Семнадцать минут первого ночи, Евгений разбудил Татьяну тайным вопросом:
- Тось, а куда ты положила мешок с сухарями? Тося?.. Ну, проснись же… Тось?..
- А!.. А!.. А!.. – троекратно откликнулась Татьяна. И до конца не проснувшись, и не открывая закрытых век откликнулась:
- Ну!.. Чего тебе приспичило среди ночи меня в бок ширять?.. Спи, Да перестань бормотать мне в ухо.
- Тось, куда ты подевала мешок с сухарями? Дело серьезное, проснись.
- Вот репей-то липучий. На кой черт тебе дались эти сухари? Спи лучше.
Ровное сопение носовых перегородок жены говорили о спокойствии и продолжении сна.
- Ох и дурья баба!.. Ее про дело спрашиваешь, а она спит, как жирафа. Татьяна, спрашиваю тебя в последний раз, куда ты утолкала мешок с сухарями?
Жене, видимо осточертело укладывать спать муженька. И она, раздражительным голосом, как только может ответить не доспавший свое время человек, а тем более женщина, спросила:
- Жень, сколько на часах времени, сейчас?
- Без пятнадцати час, ночи. А че?
- А с какого времени ты начал меня будить, не заметил?
- Смотрел… На часах было семнадцать минут первого.
- Господи! Какого же рожна меня уже полчаса турлыкаешь? Чего тебе надо?
- Куда ты подевала мешок с сухарями? Я у тебя про это спрашиваю уже полчаса, а ты, как партизан на допросе, молчишь. Где он лежит?
- А зачем он тебе ночью-то понадобился? Может понос у тебя открылся и сухари для укрепления желудка нужны? Или на сухари, как беременную бабу, среди ночи потащило?
И более громче и грознее закончила:
- Зачем тебе сухари, да еще цельный мешок, в час ночи?! Ну, скажи, зачем он тебе?
- Зачем, зачем… Ты не говоришь где он у тебя, есть ли он у тебя, а я тебе буду все рассказывать, зачем он мне и куда нужен. Нужен, вот и спрашиваю!
- Вот так ты его от меня получишь!.. Скажи зачем он тебе понадобился, тогда и скажу где он.
- А он хотя бы полный? А то бабы-то умом коротки.
- У тебя больно ум длинный, среди ночи жену булгачить. На батарее лежит твой мешок с сухарями.
- А почему это он только мой? Он и твой мешочек, Тосенька. Он и твой… Наш он…
- Ну и дурак ты Женька. Спи. Зачем он тебе понадобился-то ночью?
- Дурак не я, а ты Тось. Вот как придет к власти Жириновский… и Евгений многозначительно прервал свой разговор.
- А на кой ляд мне твой Жириновский? Мне и тебя вполне, как мужа, хватает. Я не какая-то там…
- А там не спросят, какая ты или никакая.
- Кто спросит?
- Кто надо – тот и спросит.
- Ты что, паразит лысый, меня среди ночи измываешь своей болтовней? Выдрыхся, так иди на кухню и кури до утра, коль спать не хочешь.
- Спать-то я хочу. Да вот не спится.
- Чего тебе не спится?
- А вот придет Жириновский?..
- А кто его еще пустит в квартиру, твоего Жириновского?
- Да не в квартиру, а управлять страной придет.
- А че ты так беспокоишься? Ты что президентом, что ли работаешь, чтобы бояться, что тебя сместят в час ночи? Тоже мне – политик!
- Политик, не политик, а мешочек сухарей, как порох, надо держать сухим.
У стенки, где лежала Татьяна, послышалось подозрительное сопение, с ускорением, как будто компрессор накачивает воздух в цистерну. А вскоре, жена захлюпала с причитанием:
- Господи! За что он меня мучает всю жизнь? То ревновал всю мою молодую жизнь, то алкашил-куролесил, то ****овал-измывался, а тут в политику – рехнулся! Господи! Когда я отмучаюсь от такого тирана? – запричитала Татьяна и заголосила здоровой грудью в полный голос.
Евгений встал с кровати и пошел из спальни на кухню, и курил там до рассвета.
Уходя с кухни он погасил свет и лег спать со сладко спавшей женой Татьяной.