Во двор прикатила таврия очень былых времен. Водитель гордо, как боярин, распахнул переднюю дверцу и вышел с высоко поднятой головой и выгнутой спиной. Захлопнув дверцу, поставил он одну руку на бок и залюбовался оставшимися лазурными оттенками предзакатного неба. Он глубоко вздохнул посвежевшего после жаркого дня воздуха и заговорил сам с собой стихами:
"Уж коль заговорит потоком мое сознание,
Признается, что поймано мной вдохновение,
В предзакатный час, иль два,
Лазурь мне шепчет "Прощай! До свидания!"
И завтра, на рассвете..."
Вдруг послышался какой-то стук
"...Дятел разбудит меня."
Послышался приглушенный голос.
"И отдаленными голосами,
Позовут за собой сонные зайчики,
Сбежав от матушки их - солнышка,
Чтоб только меня в их обитель пригласить.
Но что же за таинственные звуки?
Что за сказочный зверь их издает?
Откуда голос тот идет?"
Вдохновленный писатель начал осматриваться откуда идет непрекращающийся раздражающий стук и голос. Ответ нашелся в его же машине. Взглянув в заднее окно своей таврии, он продолжил экспромтное стихотворение:
"Жена! О спутница моей жизни!
Чуть не забыл в машине тебя я.
Но теперь, я двери тебе отворяю,
Передний трон вперед откидываю,
И словно раб твой, иль слуга,
Говорю: "Мадам, ваша рука!"
"Да нет! Ногу! Ногу!" - сказала жена выкарабкиваясь с заднего сиденья на свободу и просовывая вперед сначала ногу. Поставив одну ногу на землю, она с улыбкой сказала, протягивая руку: "Ну, теперь можно и руку!"
"Что ты творишь!!! - завопил поэт срывая голос - ты же сломала рифму! Ты мне весь поток оборвала! Где, где теперь эта муза?! Где полет мысли?! Куда делся мой энергетический диалог с природой?!" - поэт был в истерике. Однако, привыкшая к таким припадкам жена спокойно выставляла сумки из машины.
Поэт, возмущенный таким отсутствием внимания, залез на капот и, мотая головой по кругу для лучшей акустики, закричал:
"Всё! Всё коту под хвост!" - из некоторых окон показались головы жильцов, в ожидании шоу. Воодушевленный обращенным вниманием, поэт продолжил:
"Все пошло коту под хвост!
Злой и подлый кот!
Мы сейчас его найдем
Наше потери оттуда извлечем!" - поэт слез с капота, шатаясь как пьяный после стольких намотанных головой кругов. В воздухе запахло попкорном - явный показатель того, что жильцы воспринимали поэта вполне серьёзно. Для одних - это был сериал за окном, для других - реалити-шоу. А тем временем, поэт не успокаивался. Он бегал по двору крича:
"Вылезай, кот Васька, Мурзик,
Матроскин и кот в сапогах!
Я вас всех пущу на шкуру!
Нечего музу забирать!"
Вдруг, он запрыгнул в мусорный бак и начал движения руками как будто плавает в стиле баттерфляй.
"Чрез океаны, моря и бури
Найду я тебя бездомный кошак!"
Тут, из мусорки, действительно выпрыгнул черный кот и в ужасе вскарабкался на самую верхушку сосны.
"Не убежишь даже на мачту!
Матроскин, я тебя и там достам!" - и, привыкший всегда исполнять то, что он говорит, поэт полез на сосну, при этом так тяжело дыша, что вместо последующих стихов было слышно только звуки "...о...э...ат...у...о...а...ы...ат...и...а...он!"
Добравшись до верхушки, поэт схватил кота за хвост и закрутил над головой широкими движениями. Под визг кота послышалась следующая поэзия:
"Отдавай, подлый кошара,
Виновник всех ты бед людских,
Наши усилия и наши достижения,
Все, что не удалось у нас.
А лично мне - верни ты вдохновенье,
И дорогу больше не перебегай.
Ведь когда пишу стихи я,
Когда рифмы складываются,
Это потому, что я - гений,
А если не клеится - ты этому вина!
Или жена, друзья, соседи!
Да кто угодно!
Везде не без вредителя!
Вот я как швырану тебя!
Но что это?
О нет! Меня ты поцарапал!
Я истекаю кровью!
Я сейчас умру!" - на этом слове, поэт сделал паузу. Он не мог нарушить своего принципа. Ведь для него, рифма священна, и она не может врать. Он решительно сделал шаг в сторону, полетел вниз и действительно умер.