В очаге пожара.
В пятнадцать десять вошли в зону аэродрома МВЛ Арка. Запросив у диспетчера разрешение на пролет точки, услышал в ответ:
- 14258 пролет точки доложите, - и после минутного затишья: - Двести полсотни восьмой необходима ваша помощь.
Рассчитывая на то, что вслед за этим, как обычно, последует просьба о том, чтобы подсесть на аэродром и захватить пару пассажиров до Охотска, я, опережая диспетчера, заявил: - Посадку у вас произвести не могу. Следую по заявке геофизической экспедиции.
- Да, нет полсотни восьмой, садиться не надо. Здесь у нас в сорока километрах вверх по течению Арки очаг пожара.
- Поздравляю, - скептически ответил я диспетчеру.
- Вы не поняли. Там две группы пожарных – десантников на сопке. Одну группу уже вывез Ми-8 в Охотск, две остались. Их нужно срочно вывезти.
- Ну, а я то причем, пусть Ми-8 и вывозит остальных.
- Он не может.
- И я не могу, - отрезал я. После чего в наушниках наступило молчание.
Проходя над аэродромом, я доложил диспетчеру Арки: - Фиксируйте пролет точки, высота 200 метров. Выход из зоны доложу.
Тусклым голосом диспетчер подтвердил пролет, после чего неожиданно приказал: - 14258 выйдете на связь с «Араксом».
Переключившись на коротковолновую радиостанцию, я вызвал Охотск.
- «Аракс» - подход – 14258.
Связь на расстоянии восьмидесяти километров была отменная. Ответ диспетчера последовал незамедлительно: - 14258 слушаю вас, «Аракс» - подход.
Запросив вход в зону, я попросил условия подхода и посадки, после чего в нашем радиообмене наступило молчание. Выждав еще пять минут, я повторил запрос. В ответ в наушниках я услышал хорошо знакомый голос старшего диспетчера Сергея Колобова:
- 14258, остаток топлива?
- 300 литров.
- Загрузка?
- Нет.
- Допуск к лесоавиационным и спасательным работам?
- Есть, - имея в виду личные допуски, произнес я.
- 258, вам выйти в район с координатами, - он назвал координаты, - и забрать группу пожарных- десантников.
- Это с какой радости? – забыв о правилах радиообмена, в сердцах произнес я.
- У них возникла чрезвычайная ситуация. Группа находится на сопке окруженной очагом пожара.
- У меня в составе экипажа нет второго пилота. Экипаж скомплектован только для выполнения поисково-съемочных полетов, - доложил я.
- Слушай Нилыч, - нарушая всякую фразеологию, произнес Сергей, - Кончай дурковать! Там люди гибнут!
- Понял Сережа, понял. Повтори координаты.
Заложив крутой вираж, я взял курс 330 градусов.
- Идем в район пожара, - сказал я штурману, и перевел вертолет в набор высоты. В проеме кабины появился Новиков. Кинув беглый глаз на приборы, он спросил:
- Что случилось командир? Почему повернули?
- Володя, здесь неподалеку пожар. Нужно забрать людей.
- Так нам же нельзя перевозить пассажиров. Тебя выпорят, если узнают.
- Ну, во первых это не пассажиры, а десантники. А вторых, сделаем это втихаря. Людей снимем, а в полетном задании ничего показывать не будем. Согласны?
Штурман и бортмеханик, в знак согласия, кивнули головами.
Набрав девятьсот метров, мы увидели впереди по курсу очаг возгорания. Расстояние до него было порядка сорока километров. Эпицентр пожара находился на водоразделе реки Охота и ее правом притоке реке Арка. Пожар, судя по всему, возник от удара молнии. Северо-восточным ветром его выгнало к руслу Арки.
- Стоило сюда парашютистов бросать? – произнес я, обращаясь к экипажу, - он и сам бы (я имел в виду пожар) потух. Дошел бы до реки и потух. И никакой головной боли не было бы.
Вскоре мы увидели, и то место где предстояло совершить посадку. Округлой формы сопка, высотой не более восьмисот метров, с продолговатой проплешиной на вершине, была до половины склонов опоясана огнем. На самом верху ее суетливо бегали десантники.
- Или я дурак, или чего-то не понимаю, - обратился я к бортмеханику, с которым вместе еще в позапрошлом году весь сезон отработали на лесопатруле в Тугуро-Чумиканском районе.
- Какого хрена было лезть на сопку, если смотри Володя, вон в полукилометре на реке открытая коса. Там даже Ан-2 посадить можно. Выходили бы туда, и никакой пожар их не достал бы, - досказал я свою мысль и приступил к снижению.
Для осмотра места приземления выполняю левый вираж. Внизу под вертолетом суетятся и машут руками десантники.
- Что-то их многовато командир, раздается в наушниках голос Новикова.
- Сколько?
- Человек пятнадцать, а может больше. Они ж на месте не стоят. Как их сосчитаешь!
- Володя делаем в два захода без выключения. Берем половину людей и на косу. Затем вторую. Понял?
- Понял командир.
- Ну, раз понял, тогда заходим.
Снижаемся по крутой глиссаде. Вертолет зависает точно над местом приземления. Новиков выскакивает из грузовой двери и жестом показывает, что можно приземляться. После этого начинает руководить погрузкой. В этом ему помогает авиатехник Сорокин. В боковой блистер наблюдаю, как в раскрытую дверь летят ранцы и парашютные сумки, за ними люди. Все, дверь захлопнулась и в кабине, со словами: - Можно взлетать, - появляется бортмеханик. Бросаю взгляд на сбившихся в кучку семерых десантников, и ободряюще подмигиваю им.
Отрыв. Машина спокойно зависает на высоте двух метров, и с небольшой просадкой уходит в разгон.
- Можно было еще пару человек взять, - выполнив взлет, говорю я бортмеханику.
- Всех бы все равно не взяли, - отвечает он, и отчего-то вздохнув, продолжает: - Как не пляши, а все равно второй раз лететь нужно.
Короткая, без выключения, посадка на косе. И вновь на сопку. Вот она. Но то, что я увидел в этот раз, превзошло все мои ожидания. Если в предыдущем заходе горели лишь склоны, то теперь огонь широким поясом уже охватил кедровый стланик и подбирается к самой вершине. Густой дым наглухо прикрывает сопку сверху.
- Командир, здесь сесть нельзя, - с тревогой в голосе сказал мне штурман, и, глядя на вершину сквозь пелену дыма, добавляет: - Ни хрена не видно.
- Внимание экипаж! Будем заходить на площадку снизу. Как на поисковой съемке. Снизу дыма нет. Поднырнем и сядем. Понятно?
Молчание ребят говорит мне о том, что им все ясно.
- Володя, - обращаюсь я бортмеханику, - берешь только людей. Никакого барахла. Ты понял?
- Понял командир.
- Тогда заходим.
Круто снижаюсь с подветренной стороны сопки. Низко прижимаясь к земле, набираю скорость. Вот оно начало склона. Подрываю вертолет, и удерживая его на высоте двадцати метров веду вверх по склону. Скорость падает до нуля как раз на вершине сопки, и мы, без зависания, приземляемся на площадке. Клубы дыма, отбрасываемого лопастями несущего винта, причудливым веером опоясывают вертолет, ухудшая и без того почти нулевую видимость.
- Готово командир, - докладывает бортмеханик. Беру «шаг» и тяну его вверх. Взлетный режим работы двигателя. Машина не висит. Она лишь беспомощно стучит колесами по каменистому грунту. Воздух в кабине пропитан дымом. Из-за него трудно дышать, не хватает кислорода. В этот момент, будь моя воля, я бы отдал свой, необходимый мне для дыхания воздух, двигателю, потому что он тоже, как и я задыхается в этом горячем дыму, и от того не тянет.
- Не взлетим, - хриплым от волнения голосом, говорит штурман.
- Взлетим Геша, взлетим! Обязаны взлететь, - успокаиваю я его, и отдаю ручку управления от себя.
Было ли это взлетом – сказать трудно. Раскачиваясь на неровностях, машина покатилась вперед, пытаясь набрать скорость. По положению вертолета определяю, что начался уклон вниз. Скорость возросла до двадцати – тридцати километров в час. Тяжелю несущий винт, и с криком: - Давай милая! Давай! – отрываю машину на полметра от земли. Мы летим вниз по склону в густых клубах дыма при полном отсутствии видимости.
Наконец стрелка указателя скорости четко зафиксировалась на скорости 40 км/час. Левым отворотом увожу вертолет в сторону от невидимого склона, и вот, о Боже! Клубы дыма разрываются, и нас ослепляет радостная голубизна неба.
- Ну, вот. А, ты дурочка боялась, - с трудом сдерживая нервную дрожь, говорю я штурману. Нашу любимую поговорку весельчак Суслов в этот раз не поддерживает. Он, отвернувшись, напряженно смотрит в боковой блистер.
Со снижением веду вертолет к реке, там, где на косе нас ожидает наш техник с первой группой десантников.
- Володя дай закурить, - позабыв о своих сигаретах, прошу я у бортмеханика. Он достает пачку своего любимого «Беломора», и протягивает мне. Непослушными пальцами пытаюсь вытащить из пачки папиросу. После нескольких попыток мне это удается. Переломив мундштук, беру папиросу в губы, и, ломая спички, пытаюсь прикурить.
- Дай ка я командир, - говорит Новиков, и, вынув из моих губ папиросу, прикуривает ее. После чего возвращает папиросу обратно. Делаю пару сильных затяжек. Дрожь в руках вроде бы исчезает, но в груди, где - то в самой глубине моего организма она продолжает жить вместе с бешено бьющимся сердцем.
Какое счастье лежать на нагретой солнцем береговой гальке и глядеть в бездонное голубое небо.
- Спасибо тебе командир, - слышу я незнакомый хрипловатый голос. Скашиваю вбок глаза. Высокая, закрывающая солнце фигура человекам, стоит рядом со мной и протягивает мне руку.
- Не за что, - лежа на спине, отвечаю я, хорошо понимая, что нужно встать и пожать эту протянутую руку. Но я не хочу вставать.
- Садись, - говорю я незнакомцу, показывая ему место рядом с собой.
- Андрей, - говорит он присаживаясь, и называет свою фамилию, которую я тут же забываю.
- Спасибо тебе командир.
- За что?
- За то, что от смерти спас нашу группу.
- Ты Андрей лучше скажи мне спасибо, что я вас чуть от жизни не спас, - шутливо, но с большой долей правды отвечаю ему, и тут же спрашиваю: - Андрей, а кто у вас старший?
- Я.
- А, скажи ты мне товарищ старшой, какого хрена вы на сопке делали. Отчего к реке не выходили?
- Так это летнаб по рации приказал быть на этой сопке и ждать прилета борта. Они с командиром Охотского звена так решили.
- Ну да! Оно конечно из Охотска виднее, - иронично соглашаюсь я с ним, - А если бы борт по какой-то причине не прилетел?
- Так он прилетел.
- Ну?
- Взял семь человек и улетел в Охотск.
- Всего семь? – удивляюсь я, прекрасно зная летные характеристики вертолета Ми-8.
- Ну да. Командир сказал, что больше по предельной загрузке не может взять.
- А, кто командир? – поинтересовался я. И он с уважением в голосе назвал мне фамилию командира Охотского авиазвена.
- Ну, оно конечно. Раз он сказал, значит точно! – с желчной иронией, произнес я, поднимаясь с земли.
- Труби Андрюха сбор. Летим в Охотск.
- Сколько человек возьмешь командир?
- Всех Андрюха, всех, до единого.
По-самолетному, с коротким пробегом, отрываю машину от земли и перевожу в плавный набор высоты. Внутри фюзеляжа, кое-как разместившись на ранцах и парашютных сумках семнадцать «погорельцев».
- Геша, передай «Араксу», работу закончил. Иду на базу.
И помолчав, добавляю: - Идем на базу.
Примечания:
КВ – связь – радиосвязь дальнего действия.
СПУ – самолетно-переговорное устройство.
Шаг, шаг-газ – ручка управления работы двигателя и несущего винта.
Альтиметр – указатель скороподъемности.
Аэродром МВЛ – аэродром местных воздушных линий.
Глиссада – угол планирования.