НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
ЖЕТОН
Рассказ
- У меня был потрясающий отец: в лес, на рыбалку – мы всегда были вместе. Особенно мы с ним Москву любили, частенько сюда приезжали. Больше всего отец боялся, что я где-нибудь отстану, потеряюсь. И всегда вешал мне на шею этот жетон:
«В случае чего – встречаемся у памятника Пушкину, - говорил он, - там-то мы уж точно найдем друг друга».
Парень отвернулся к окну, стараясь скрыть наворачивавшиеся на глаза слезы. Я уж и сам был не рад тому, что спросил его, почему он носит на шее старенький пластмассовый жетон для входа в метро. Сколько же, интересно, лет должно пройти, чтобы такая незамысловатая вещица стала раритетом? Сто? Двести? Но в больнице молчанкой не отделаешься, поневоле приходится завязывать отношения.
Наконец, он продолжил:
– Когда его убили, я никак не мог придти в себя, потом сломя голову побежал на электричку. Целый день бродил по Пушкинской площади, повторяя: «Отец, ты многому научил меня в жизни, но почему же... почему ты не сказал мне, что на свете есть такая жестокая и несправедливая штука – смерть!»
Видя, что на сей раз парнишка замолчал надолго, я кивнул:
– Ясно. Ты в то время оканчивал институт, и сразу же после завербовался, чтобы отомстить за отца. Но война не твое ремесло. Даже амулет не помог, хотя жизнь, тем не менее, он тебе сохранил.
Парень молча откинул в сторону одеяло, показав мне две культяшки вместо ног.
– Помог? Этим? Я сейчас каждый день повторяю себе: «Эх, отец, отец, ты многому научил меня, но почему же ты не сказал мне, что на свете есть такая несправедливая и жестокая штука – жизнь!»
У меня не было никакого желания утешать сопляка. Чем он хотел меня удивить? Я такого в своей жизни навидался, до конца дней хватит вспоминать.
Помнится, привезли к нам «пополнение»: три десятка «блатных сыроежек» - ну из тех, у кого родители со связями, поближе к дому устроили, да и в части из них, кто на кухне, кто в больничке обретался. До сих пор никак в толк не возьму: кто, каким местом думал, собрав отовсюду за ночь этих необученных?
Что с ними дальше стало? А вы как думаете? Одного сразу ранили, увезли в госпиталь, наверное, потом комиссовали, двое, когда дело доходило до схватки, делались буквально зверями, как тот каторжник у Бальзака по прозвищу Обмани-Смерть. Остальных как косой выкосило. Может, это ему рассказать, интересно будет?
Но я слишком часто в последние два года мотался по госпиталям да больничкам, чтобы попусту время терять. Методика была давно отработана. Сначала необходимо завязать отношения с обслуживающим персоналом: прежде всего, конечно, с медсестрами, от них частенько больше зависит, чем от врачей. Потом найти ребят, с которыми в шахматишки можно сразиться, в крайнем случае – в домино. Еще библиотеку разведать, тоже немаловажно.
Сестренка мне попалась продувная бестия, мы сразу нашли с ней общий язык.
- Кстати, майор - подмигнула она, когда я уже уходил от нее, - может, вас перевести от этого лейтенантика «малахольного»? Уж больно он по ночам кричит.
- А что, здесь по ночам спать принято? – шутливо спросил я, подмигнув ей в ответ со значением.
Она, довольная, рассмеялась.
Когда я вернулся, жетон валялся возле двери с оборванной истлевшей суровой ниткой. Да, черт меня дернул за язык - наступил парню на больную мозоль. Я поднял затертый кругляшок и бережно положил его на тумбочку возле кровати соседа.
- Что, обиделся на меня? - спросил я примирительно.
- Нет, - сухо ответил он. – Просто я не хочу больше носить его.
«Эка удивил! Не хочешь, как хочешь, хозяин – барин», - усмехнулся я про себя.
Да, «лейтенантик», действительно, был малахольный, но палата на двоих – такое ведь тоже не часто выпадает.
По тому, как лежал парнишка здесь, заброшенный, неухоженный, видно было, что никому он не нужен, никого у него не осталось. Но это в моих глазах ничуть его не оправдывало. Даже в таком состоянии можно вернуться к нормальной жизни... Если столько лет назад это было возможно в случае с тем летчиком: Маресьевым или Мересьевым, который, потеряв обе ноги, потом снова вернулся в строй, чтобы продолжать бить фашистов, почему это невозможно сейчас?
Только ночью я понял, о чем меня сестра предупреждала. Стонал мой сосед во сне, и в самом деле, так, что кровь в жилах стыла. Я сам тоже кричу по ночам частенько. Это так, на вид, я еще мужчинка хоть куда, а сердце совсем истрепалось, стало как дырявый мешок. Особенно тяжко бывает под утро, когда сосуды вдруг суживаются, начинает трясти от холода, даже два одеяла не помогают, спасают только кошмары, да собственный крик от них, но когда-нибудь я не проснусь все-таки.
Ни матери, ни отца, один, как перст, родным своим надоел до смерти. При малейшей возможности стараются спровадить меня на больничную койку.
А парень все кричал и кричал, так что заснул я уже под утро, тут же, впрочем, проснувшись, уже от собственного крика.
Так и лежал в холодном поту, мысленно твердя себе:
«Нет, не вынесу я. Не вынесу. Не вынесу я его на себе…
Но ведь должен же кто-нибудь все-таки это сделать?»
2004 год.
Опубликовано в книге Николая Бредихина «Маленький Лох-Несс», издательство ePressario Publishing Inc., 2012 год, Монреаль, Канада. Все права защищены. © ISNB: 978-0-9869345-7-5
Купить книги НИКОЛАЯ БРЕДИХИНА можно на сайте издательства ePressario Publishing: http://epressario.com/ , ВКонтакте: http://vk.com/epressario , Фэйсбук: http://www.facebook.com/pages/EPressario-Publishing 145967632136879 , Твиттер: http://twitter.com/,Google+: https://plus.google.com/ 113208001626112521255/posts