1
Виктор Григорьевич был мужчина видный, и хотя, как известно, женский взгляд на вещи сильно отличается от мужского, но по моему, такие как он должны нравиться женщинам. Крепкого телосложения, высокий, с тёмно-карими газами и почти чёрными волосами. От одного взгляда на него, могло забиться быстрее нестойкое, женское сердце. Носил он аккуратные тёмные усики, которые высоко выстригал над верхней губой и был немного похож на испанского гранда из сериала. В молодости Витька занимался боксом и даже несколько раз становился призёром области, но после службы в армии оставил спорт и завербовался работать на север, водителем грузовика, где довольно неплохо зарабатывал. Вернувшись в Питер, в неразберихе 90-х, он ухитрился купить отличную квартиру. А когда на автобазе, где он к тому времени работал, появилась возможность недорого взять чёрную, почти новую «Волгу», он и здесь не упустил свой шанс. Он был женат на скромной, тихой женщине. Жили они без особых скандалов, и как-то быстро и незаметно вырастили двоих пацанов. К своим сорока годам Григорич сохранил моложавый вид и стройность, поднялся до должности главного механика автобазы и был вполне доволен своей жизнью во всех отношениях. Достаток позволял ему, пусть не каждый год, но ездить в отпуск на Чёрное море. Короче, он был, как теперь стали говорить, ярким представителем российского среднего класса.
В очередной раз в Крым он решил ехать вдвоём с женой. Оба его сына учились в институте, на разных курсах, и им не очень-то хотелось опять тащиться к морю с родителями. Были взяты билеты на самолёт до Симферополя, но в последний момент, перед вылетом, Григорича настоятельно попросили задержаться на работе на несколько дней. Один билет удалось сдать, и они договорились с женой, что она полетит на самолёте, а он приедет своим ходом, как освободится, на машине. Отправив жену, Витя энергично, схватился за работу. Подняв на уши всю базу, он всего за три дня разбросал, казавшийся неподъёмным ворох дел, и после недолгих сборов уже катил по шоссе - навстречу свободе, солнцу и морю!
Дорога была в хорошем состоянии, и машина летела по ней как на крыльях. Ярко светило солнце, в небе лёгкими клочками висели редкие облака. Вдоль шоссе тянулись бесконечные поля, с русским разнотравьем, редкими перелесками и белыми зонтиками борщевика в канавах. Настроение у Виктора было отличное. Ветер, через щель в окне, шевелил его зачёсанные назад волосы. Когда солнце перевалило зенит, нервное напряжение и усталость последних дней начали давать о себе знать, и он почувствовал, что начинает засыпать на ходу. Уже несколько раз края дороги начинали как-то неестественно разъезжаться в разные стороны. «Нужно остановится и подремать, хотя бы полчаса - решил Виктор - Море от меня ни куда не денется, а ехать ещё далеко. Отрубишься за рулём, так и в кювете запросто можно проснуться».
На трассе он останавливаться не хотел - в целях безопасности. Машина была как новая и вполне могла привлечь нежелательное внимание любителей чужого добра. Он притормозил и свернул на неширокую грунтовую дорогу, отъехал метров двести и остановился. Заглушив мотор, он вышел размять ноги и облегчиться. Узкая, пропадающая лента дороги, петляла по некошеному лугу, среди пёстрого разнообразия ромашек, лютиков и васильков. Цветными островками они разбегались среди травы. Хотелось как пацану, расправить руки и лететь со всех ног, по этим хлещущим в колени и ладони волнам. Бежать и орать, во всю глотку, не жалея горла. Бежать до изнеможения. Потом ласточкой прыгнуть в зелёные заросли, хохотать и кувыркаться в мягких, шелестящих стеблях. Долго лежать неподвижно, раскинув руки, как будто умерев, и смотреть, как медленно плывут облака.
Как сумасшедшие, на все лады трещали кузнечики, в бесконечном, синем небе тонко выводил свою песню жаворонок. Сотни бабочек и стрекоз порхали и наслаждались своей маленькой, весёлой жизнью. Виктор закрыл глаза, подставил лицо слепящему солнцу. Он с наслаждением вдохнул тёплый воздух, ощущая сладковатый запах клевера, земли, сена и ещё чего-то такого, что можно назвать, наверное, только одним словом… Россия.
Сунув в зубы длинную соломинку, поприседав и потоптавшись вокруг машины, он вернулся в водительское кресло, положил руки на руль, опустил на них голову и начал погружаться в сладкую негу долгожданного сна.
Проснулся он неожиданно от звука шагов и тихого смеха. Потом кто-то пальцами выбил по стеклу машины быструю, короткую дробь. Не отрывая голову от руля, Виктор прислушался. Не было сомнения – посторонний человек прошёл вдоль машины и начал удаляться. Он осторожно приподнял голову и взглянул вперёд. И тут он увидел её… Это было просто как чудо! Тонкая, изящная и вместе с тем сильная фигура девушки. Солнце просвечивало на ней лёгкое, белое, ситцевое платьице с тёмными горошинками. Она будто плыла над примятой травой дороги. Сверкающие лучи путались в её волосах вместе с ветром. В походке, казалось, воплотилась сама простота и женственность. Она не виляла жеманно бёдрами, как делают городские модницы, но трудно было оторвать взгляд от её лёгких движений. В руке она несла обувь, ступая босиком. Виктор потёр глаза, поморгал, приходя в себя, и тут шальная мысль мелькнула у него в голове. Он повернул ключ зажигания, медленно и неслышно тронул машину. Так он почти догнал сзади девушку, а потом нажал на газ и посадил её на капот «Волги» . Она вскрикнула от неожиданности, повернула испуганное лицо с широко открытыми глазами к Вите и залилась смехом. «Ах, вот ты как? Ух, я тебе сейчас!» - воскликнула она и ударила маленькими кулачками по крышке капота. Чуть до смерти не напугал, чёрт!». Она соскочила и улыбаясь быстро пошла дальше. Виктор прибавил скорости и поравнялся передней дверцей с девушкой. «Красавица, Вы мне всю машину разбили! Не подскажите, где тут у Вас ближайшая автомастерская? Нужен серьёзный ремонт!» «У нас мастерской нет. Кузница в деревне Вам не подойдёт?» - ответила новая знакомая, и они оба засмеялись. «Конечно, подойдёт! – продолжал шутить Виктор - У меня как раз подкова на заднем колесе отскочила. Далеко ли ваша деревня? Вы меня туда проводите? А то мне, на такой хромоногой машине, далеко никак не уехать!». Девушка замедлила шаг, замолчала, и будто раздумывая, опустила голову. Её тёмные, распущенные волосы, свисая, совсем закрыли лицо. «Ну, так что? Садитесь, поедем вместе. Подвезу Вас, а Вы мне деревню покажете. Вас как зовут?» - уговаривал её Витя. Она быстро подняла взгляд прямо ему в глаза. Было видно, как нелегко ей даётся подобная смелость. «А тебя?» - в ответ спросила она. «Меня – Виктор»- последовал ответ. «А меня Таня» - она опять опустила глаза. Витя невольно засмотрелся на неё. «Совсем ещё молоденькая» – мелькнуло в его голове. Яркий румянец выдавал смущение Тани. На лице не было ни капли косметики, но такие длинные и тёмные ресницы, густые изогнутые брови, которые как собольи хвостики почти срастались на переносице, любая косметика могла только испортить. Высокий лоб и красивые, тонкие губы, ровные, сверкающие как жемчужинки зубки… Нет, она определено была чудо как хороша! «А это машина - «Волга», да? - спросила она - Я на такой ещё никогда не каталась!» «Значит у тебя сегодня дебют! - сказал Виктор и открыл дверь машины – Ну, залезай!» Таня радостно, вприпрыжку обошла машину. Отёрла ступни, надела сандалики, и осторожно села, расправив на коленях складки платья. «Куда тебя везти, где наша деревня?» - положил руку на спинку её сиденья Витя. «Деревня в другую сторону, а мне надо совсем не в деревню, а к бабушке» - ответила Таня и отодвинулась подальше от руки Виктора, к двери. «А где живёт твоя бабушка, Красная шапочка?» - сказал страшным голосом волка из сказки Григорич, чем до слёз рассмешил Таню. «Какой ты смешной, Виктор – сказала она, взглянула Вите в глаза и опять покраснела – Бабушка живёт возле переезда, в своём доме. Я ей летом, когда не учусь, помогаю по хозяйству и в огороде. Но теперь, я уже окончила школу и пока не знаю, что буду дальше делать. Может, маме на ферме останусь помогать, а может, в город учиться поеду». Всё это Таня сказала немного нараспев, как будто Витя был непонятливым учеником. «А у твоей бабушки пирожки есть?» - всё не выходил Виктор из образа волка, да и молочка бы я парного с удовольствием выпил. А то еду давно – порядком проголодался». «Конечно! - обрадовалась Таня – Да тут ехать-то всего ничего. Пешком можно, по этой дороге, за минут пятнадцать дойти!» «Тогда, мотор!» – крикнул Григорич и повернул ключ зажигания. «А ты со мной ехать не боишься? Вдруг я насильник какой-нибудь». «Нет. У вас глаза хорошие, злого человека по глазам сразу видно» - ответила Таня. «Эх, ты птаха – подумал Григорич - Если бы всё было так просто».
2
Маленький, одинокий домик показался внезапно, из-за пригорка. Вокруг дома кудрявилась зелень старых яблонь, ветви которых подпирал покосившийся забор. Место было живописное, хотя невдалеке и сверкали на солнце стальные рельсы железной дороги. Холмистый луг, усыпанный ромашками, обрывался возле аккуратного озерца. Грунтовая дорога, по которой ехала «Волга» Григорича, нехотя, как дождевой червяк, подсохший на солнце, переползала железку. Деревянный журавль шлагбаума, с привязанной на конце верёвкой, тыкал своим длинным клювом в небо. Ещё дальше темнел еловый лес. Возле железнодорожного полотна прилепилась платформа длиной в три вагона. Устало светило вечернее солнце, клонясь к горизонту в синем небе без единого облачка. «Ну, вот мы и приехали! - обрадовалась Таня - Правда у нас красиво?» «Неплохое местечко - улыбнулся Григорич – вот возьму и поселюсь здесь на старости лет». «Ну, до старости Вам ещё ой как далеко, Виктор. Не могу я столько ждать. Оставайтесь лучше сразу у нас. У нас тут хорошо - в лесу грибов и ягод полно, а дальше по дороге ещё одно озеро есть. Огромное. В нём рыбы столько, что Вам на своей машине не увезти будет!» «Ну, ты меня почти уговорила, Танюша» - усмехнулся Григорич. Через пять минут он остановил машину возле калитки. Огромные георгины пытались просунуть в щели, между досками забора, свои яркие лопоухие головы. «Бабушка принимай гостей!» - закричала радостно Таня и выпорхнула из машины. Всю недолгую дорогу она щебетала как птичка и расспрашивала Виктора о жизни в городе. Какие там дома, как живут люди, как говорят и одеваются. Её интересовало всё, и глаза прямо сверкали от любопытства и восторга.
Дверь дома скрипнула и на крыльцо вышла худенькая старушка, в переднике и выцветшем платочке. Она всплеснула руками и торопливо засеменила открывать калитку навстречу гостям: «Танюшка! Кого это ты привезла?» «А вот, бабуля это Виктор. Он из самого Ленинграда! То есть Петербурга….» - запрыгала Таня возле вышедшего Виктора. «Ну! Вот так гость!» - удивилась старушка. Она вытерла руки о подол передника и с подчёркнутым уважением протянула сморщенную, горячую ладошку Вите: «Я бабушка Тани – Марья Петровна. Очень приятно познакомиться. Проходите, пожалуйста». Таня затараторила: «Бабуля! А Виктор кушать хочет и молока парного. Он давно в дороге и ничего не ел». На столе под раскидистым кустом карины, в садике, буквально как по волшебству, появились огурцы, помидоры, хлеб, зелень, большая крынка молока, половина варёной курицы на тарелке. «Парного-то нет, внучек. Вечером корову подою, тогда можно и парного. Пока попей холодненького из погреба» - оправдывалась старушка. Витя залпом высадил почти всю крынку, крякнул, отёр усы от сливок: «Ничего баба Маня – я не тороплюсь! А в такую теплынь, сейчас как раз холодненькое в пору!» Они присели за стол, отломил хлеба, оторвал куриную ногу и стал с аппетитом жевать. Бордовые и чёрные ягоды карины свисали над столом. Лёгкий, тёплый ветер нёс аромат цветов шиповника, росшего за забором. Солнце уже начинало краснеть и клониться к лесу. Стихала трескотня усталых кузнечиков. Витя похрустел куском огурца, облокотился на спинку скамейки, закинул руки за голову: «А хорошо тут у вас, девчонки! А может мне тут заночевать, а то что-то разморило меня, после угощения. Как бы за рулём не уснуть». «Конечно, оставайтесь!» – радостно воскликнула Танюша. Она вскочила, и шагнув за спину Виктору, положила ему руки на плечи. «Куды на ночь-то гладя ехать! - запричитала бабуля - Сейчас печь истопим, ужин быстренько сготовим и посидим, как полагается. Не каждый день к нам такие гости – из самого Ленинграда!» Витя принёс охапку дров из сарая, натаскал воды из колодца, умылся по пояс. Танюша лила ему на спину холодную, колодезную воду, а он, задыхаясь, кричал на неё: «Давай ещё! Давай! В штаны не лей!» Скоро ужин был готов. Женщины немного пошептались, и старушка вынесла и поставила на стол пол-литровую бутылку, заткнутую пробкой из газеты. «Вот это бабуля! Вот это хозяйка!» - развёл руки Виктор и все засмеялись. Витя налил себе пол стограмовика, а женщинам по четвертушке. Никто не ломался, не отказывался и не кокетничал, всё было естественно и просто. Они чокнулись «за встречу» и Виктор с наслаждением почувствовал, как обжигающая волна чистейшего первача покатилась от горла к желудку. «Отличный самогон!» - просипел он и закусил зелёным луком с солью. «Это у нас в деревне такой гонят!» - с гордостью заулыбалась Таня. Она тоже отпила немного из своего стаканчика, смешно сморщила нос, прикрыв рот обратной стороной ладони, и судорожно схватила кружку с водой. Глаза её широко открылись, и она стала осматриваться вокруг так, как будто всё видела в первый раз. «Ой, а я уже пьяная!» - удивлённо сказала она. «Ничего, это дело проходящее» - засмеялся Григорич. «Ты закуси Танюша» - поддержала его бабушка и все с аппетитом накинулись на дымящуюся молодую картошку с укропом, и сметаной. Виктор Григорич всё время балагурил – он любил и умел украсить разговором застолье, а Таня, раскрасневшись, заливалась громким смехом на каждое его слово. Они ещё выпили. Григорич стал рассказывать про север, про армию, про бокс и про Чёрном море, вспоминая разные забавные случаи из жизни. Таня слушала его, поедая глазами и открыв рот. За всю свою недолгую жизнь, она лишь несколько раз выбиралась в областной центр, за покупками, и рассказы Виктора казались ей какой-то огромной, удивительной и прекрасной сказкой. Потом стали пить чай и Марья Петровна засобиралась доить корову, а Григорич и Таня остались одни. Они сидели за столом напротив друг друга. Виктор Григорич размяк от самогона и еды. Он смотрел на Таню, на её лицо, шею, полную, высокую грудь, обтянутую тонким платьем, на её ещё по-детски припухлые губы. Вся его прежняя жизнь, оставленная там, где-то вдалеке – город, жена, работа казались какими-то нереальными, несуществующими. Жизнь куполом замкнулась только в этом садике, за этим столом, рядом с этим забавным и хорошим человечком. При встрече с Таниным, обожающим взглядом, в груди Григорича что-то замирало и опускалось вниз, к животу, как от падения с высоты. Словно её нежные и мягкие ладошки сжимали его сердце, доставляя невыразимое наслаждение. Таня не выдерживала, отводила глаза, а он смотрел в её лицо и ждал, когда она снова отважится взглянуть на него. Эта игра длилась довольно долго. Они сидели молча, не шевелясь, боясь разрушить тишину, которая соединяла их.
Солнце село за лес, выбрасывая из его черноты последние золотистые лучи. Облака грелись в них, своими сверкающими снизу золотистыми брюшками. Звуки умолкли. В кристально-неподвижном воздухе, пахнуло вечерней прохладой и сыростью. «Тебе не холодно?» - спросил Виктор. «Немного» – ответила Таня и поёжилась. «Садись ко мне поближе» - позвал её Витя и подвинулся на скамейке. Таня пересела на его сторону, на самый краешек сиденья. Так они помолчали ещё немного, пока Витя, как бы случайно, не положил руку на спинку скамейки за Таней. Он скользнул ей вниз, и коснулся тела девушки. Та вздрогнула как от ожога, но осталась сидеть. «Садись ближе - будет теплее» - позвал её Виктор. Таня немного придвинулась, и тела их соприкоснулись. Виктор почувствовал, что она дрожит. Таня смотрела вниз, разглаживая подол платья на коленях. Виктор взял её за плечи и повернул на пол оборота к себе, волнение охватило его. «Можно я тебя поцелую?» - тихо спросил он. Таня кивнула, не поднимая взгляда. Тогда он ладонями с двух сторон медленно поднял её голову. Лицо её пылало. Сделав нас собой усилие, Танюша вопросительно и строго посмотрела прямо ему в глаза и потянулась губами. Первый поцелуй в мягкие, влажные и тёплые губы, обдал Виктора горячей волной желания. Он начал жадно осыпать поцелуями её лицо, губы, шею. Таня не сопротивлялась. Откинув голову назад, она позволяла ему всё и только гладила его волосы и сильные плечи своими руками. Он чувствовал её ответное желание близости, и это подхлёстывало ещё больше. Руки его гладили бёдра, колени, поцелуи постепенно спускались к груди. За домом послышался стук деревянной двери сарая. Таня оттолкнула Виктора и закрылась руками. Марья Петровна уже подоила корову и возвращалась. «А вот и парное» - на распев сказала она и поставила на скамейку почти полное ведро молока, накрытое марлей. «Ну, Витюша, тебе пробу снимать». Витя принял от неё ковшик и приложился. Молоко было тёплое, с лопающимися пузыриками мелкой пены. «Танечка, прохладно, тебе бы платок накинуть» - посоветовала бабушка и понесла молоко в дом. Небо над лесом стало тёмно-багровым. Бледными крошками, в вышине появлялись первые звёзды. Туман, увлекаемый волнами остывающего воздуха, заполнял низинки между пригорками и останавливался, запутавшись в траве. «Ну, что, внучики, пора и ко сну» - сказала Марья Петровна, расправляя на верёвке возле крыльца, мокрую марлю и полотенце. Мы с Танюшей в маленькой комнате ляжем, а тебе, Витя, я в большой постелю. «А можно мне на сеновале? - спросил Виктор – Сто лет на сене не спал!» «А не замёрзнешь? - забеспокоилась Марья Петровна - Ну ладно, я тебе сейчас пару ватных одеял дам». Она пошла в дом. Виктор повернулся к Тане. Она не смотрела на него. Он взял её за руку. «Ты придёшь ко мне ночью?» - шепнул он. Таня выдернула руку, выдохнула: «Спокойной ночи» - и убежала в дом.
Григорич подхватил ворох ватных одеял из рук Марьи Петровны и понёс их в сарай. «Ну, располагайся на своём сене, коль тебе охота» – улыбнулась бабуля и прикрыла дверь сарая. Витя швырнул в кучу сена одеяла, снял куртку, ботинки и с размаха прыгнул в мягкое, свежее, пахнущее сено. Перевернувшись на спину и закинул руки за голову, он лежал и улыбался. Он вспоминал Таню, её глаза, лицо, смех, её мягкое тело, желавшее его поцелуев. Он был счастлив, и радостное сердце подсказывало ему, что это ещё не конец.
3
Сквозь прорехи в соломенной крыше виднелось звёздное небо. При повороте головы и при вздохе они подмигивали, пропадали и снова появлялись в щелях. Несколько раз тихо промычала корова, да где-то очень-очень далеко загавкала собака. Всё стихло. Природа медленно погружалась в сон, но к Виктору, он не шел. Ни в один глаз. Его охватило волнение и радостный интерес: «Придёт или нет?». Прошло полчаса, может немного больше. Темнота казалась живой и шевелящейся. В глазах, то вспыхивали и мгновенно гасли какие-то светящиеся точки, то плыли круги. Виктор прихлопнул пару комаров, которые надоедливо пищали возле лица и прислушался. Дверь сарая тихонько скрипнула и отворилась. Он повернул голову. На пороге стояла она – в ночной рубашке, расплывчатым, белым пятном. Таня сделала несколько осторожных шагов, боясь споткнуться в темноте. «Витя, ты где?» - шёпотом, едва слышно спросила она. «Я тебе воды принесла. Ты пить хочешь?» - и протянула вперёд руку с ковшиком. «Хочу!» - ответил Виктор, приподнялся и внезапно дёрнул её к себе. Ковшик отлетел куда-то в сторону, вода плеснула на Витю, но он уже ничего этого не чувствовал. Губы его жадно целовали её – всё, что попадалось в темноте: лицо, шею, губы, волосы. Прижимая её к себе руками, и не давая освободиться, он почувствовал, что под тонкой рубашкой, ничего нет… Ничего! От этой мысли его обдало как кипятком, он уже мало что соображал, какой-то тёмный омут запахов, поцелуев, объятий закружил его. Он запустил руки снизу, и без помех, наслаждался её упругим, обнажённым телом. Таня вначале сопротивлялась, упираясь руками в его грудь, но потом водоворот желания захватил и её. Она, сидя сверху, стала гладить его и покрывать поцелуями. Ранее незнакомое чувство вожделения проснулось в ней. Она чувствовала, как её ноги и живот касаются горячего мужского тела. Да, сейчас она сама хотела, что бы он гладил, сжимал и целовал её везде! Страх, неуверенность и стеснительность были сорваны словно палящим ветром. Грудь мягко ныла желая прикосновений. Волны тягучей энергии наслаждения, возникая снизу, текли вверх и переплетались в её теле. Не обращая внимание на треск пуговиц, она старалась сорвать одежду с Виктора. Потом, откинулась назад и двумя руками, через голову, стянула с себя рубашку, подставляя свою качающуюся грудь под его поцелуи. Виктор сел и сильным движением подмял её по себя. Волосы её разметались по одеялу, она обхватила его руками за спину и широко раздвинула ноги. Запрокинув голову и закрыв глаза, она чувствовала, как что-то обжигающее и твёрдое проникает в её тело всё глубже и глубже. Странное сочетание боли и наслаждения слились в ней. Она выгнула спину, закусила губу и застонала. «Тебе больно?» - спросил Виктор. «Ничего, Витя, ничего - шептала она - это бывает в первый раз». Она сцепила ноги на его спине и потянула к себе. Резкие, быстрые движения качали копну сена. Разгорячённые тела их покрылись потом. Таня, как могла, помогала Виктору, стараясь двигаться вместе с ним всё быстрее и быстрее. Весь мир пропал, исчез куда-то, канул во тьму. Только полёт движения разгорячённых тел, захваченных безудержным стремлением к пику наслаждения. Таня вскрикнула и прижала Виктора к себе. Тело её дрожало от напряжения. Череда невероятно приятных импульсов внутри, захлестнула её. Витя сделал несколько последних судорожных движений, и обессилев упал на бок.
Так они долго лежали неподвижно, тесно прижавшись, друг к другу, не в силах пошевелиться. Наконец Таня открыла глаза, улыбнулась. Она тихонько пощекотала ухо Виктора и стала гладить пальцами его волосы. Он очнулся и поцеловал её. Они зарылись в одеяла и сено, и стали смотреть на просвечивающие через крышу звёзды. «Витя, а ты женат?» - спросила Таня. Виктор кивнул. «И свою жену очень любишь?» Витя слегка пожал плечами. «А мы могли бы с тобой, когда-нибудь, вдвоём поехать к морю? Я мечтаю увидеть море. Какое оно? Синее-синее или прозрачное? И вода говорят в нём солёная…» Витя приподнялся и посмотрел на Таню. Глаза её были широко отрыты, она смотрела куда-то далеко-далеко и улыбалась. Он залюбовался её красотой, такой наивной, чистой и светлой. «Мы обязательно с тобой поедем. Вот в следующем году разберусь с делами, заеду за тобой, и рванём прямо к морю». «Правда? – лицо её засветилось от счастья, она взвизгнула и она закопалась лицом в одеяло на его груди - Витя ты такой хороший! Ты только возвращайся, я буду ждать тебя, сколько надо буду ждать. Честное слово!» Они ещё долго шептались и мечтали о будущем. Только под утро Таня соскользнула с сена и тихонько вернулась в дом.
Утро разбудило Виктора надрывным криком петуха и солнечным зайчиком, прыгнувшем прямо на лицо. Он сполз с сена и открыл дверь сарая. На столе дымил самовар, приятно тянуло дымком. Солнце было уже высоко и чувствовалось, что день будет жарким. «Доброе утро! Ну, вы и засони оба! - разогнула спину от грядки бабушка. «Время-то уже… День на дворе!». «На свежем воздухе крепко спится» – отшутился Виктор. На крыльце дома появилась заспанная Таня. Она сладко потянулась, посмотрела на Витю из-под ладони руки и улыбнулась. «Быстро мыться и к столу - самовар стынет!» - шлёпнула Таню полотенцем бабушка. Мылись у колодца. Таня обливала Виктора водой из ведра, смеялась, и тёрла руками ему сильную спину. Он фыркал и тряс головой. При каждом удобном случае, как только бабушка не могла их видеть, они целовались. Завтрак прошёл быстро. Витя и Таня смеялись и хитро переглядывались. Таня чесала Виктора под столом ногой. «А Танюшка-то моя, никак влюбилась в тебя, Витя – пошутила бабушка – Глаз с тебя не сводит!» «Да ну тебя, бабуля – махнула Таня рукой и смутилась.
Виктор осмотрел машину, подкачал колесо. Марья Петровна напихала ему в багажник пирожков, овощей, сунула бутылку с молоком. Пришло время прощаться. И Таня и Марья Петровна не могли сдержать слёз. «Ты приезжай ещё! Когда захочешь, Витенька, мы тебе всегда будем рады, и я и Танюша» – всхлипывала бабушка, утирая глаза кончиком старенького платочка. Так он и запомнил их на дороге – двух русских женщин, просто и доверчиво впустивших его в свою душу…
Но Таня не выдержала. Она догнала отъезжавшую машину и вцепилась в дверь: «Можно я провожу тебя, до дороги?». Весь путь они ехали молча. На сердце у Виктора была тяжесть: «Эх, если бы не разница в возрасте, не жена, не работа! Он прямо сейчас бы остался здесь! Куда он едет? Зачем ему это Чёрное море, которое он уже сто раз видел? Осточертела уже вся эта суета, эти проблемы, эти заботы, которым нет конца!». Никогда раньше в жизни ему не было как здесь: легко, радостно и спокойно… «А может послать всё к чёртовой матери и будь, что будет!» Но в глубине души он знал, что ничего он никуда не пошлёт… Он остановил машину в том самом месте, где они впервые встретились. Таня тихо спросила: «Ты что никогда больше не вернёшься?» Виктору стало так жалко её. Он чувствовал, что сейчас происходит что-то очень нехорошее. Хотелось утешить её, поцеловать и сказать, что он обязательно приедет, но какая-то сила заставила его промолчать. Таня вышла. По щекам её текли слёзы. Когда машина стала отъезжать, она побежала за ней и крикнула: «Я всё равно буду тебя ждать! Слышишь? Я люблю тебя!» «Я люблю тебя!» - повторила она ещё раз уже тихо. Но Виктор сделал вид, что ничего не слышал.
* * *
До моря Виктор добрался без приключений. Жена ждала его, уже красная и обгоревшая на солнце. Через несколько дней купания и тупого потения на пляже Виктор заскучал. Образ Танюши, как живой, стоял у него перед глазами и он решил, что в следующем году обязательно навестит и её и бабушку, а там как знать… Но в начале следующего лета было много работы, потом у него надолго сломалась машина, потом… Короче - он так и не поехал. На следующий год Виктору стало казаться, что Таня уже могла забыть его или уехать куда-нибудь учиться. Он придумывал себе множество причин и оправданий.
С тех пор прошло много лет. Мы ехали куда-то вместе в машине. Времени девать было некуда, и Виктор Григорьевич рассказал мне эту историю, а в конце прибавил: «Знаешь, я до сих пор не могу забыть Таню и тот маленький домик возле переезда. Это глупо, но мне всё время кажется, что она ещё там, и до сих пор ждёт меня. Как бы я хотел снова вернуться туда – в тот самый прекрасный день моей жизни…». На глазах этого уже немолодого, но сильного мужчины, блестели слёзы.