Калейдоскоп 1. Самые ранние детские воспоминания
Моей маме
Расплескалось солнце ярко
искрами-цветами,
витражами детства жарко
полыхнула память.
Миг - и взорваны все коды
лабиринтов тесных,
и решения кроссвордов
жизни мне известны.
Кадры вспышкой заплясали...
Как же позабыто?!
Жизнь на плёнку записала
годы, что прожиты.
Так пароль к небесным свиткам
шёпотом на ушко
мне открыла светом зыбким
детская игрушка.
Самая первая игрушка, которую сохранила детская память,- калейдоскоп. Это казалось чудом. Приставишь к глазу – и такое соцветие драгоценной россыпи!
И первые впечатления, первые картины детской памяти тоже, как в калейдоскопе, отрывочные, яркие, мозаичные. Чуть всколыхнёшь память, а уже - новые, неповторимые.
Вот самые ранние
ПЕРВЫЙ НОВЫЙ ГОД И ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.
Запах морозной свежести и ели. Новогодняя ёлка в ведре с землёй. И на ёлке нет игрушек, а висят конфеты, печенье и мандарины.
Меня подбрасывают вверх, под самый потолок. Захватывает дух, а все смеются. В детскую кроватку сыплются мандарины.
Потом я всё просила маму вырастить снова такую ёлку. Новый год и день рождения для меня пахнет елью и мандаринами.
Много позже мама рассказала, что ёлку выкинули соседи за ненадобностью. Они привезли другую, красивее. Игрушек в доме не было. Да и крестовину от отца ждать бесполезно, такой уж он был «хозяин». Мама занесла ёлку и установила в земле, где рос ещё недавно фикус. Мама говорит, что ёлка-то была смешная, кривобокая. А вот поди ты, помнится большой сказочной красавицей.
МИР ЦВЕТОВ.
В комнате в переднем углу растёт огромное дерево. На нём очень большие и очень красивые, яркие красные цветы. Все называют их розами.
Никак не хотелось признать позднее в так распространённом домашнем растении китайской розе (гибискус) то волшебное, сказочное чудо.
ТРАГЕДИИ.
Какая-то щемящая, голубая грусть. Голубая кроватка. В ней я. А рядом, здесь же (у нас всего-то одна комнатка), на столе стоит голубой ящичек. Мама в слезах. Голубой ящичек – это детский гробик .Умер мой младший братик Толик. Ему полтора годика. Мы с ним погодки и были очень похожи. Выходит, мне два с половиной.
Детская смерть окрасилась в голубое, небесное.
А самые первые воспоминания о маме – она в слезах.
…
По радио заунывная тяжёлая музыка. Чёрные ленты на флагах. Напротив дома школа. На ней чёрный портрет чёрного усатого дядьки в военной форме. Взрослые грустные, разговаривают тихо, почтительно. Понимаю, что о нём. Умер Сталин.
Это уже взрослая смерть. Она чёрная, чужая, с душераздирающими звуками.
…
Между нашим домом и школой дорога. На ней измазанная, в клочья изодранная моя первая тряпичная кукла. Её мне шила мама. Лица у куклы нет – одни изуродованные лохмотья. По ней только что проехала машина. Моё первое настоящее горе. И уже с того времени помню, что чувство вины - самое страшное чувство.
РОДНЫЕ И ВОЙНА.
У нас в гостях высокий, красивый, тоже в военной форме дядя. Только моложе. И весёлый. Рассказывает про то, как борется с бандеровцами. Очень интересно и страшно. Это первые рассказы о войне. И долго считала, что недавняя война была с немцами-бандеровцами. Гордилась дядей-героем. Он был как Сталин.
А на самом-то деле дядя Андрей, мамин младший брат, на войне не был. Был ещё молод. Но и то правда, что служил всю жизнь в милиции, жил во Львове, боролся с преступниками, и всех их называл бандеровцами. Кстати, и жену иначе, как бандеровкой, не звал.
А вот отец, двадцатого года рождения, был на войне с первых дней, побывал в концлагере, но, напротив, в те мои детские годы о войне не рассказывал. И почти до перестройки, до горбачёвских времён, никогда никаких поздравлений как ветеран войны, не получал. Вот такое отношение было к тем, кто попадал в плен и имел счастливую судьбу остаться всё-таки, несмотря на весь ужас, в живых.
АРТИСТИЧЕСКИЕ СПОСОБНОСТИ.
Наш дом деревянный, барачного типа. Длинный коридор, по ту и другую сторону комнаты. В конце коридора общие дощатый туалет и кухня. На кухне есть большая печка с огромным котлом. Наша комната номер двадцать три. Двенадцать квадратных метров.
Мы с другом, соседским мальчиком Аликом, ходим по комнатам с концертом. Он постарше меня, но всё ещё плохо говорит. Он пляшет. Всё остальное (пою, читаю стихи, делаю какие-то «акробатические» номера) я. Нас хвалят, хлопают и угощают. Очень нравится.
Потом с папой в пивнухах, забегаловках. Мужики пьют пиво, а я выступаю. Все хлопают. И угощают. Пивом тоже. И тоже нравится.
ЛЮБОВЬ К ПУТЕШЕСТВИЯМ.
Мы жили в Архангельске на левом берегу. Я была «бродная», - так называла мама. Каждый день отлавливали. То ходила кормить уточек, они плавали здесь же, почти у домов. Левый берег – болотистое было место. В центре большая деревянная мостовая, рядом мосточки для пешеходов. А почти вдоль мосточков – вода, тина и утки с утятами.
Часто находили меня на железнодорожном вокзале. Вокзал был у нас, то есть на левом берегу, почти под теперешним большим мостом. В город переправлялись тогда ещё на пароме.
Могла и в город податься. Находили и там. На Смольном Буяне был вещевой рынок. Как-то там подобрала милиция. Помню, что и в отделенье успела выступить с концертом, пока они связывались с родителями.
А то, бывало, уходили на угольный склад с Аликом. Однажды скатилась там по углю в глубокую яму. Ни Алику вытащить, ни тем более самой мне было не выбраться.
Так и сидела до глубокой темноты, пока взрослые не «раскололи» Алика, где же мы днём бродили.
Разумеется, наказывали, внушали, садили под замок, но…
Из этого следуют выводы не только о природном пристрастии к путешествиям, но и о бесконтрольности. В садик я не ходила, мама на работе. И папа, который работал по сменам, и часто ему именно поручалось приглядывать, сам был таким же, отнюдь не домашним. Он-то немало и способствовал этим моим наклонностям .