- Где он? Где, ну где же он? – шептали шершавые темные губы.
Пока – одна, потом – вокруг нее туман.
Что видит Безымянная Эльза? Что вообще видят Безымянные?
- Вы его не встречали? – спросила у старика, но тот лишь блеснул в ее сторону моноклем и пожал плечами.
Вместе с рассудком, она потеряла имя. И стала Эльзой для него и Безымянной для всех.
- Сколько тумана… он наверное растворился…
На ней лишь светлое платье. Босые ноги летели по мерцающей траве сквозь века, могилы и потерянные души. А ведь было холодно, ведь ее обнимала ночь.
- А вы, сэр? Вы должны знать, где он!
Высокий, словно сошедший с металла гравюры, Граф удивленно посмотрел не бедняжку:
- Кто он… «достоин моего внимания»?
- Человек, которого я люблю.
- Какая-то сумасшедшая! Вон пошла! Чего покой мой нарушаешь?! – прикрикнула мерзкая желтовато-медная старуха.
Не дождавшись ответа, Эльза порхнула сквозь нее, слегка оторвавшись от земли.
Дитя луны. Не голубоглазая, но все же. Такая же белая и холодная. Хрустальная, будто мертвая, но дышащая. Над личиком, искаженным гримасой надежды, долго трудился бы художник. Сияла тонкая белая шея, но ее перечеркнул безобразный шрам.
Кого ты ищешь, дитя, разве ты слепа?
Кого ты любишь, дитя, разве ты глуха?
Граф одарил презрением дряблое, будто выжатое лицо старухи.
- Брезгуешь, пес? Зря. Мы уже три века с тобой как равны. – пропищали ее тонкие желтые губы.
А Эльза все глубже уходила в сине-черную ночь.
Мало по малу молочный эфир тумана порождал все больше и больше теней. Кто приходил сюда в мехах, прикрывающих позорный след отомстившего лезвия, кто с обесценившимся золотом на руках, кто в огромных роговых очках, будто в них увидит больше, а кто просто в истерзанных временем лохмотьях.
Мелькали и кроваво-красные гематии, и бурые, кое-где разодранные хламиды, и блестящие латы вперемешку с бушлатами. Тут ценили времена, но не ценили времени. И хотелось бы написать, что все они танцевали, кружась в последнем, непрерывном вальсе. Но все они стояли на месте. Не просто забытые, за жизнь еще потерянные, лишившие имени не одну душу. В сердцах некоторых когда-то пламя не горело, а сжигало. Сжигало, и сожгло дотла. У других – потухло, так и не согрев своей искусной пляской. Неважно как – финал один: равнодушие. Однако сегодня соизволили поворочать тяжелыми невесомыми головами.
- Где он? Ну где же… Человек, которого я люблю. – расспрашивала, пытаясь оставить вопрос в сердцах, сквозь которые теперь и стрела бы, не задев, пролетела.
- Скажи хоть слово о нем!
- Как он выглядит?
- Граф ли он, римлянин ли, сухой крестьянин или чернобородый корсар?
- Он юноша. Сияет в лучах луны его белоснежная тога. Или нет! Как я могла забыть?! На нем вельветовый пиджак, расстегнутый на верхнюю пуговицу. Потому, что других на пиджаке нет. Нет пуговиц совсем, чтобы расстегнуть… Но это не важно. Важно то, что я люблю его. Ну где же он? где? Где человек, которого я люблю?
И пусть была не истлевшая, но все равно безымянная. Там ее горем любовались и считалась своей.
- Как его имя, тень?
- Жан-Поль. Или Сарьен. Арнольд. Виктор… - не важно. Это просто Человек Которого Я Люблю.
- Какой у него голос?
- Он поет соловьем, а шепчет, как молодой листвой шумит молодой ветер. Я знаю, его голос – горное эхо.
Он поет соловьем…- протянула Эльза, и слова ее разлились по всему погосту, звуча в самых темных уголках его, потеснив даже туман.
- Тогда скажи, какие у него глаза.
- Глубокие, как синие воды далекого океана, зеленые, как изумруды осиновых листьев, голубые, как целующая небо гладь горного озера. Конечно же слепые, потому что полюбил меня… - смотря перед собой, перебирала слова Безымянная Эльза.
Но даже сегодня равнодушие осталось верным себе. Ничего не дрогнуло в прозрачных лицах, разве что сухой интерес поворачивал голову. Хотя нет: все они снова невольно любовались чистым горем Безымянной Эльзы и призрачной радостью радовались, что равнодушны. Но в пустоте своей время от времени могли поймать еще теплый след интереса.
А что же Эльза? – Плакала и металась, горе жгло дрожащую душу. Да, для них ты безымянна, но это лишь потому, что они равнодушны. Они не знают, кто ты, любовь. Хоть и со шрамом, но ты жива.
Вдруг тяжелый воздух разорвал крик:
-Вот он! Вот! Вот же он!!!
Все разом повернули голову… чтобы увидеть пустоту.
- Но там же вообще никого нет!
- Да, - дрожа и плача, засмеялась Эльза, - его вообще нет.