С одиннадцати вечера до шести утра набережная Судака – это Гонконг. Если уж и не Гонконг, то определённо это совершенно безумное скопище буйства, алкогольных паров, грохочущей музыки, потных танцев, сытого скотского презрительного самодовольства, толп одуревших невменяемых курортников, готовых бесноваться до потери пульса, услужливых местных жителей, торопливо обслуживающих приезжих, шум грязного моря, свет, свет, свет и гомон тысяч развязных глоток.
А на моё сознание сильнее всего воздействовали ночные песни цикад и лай неугомонившихся собак в темнющих улочках. «Морнхолд – город света, город магии!» - устойчивая ассоциация, кто знает, тот поймёт. Рикша за десять гривен, папиросища в зубы, глаза навыкате и поехали по улице Бирюзова, в оба конца туда и обратно. Состояние абсолютной эйфории, в ушах свистит ночной ветер, луна призрачно сияет, я несусь навстречу космосу, развалясь и задрав ноги кверху. Бесконечное удивление просто переполняет. Высадка. ДОма. Спать. Я Гагарин. Сурки? Спать!
Спать невозможно, потому что солнце пронзает весь твой организм. Я гальваническая батарея, безумный аккумулятор, мне срочно нужна разрядка. Бежать. Натянул майку, вылил на голову полведра воды, пошёл в город. Ты спал четыре часа, скотина, таким темпом ты превратишься в жирную жареную крымскую свинью. В город!
Первым делом на рынок. Тёмные очки, сандалии, огромная соломенная шляпа. Безумно элегантен. Чудовищно вежлив. Приподнять шляпу, слегка согнуться в приветствии… добрый день… дамы… Забавно, забавно, ощущуение праздника освещает помятое алкоголем лицо довольной ухмылкой. Чайник зелёного чая, пакет фруктов, конечно же, впарили две бутылки вина подозрительного происхождения, к чёрту, жара усиливается.
- Почему ты не загорел? Неужели ты даже не видел моря?
- К чёрту море, я видел ровно столько сколько было нужно. А мой
потрясающий загар вы можете видеть от места где были носки до места где были шорты.
Будет лепрозия. Ненавижу. Оглушительный хохот. Опять симптомы эйфории. Почему самыми смешными мне кажутся самые тупые шутки? Риторика, к чёрту. («К чёрту», это от Ромки подцепил, да, точно, поэт-каналья, сука талантливая, ха!)
Вечер наступает незаметно. Предчувствие пьяной ночи… Опять грохот, опять адреналин, опять орать песни. Это лучше всего.
Уже в кондиции. Пятеро удивлённо-испуганных отдыхающих чуть в сторонке смотрят на пьяного человека в помятых брюках. Раскрылся в танце. Микрофон во рту, глаза на выкате. Танцы – это не то слово. Конвульсии? К чёрту, девочкам нравится. Девочкам нравится удивляться. К чёрту девочек. «РРРуки из карманов, где твой документ, сказал мне на Московском один прохожий мент». Караоке – изобретение для самых пьяных. Спет весь «Ленинград», Депеш Мод, Фрэнк Синатра, дажэ Дэвид Боуи попал на свою беду. Прости, Дэвид, я был пьян. Спать.
Семь. Семь километров по горному серпантину. Веселит чёрное мохнатое чудище, увязался за нами с самого дома, прогнать его нет никакой возможности. Глупец. Тебе же нечего будет пить, ты устанешь! Чудище делает вид что не слышит. К чёрту, с ним веселее. Сижу на камне, неизмеримо тоскливым голосом пою песню про алмазный блеск. Гитара строит отменно, звук мне нравится. Девочкам нравится. Девочки любят слушать музыку. К чёрту. Горы охренительные.
Почему тут так любят людей с гитарами?
Не пил целый день, встал в шесть утра. сегодня я уже не глупая гальваническая батарея, я Жак Ив Кусто, не меньше. Утренний ветерок свеж, небо чисто как совесть младенца, вода прозрачна. погружение обещает быть славным. «Добре, рано!», «Здравствуй Максим!». Катер несёт на мыс Алчак. Я в неимоверно крутом гидрокостюме, улыбаюсь белым бурунам. Кувырок, вдох, измена, привык? Привык. Максим спросил знаками, окей? Окей, Максим, поплыли. Невесомость, свобода и лёгкий страх. Красота, дыхание выровнял, страх ушол. перевернулся через себя, вильнул в сторону, погнался за рыбой, очень хочется улыбаться. Удрал от максима. Солнечные лучи под водой прекрасны. Максим не доволен. К чёрту, у меня первый раз. Вес акваланга почти не ощутим. Заложил руки за спину, медленно плыву вперёд и вниз. Я Ихтиандр. Всплыли. Снял маску, улыбка на фотографии. Снова эйфория. Из расщелины в скале выполз крошечный лисёнок, плюхнулся в воду, подплыл поближе к людям, вылез на камни, стоит смотрит. Малыш гололдный, облезлый и тощимй, уши просто огромны. Фото. Погружение. Шесть метров. Кончается воздух. Знак Максиму, всплытие.
Снова день, снова ночь. Гитары, песни, песни и гитары, танцы в Байкер-пабе. Люблю диско. Рзговоры с друзьями, алкоголь. Опять цикады. Прёт.
С одиннадцати вечера до шести утра набережная Судака – это Гонконг. Если уж и не Гонконг, то определённо это совершенно безумное скопище буйства, алкогольных паров, грохочущей музыки, потных танцев, сытого скотского презрительного самодовольства, толп одуревших невменяемых курортников, готовых бесноваться до потери пульса, услужливых местных жителей, торопливо обслуживающих приезжих, шум грязного моря, свет, свет, свет и гомон тысяч развязных глоток.
Тоска пришла через неделю. Уехал. Риторика, к чёрту!