успокоиться, в надежде на хоть сколько-нибудь поддержку, поехала к своей приятельнице, с которой мы иногда встречались на общих вечеринках.
   Дана встретила меня радушно и суетливо и, увидев мое горестное лицо, начала в свою очередь, жаловаться на своих парней. У нее их было несколько, и у нее с ними дела обстояли еще похуже, чем у меня и, ей казалось, что я зря переживаю и, что парни, в общем – то, люди ненадежные, и к этому надо, в лучшем случае, привыкнуть и как - то приспособиться.
   У нее, к тому же, для того чтобы верить ее словам, нашлась дюжина нелицеприятных историй, повергавших мое неиспорченное, изнеженное сердце в еще худшие страдания, что я была неизмеримо рада случаю, скорее попрощаться с ней, вместе с ее историями вместе взятыми, повергавших в шок мое и так разбитое сердце, и, пожелав ей скорее разобраться со своими историями и обрести «хеппи энд», я скорее побрела прочь, чтобы как можно скорее оказаться в своей квартире, в одиночестве, чтобы вволю выплакаться.
   Это средство, мне представлялось, единственно правильным решением на сегодня, которое было способно утешить мое многострадальное сердце.

            ***

            РАЗВЯЗКА


      Я находилась не в самом лучшем, но и не в самом худшем состоянии духа, когда выплакалась вволю и в душе у меня затеплилась надежда на то, что все могло быть не так уж и страшно и, что Открытка могла меня обмануть.
      Как только я пришла к такому решению, не заставил себя долго ждать и мой
верный поклонник. Своей вальяжной походкой, танцующей, когда он, особенно, пребывал в хорошем настроении, если у него ладились дела, подвалил к дверям моей квартиры.

В своем застиранном халате и с красными от слез глазами предстала я перед его карающий взор. Он стоял молча и терпеливо ожидал: «О чем это я?»

- Ты с ней? - Без всяких предисловий, спросила я.
- Да, - без зазрения совести отвечал он.

- …
- Пойми, она беременна, - констатировал он.
- Ах, вот как, - отвечала я, и, решив, что надо рубить сплеча и принять боль сразу, сейчас же, спросила почему – то, намерен ли он на ней жениться?!
   Ведь наши отношения, в таком случае, заходили в тупик, и мой вопрос оставался как бы нерешенным, как будто только в этом было дело, на что он твердо ответил, правда, смягчив при этом интонацию: ведь он, все - таки не был так жесток:
- Ты же сильная. А она не сможет перенести, чтобы я ее бросил.

            ***

   Ну, что же, такова судьба.
   Мне ничего не оставалось, как согнуться внутри от тоски и боли.
   Я прошла на кухню и смотрела в окно, ему вслед.
   На нем была та самая дубленка, которую зимними вечерами, как - то, реставрировали вдвоем. Он был мне родным человеком. Мне были дороги его голос, его походка, губы, глаза, его руки.
   Неужели в них не было больше для меня тепла, в котором я нуждалась сейчас больше всего на свете?