Отрывок
У доверчивых читателей, которые помнят, хотя бы смутно, знаменитую пьесу Грибоедова по школьному изучению, может сложиться не совсем правильное впечатление об этом произведении: скорее всего, они воспринимают пьесу как панегирик уму и образованию.
Между тем такое восприятие не только страдает односторонностью и предвзятостью, но и в определенной степени неверно. Само название уже должно предостеречь излишне прогрессивно настроенных читателей – поклонников исключительно интеллектуального подхода к различным жизненным явлениям - от слепого преклонения перед авторитетом образования.
Хорошо известно, что Грибоедов сменил первоначальное название пьесы - «Горе уму», довольно пафосное и даже трагическое, весьма отдающее уже устаревшими к тому времени классицистическими традициями, на легкое, разговорное и насмешливое «Горе от ума», которое, в противоположность однозначному первому, переливчато играет смыслами, обладает объёмностью и глубиной и, пожалуй, в какой-то степени знаменует переход к новому литературному течению – реализму.
К сожалению, мало кто улавливает в этом названии насмешку и над главным героем тоже. Грибоедов подсматривает комические черточки в каждом персонаже и высмеивает всех, и Чацкий вовсе не является исключением из правила. Это заметил еще наш бесподобный Белинский, которого постреволюционные литераторы пытаются изничтожить за связность изложения и стилистические красоты.
А между тем замечательный критик весьма современен в характеристике Чацкого:
« И потом: что за глубокий человек Чацкий? Это просто крикун, фразер, идеальный шут, на каждом шагу профанирующий все святое, о котором говорит. Неужели войти в общество и начать всех ругать в глаза дураками и скотами -значит быть глубоким человеком?»
Белинский первым отметил, что монологи Фамусова по своей критической силе и словесной выразительности ничуть не уступают монологам Чацкого, а Скалозуб, при всей его недалекости, при случае вполне может блеснуть остротой не хуже остальных. Именно наш великий критик написал о том, что Молчалин « глуп, когда дело идет о чести, благородстве, науке, поэзии и подобных высоких предметах, но он умен, как дьявол, когда дело идет о его личных выгодах», поставив, таким образом, задолго до Эйнштейна вопрос об относительности, в частности об относительности понятий.
Наверное, поэтому в школе изучали и продолжают изучать ( но возможно, и по инерции) не взгляды Белинского на «Горе от ума», а статью Гончарова «Мильон терзаний», тоже очень неплохую, но более соответствовавшую идеологическим установкам советского времени. Что поделать, образование неразрывно связано с идеологией, и в любом учебном заведении человек получает не просто чистое знание, а знание с приложением в виде идеологической обработки и интерпретации, как в Советском Союзе продавали дефицитный товар с ненужным, но отнюдь не бесплатным приложением. Идеология – плата за знания.
Зачастую она бывает необоснованно завышена, поэтому возникает необходимость во втором этапе образования – очистке знания от идеологии, то есть умении отделять злаки от плевел и получать знание без всяких примесей.
В пьесе Грибоедова действуют персонажи образованные и необразованные. Соотносятся ли ум и образованность прямо пропорционально, как кажется на первый взгляд? Скорее всего, это все же не так очевидно.
Насколько искренним был Грибоедов, когда писал о своей пьесе П.А. Катенину , что в ней « 25 глупцов на одного здравомыслящего человека»? Можно ли назвать Чацкого «здравомыслящим человеком», когда он совершает одну глупость за другой? Или Грибоедов имел в виду кого-то другого, ведь имя этого «здравомыслящего человека» так и осталось неназванным?
Житейская мудрость, практическая хватка, здравый смысл - все то, чем так щедро наделены противники Чацкого, позволяет им быстро ориентироваться в действительном положении вещей и принимать правильное, исходя, конечно, из их конкретных целей, решение. К сожалению, Чацкий этим похвастать не может: он напоминает дурачка из известной сказки, который твердил заученные фразы, не понимая, что изменившаяся ситуация требует совсем иных слов.
Чацкий говорит только то, что он извлек из книжных источников, нисколько не пытаясь хоть как-то соотнести свои знания с внешней реальностью, более того, он подгоняет реальность под книжное представление о ней. Вся его мыслительная деятельность сосредоточивается исключительно на речевом высказывании.
Вербализованный интеллект Чацкого обусловливает бесконечный процесс говорения, на который герой не способен наложить никаких ограничений. Он не только не умеет «хранить молчанье в важном споре» - он не может "хранить молчанье" в принципе.
Уже первый его диалог с Софьей – это бесконечный поток сознания, не только не обработанный с учетом реакции собеседника, а потому, по сути, – монолог, но и не имеющий никакой внутренней формы, текущий, в зависимости от сиюминутных слов-раздражителей собеседника, в ту или иную сторону.
Упомянула Софья о тетушке - и Чацкий, как вулкан, извергает раскаленную лаву своих насмешек, нисколько не раздумывая над тем, что подобные высказывания могут быть неприятны Софье; заговорили о «воспитанницах» тетушки, он переходит к критике системы образования и воспитания в России. По-видимому, ему кажется, что после трехлетней разлуки любимой девушке будет чрезвычайно интересна именно эта тема.
Итак, что же говорит Чацкий об образовании в России? Как ни странно, один из самых образованных персонажей в русской литературе отзывается об учителях весьма скептически:
Что нынче, так же, как издревле,
Хлопочут набирать учителей полки,
Числом поболее, ценою подешевле?
Не то, чтобы в науке далеки;
В России, под великим штрафом,
Нам каждого признать велят
Историком и географом!
Его характеристика почти дословно совпадает с высказыванием на эту тему Фамусова:
Бepeм же побродяг, и в дом и по билетам,
Чтоб наших дочерей всему учить, всему -
И танцам! и пенью! и нежностям! и вздохам!
Как будто в жены их готовим скоморохам.
Казалось бы, персонажи были непримиримыми противниками, а вот поди ж ты… Впрочем, это не единственный случай их трогательного единодушия.
Своего педагога Чацкий описывает с изрядной долей сарказма, иронически называет его ментором:
Наш ментор, помните колпак его, халат,
Перст указательный, все признаки ученья
Как наши робкие тревожили умы,
Как с ранних пор привыкли верить мы,
Что нам без немцев нет спасенья!
Судя по всему система преподавания была абсолютно авторитарной, а обучение малоэффективным. Каким же образом Чацкий стал таким образованным человеком?
Образование Софьи носит исключительно книжный характер.
Всю жизненную модель Софья строит в соответствии с сюжетами французских романов. Она слишком откровенно, без всяких околичностей переносит теоретический трафарет в реальную жизнь. И Софью, и Чацкого губит излишнее доверие к книжному знанию и слепое ему следование.
Иллюстрация Д.Н.Кардовского