Цепной волк последнего бастиона

    Цербер поднимался над откосами скалистых гор. Начиналось новое утро. Огромное голубоватое светило заиграло бликами в стеклообразных наростах камней. Причудливое вулканическое образование, сплошь покрытое кварцевыми кристаллами, переливалось бриллиантами. Правильной формы зеркальные иглы многократно отражали лучи восхода, преломляли радугой и радовали глаз созерцателя. 

    Шар звезды лениво выполз на небо, даря свою лучистую энергию и принося мягкое тепло. За что первая земная экспедиция прозвала эту звезду Цербером (в честь свирепого пса охраняющего вход в  царство мертвых, согласно древнегреческому эпосу) было не понятно.

    Хотя в отличие от светила, планета, на которой второй год работала экспедиция астрогеологов оказалась совсем не гостеприимной, хотя и очень богатой своими недрами.
Как раз из-за них, из-за этих то ископаемых и начался сыр-бор…


   Через полгода разработок, стало понятно, что прибыль от добычи может быть не просто баснословной – фантастической! Стратегическое сырье даст стороне разработчиков возможность быстрого скачка в своем экономическом развитии. И не только экономическом…

   Правда, соблазн для параллельной добычи уже разведанных месторождений конкурентами был слишком велик. Вполне естественно, что за этим кушем потянулись остальные колонизаторы. Так на вновь открытую планету вторгся десант океанийцев. Союзу Океании, в который вошли страны азиатско-тихоокеанского региона Земли, катастрофически не хватало сырьевых запасов. Недостаточно развитая экономика не позволяла в необходимом количестве разведывать и экспортировать их с других планет. Они были вынуждены прибегать к пиратским методам добычи, чтобы хоть как-то продержаться на плаву.

   Очередной раз сказался перекос в техническом и духовном развитии человечества. Наверно, лучше бы люди оставались в каменном веке. Так они хотя бы не выносили свой позор «из избы».


    По началу Россияне пытались применить дипломатические пути реализации своих прав первооткрывателей, однако «пираты» просто игнорировали их. Соперничество переросло в открытое противостояние. Пока правительства на Земле перекидывались нотами протеста, руководство экспедициями на Аоре перешли к более решительным действиям. Нельзя было назвать боевые действия полномасштабными, но постоянное возникновение очагов приграничных конфликтов и потери с обеих сторон держало напряжение.


    Месяц назад вдруг конфликт сам собой стал разрешаться. На Аоре объявились коренные хозяева. Где аорийцы находились все это время, было непонятно. Может они скрывались в глубине планеты, а может компактно эмигрировали по поверхности, избегая встреч с людьми. Разбираться в этом не было ни времени, ни возможности. Русские прозвали их «хорры». Когда первые выжившие свидетели их появления пытались описать аборигенов, то самым подходящим словом было – ужас (по-английски «horr»). Сразу после первого контакта они стали вести себя очень агрессивно. Деятельность землян на планете им пришлась явно не по душе. Попытки наладить с ними хоть какие-то отношения, закончились гибелью парламентеров. Может, почувствовав агрессию землян друг к другу, они попросту решили избавиться от них как от раковой опухоли. Чем либо другим объяснить такое поведение было невозможно. У хорров был совершенно иной уклад и образ бытия. В жизненной нише они не пересекались с людьми. Земляне не могли даже самостоятельно добывать здесь пропитание – все запасы провизии завозились с ближайших колонизованных планет.


    Так однажды, с таким же, как этот, восходом Цербера началась бойня. Примитивно вооруженные, но многочисленные и до безумия бесстрашные аорийцы, без предупреждения напали на экспедиционные базы землян. Набеги их отличались ужасной жестокостью. Сами же аборигены, судя по всему, были напрочь лишены инстинкта самосохранения, от чего стали крайне «неудобным», опасным противником. В нашем языке есть слово «отвага». Его можно было бы применить к хоррам. Но не было понятно, обладали ли эти существа эмоциями или вообще, высшей нервной деятельностью. По этому, в их форме бытия, то, что мы называем отвагой, для них есть безусловным направлением поведения, спровоцированной людьми.
Теперь и россиянам и океанийцам ничего не оставалось, как уносить отсюда ноги подобру-поздорову. Применять военные меры против коренных жителей колонизированных планет запрещал устав Организации Объединённых Наций.

     Единственной проблемой было только то, что челноков для эвакуации катастрофически не хватало. Напор аборигенов был так силен, что земляне, бросив все рабочее оборудование, под прикрытием военных, переместились на дно древнего кратера. И Россияне и Океанийцы соорудили себе по космодрому, откуда, рейс за рейсом, оставшихся в живых вывозили челноки на базовые межзвездные суда.

    Кратер представлял собой огромное плато, в поперечнике более пятисот километров, окаймленное островерхими скалами. Плато с остальной планетой связывали только узкие ущелья. Чтобы оказаться вне досягаемости, большинство проходов люди обрушили, оставив только несколько, для эвакуации оставшихся людей. Гонимые хоррами боевые подразделения поочередно удерживали такие проходы. Через неделю ожесточенных боев атаки ослабли, аорийцы перешли к тактике вылазок.


                * * *

    Понеся большие потери, отряд океанических десантников перекрыл вход в долину боевыми вездеходами. Они могли бы уже оставить позицию, но к назначенному времени не вернулось с задания разведзвено. Если быть точнее, то без этого разведзвена вся океанийская эскадра висела на периферии планетной системы в беспомощности. Новая база данных системы ориентирования вышла из строя. Программный вирус «съел» базу. В этом командование то же грешило на русских. Давно было известно, что русские хакеры любят попить кровушку корпоративных программистов.

    Можно было бы дождаться, когда с Земли на помощь океанийцам пришлют новый корабль с необходимой базовой программой. Но судя по тому, что с Земли давно не было пополнения, там была та же картина. Просто праздно ожидать, когда программисты устранят последствия вредоносного вируса, было чревато, остаться без необходимых жизненных ресурсов на кораблях эскадры, и не дотянуть до момента вызволения из этой ловушки.

    Океанийцам ни чего не оставалось делать, как воспользоваться прежней программой, только необходимые данные можно было взять как раз именно у русских. Однако, к этому времени, они успели вдоволь «наплеваться в этот колодец» прежде чем испить оттуда водицы. Конечно, русские добровольно вряд ли дали бы им свою программу. А может и поделились бы. Но океанийцы в этом сомневались. Или гордость не позволяла им пойти на поклон.

    Во всяком случае, они пошли по другому пути. Океанийцы забросили несколько разведзвеньев на бывшие базы русских, где без особого труда можно было «скачать» необходимую программу практически любой машины управления.

    Но надежны океанийцев таяли с каждым часом. Засланные группы не возвращались…


         Командир десантной роты Шандр, как мог оттягивал момент оставления прохода, надеясь, что случится чудо и хоть кто ни будь да уцелеет из звена… хоть кто ни будь да появится меж скалистых отрогов… И с каждым днем, с каждым часом, надежды таяли. Шандр Игорни был раздражен и раздосадован. Половина подразделения полегла за неделю в боях то с хоррами, то с русскими. И не ясно, за что. Что не поделило командование с русскими, было в принципе понятно. А вот, что нужно было аборигенам - нет. Но бои именно с ними были наиболее яростными.

       И вот теперь еще целое звено, двадцать человек, канули в неизвестность. Что явилось причиной их исчезновения? Можно было, конечно, грешить и на русских. Только русские начали вывоз раньше океанийцев и к настоящему моменту, наверно, успели эвакуироваться с планеты.

       Шандр не упускал возможности отомстить русским за их упрямство. Ведь если бы они не упирались в борьбе за обнаруженные ископаемые, которых, по его мнению,  и так хватило бы на всех, то возможно, что хорры не ответили бы такой жестокостью на присутствие инопланетян. Вообще Шандр Игорни всегда с недоверием относился к россиянам. Нация очень гуманная, демократичная но абсолютно безалаберная, порой до безответственности. Могущественные, целеустремленные, оригинальные в своей предприимчивости, но крайне не рациональные. Даже если русские смогут отстоять свое право на планету, то как и раньше они не смогут эффективно разрабатывать все виды ископаемых. Кончится все как всегда – они снова за бесценок станут продавать сырье. Океанийцы же развивались так быстро, что не успевали пополнять запасы сырьевой базы. Им просто нечего становилось перерабатывать. Прорыв в освоении нового метода проникновения через пространство дал возможность дешево и быстро перемещать на освоенные планеты все необходимое для жизни. Стоял вопрос только в поставках необходимого сырья для реализации этой возможности в полной мере. На Аоре этих материалов оказалось в достатке. Вот и получается, что завладевшие этой планетой, завладеют дальним пространством раньше остальных.

           А еще, правительство Океании объявило, что русские первые открыли огонь когда военная эскадра океанийцев вторглась в границы орбиты Аора. А ведь они прибыли только прикрыть своих астрогеологов и промышленников, которых русские хотели вытеснить за пределы зоны своих экономических интересов. То есть, с планеты. Шандр не мог определиться, кого он больше ненавидит, русских или аорийцев. И от русских и от туземцев его рота несла потери. В большей степени от аборигенов.

          Игорни был не коренным океанийцем. Он и сам толком не знал откуда его родовые корни. Из Индии, Цейлона, а может из Бангладеш. Когда и как его предков занесло в Малайзию, было не известно. Да и особого значения для него это не имело. Но и имя и внешность говорили за себя. Кроме имени от родителей он унаследовал могучий рост, сильное тело, отливающее не желтизной, как у монголоидных азиатов, а благородной, темной смуглостью. А пронизывающий, колючий взгляд карих, почти бархатно черных, больших глаз из под густых бровей…   
        Пышные, чуть кудрявые волосы, гордость касты воинов, он в «хвост» собрал на затылке. Он бы и бороду с усами отпустил бы, да только устав не позволял. Растительность на лице мешала бы использованию специальных масок, изолирующего снаряжения. Десант Океании действовал во всех средах вселенной. 
Уж что-что, а устав Шандр почитал. Почитал и доблестно следовал его букве.

        Командование не просчиталось, назначив его на офицерскую должность и продвигая по карьерной лестнице. Шандр крепко знал свое дело.


        Вечером форпост доложил о приближении  русского геологического вездехода. Эта вражеская машина была достаточно легкой добычей. Одна машина. Без прикрытия. Игорни дал распоряжение «к бою». Через минуту засада была в полной боевой готовности…


                * * *               


        Командир взвода Александр Болычев осознавал, что им долго не продержаться. Последний взвод пехотинцев безнадежно увяз в боях, отстав от основных сил. Они должны были наверстать последний караван еще трое суток назад. Только вмешались обстоятельства. Отступая, взвод Болычева попал на минное поле океанийцев.
        Но это только название «мины». От примитивных, некогда, взрывных устройств осталось одно только название. Теперь это были безжалостные машины, притаившиеся в грунте, поджидающие свою жертву. Их теперь даже не вкапывали. Достаточно было сбросить контейнер из машины или на бреющем полете с вертолета как они (мины!) разбегались, словно крысы и зарывались в грунт, оставляя на поверхности только оптиковолоконный строб, толщиной в волосок. Они были так устроены, что срабатывали при обнаружении только живого существа. Выпрыгивали из грунта и приводили в действие детонатор, поражая шрапнелью все вокруг. Перед подрывом, мина успевала проанализировать ситуацию и послать отчет в саперный центр фронта. И на базе знали о перемещении противника и его потерях.

        Только подрывались на этих минах исключительно люди. Как не пытались настроить их приемные устройства, мины не могли отождествлять хорров как живые существа.

        На этот раз россиянам повезло (хоть и звучит это кощунственно). Их осталось шестеро. Выжить не должен был ни кто. А так, трое невредимых и трое раненных. Большинство так и осталось лежать…
         На этой планете смерть оказалась крайне изобретательной. И неожиданной, по тому признаку, с какой стороны ее можно ожидать. И от кого… Никогда ранее Болычеву  не приходилось так часто терять товарищей. Последний месяц в небо Аоры «Черные тюльпаны» уходили очень часто. Солдаты знали в какое время это происходило. Они  провожали печальными взглядами белые дымные следы этих недобрых вестников на Родину. С каждым днем боев, многие из воинов укреплялись в мысли, что скоро наступит время, когда и их, так же, товарищи проводят домой. Но не всем убитым «посчастливилось» быть эвакуированным даже в «тюльпане». Бывали случаи, после особо тяжелых боев, когда выжившие не могли вынести убитых. Не всегда оказалась возможно даже по человечески предать земле.

          Много было войн, на земле. И в космосе уже, бывали. Только такой растерянности среди воюющих землян не бывало. Они воевали кровопролитно, и в то же время, не совсем понятно, с кем…

         
       Так они продолжали брести к проходу в кратер в надежде, что через несколько дней доберутся до своих. А если повезет, то их мог подобрать патруль. Хотя все летательные аппараты уже оказались к этому времени подбитыми, наземные вездеходы еще «проявляли активность». Вызвать поддержку Болычев уже не мог. Все средства связи, даже индивидуальные минирадиостанции не функционировали. В первый же день войны обе противоборствующие стороны торпедировали спутники связи на стационарных орбитах, стараясь дезорганизовать управление войсками. Следующим шагом было уничтожение лучевым импульсным оружием  вспомогательных военных спутники несущиеся на подвижной орбите. С каждым днем, с каждым часом связь становилась все хуже, пока войска вовсе не «ослепли» и не потеряли централизованное управление.

          В темноте можно было чувствовать себя в относительной безопасности и идти быстрее. Хорров по ночам не было а океанийцев уже почти не оставалось. Днем отлеживались или передвигались медленно, осторожно осматриваясь, отбивая нападки немногочисленных аборигенов.


          Следующей ночью им повезло.

       Сначала Болычев остановился в нерешительности, не в состоянии понять, что перед ними находится на плато. Свет спутников-лун заливал все призрачным голубоватым светом. Метрах в пятистах от себя группа увидела вроде как геологический вездеход. Его нельзя было спутать с военным вездеходом. Этот был несравнимо больше. Он оборудован всеми условиями для жизни. Этот был не просто большим – огромным. И выглядел в ночном свете как зловещий каменный склеп на колесах. Некоторое время солдаты не решались подойти, даже когда поняли, что вездеход «свой». Наблюдали издалека. Но никаких признаков жизни не обнаруживалось. 

      Уже в непосредственной близости от машины, открылись следы недавно разыгравшейся трагедии. По началу не было понятно, что это за темные пятна на грунте у вездехода. И при внимательном рассмотрении стало ясно, что это кровавые лужицы. Кое где виднелись и части человеческих тел. По характеру расправы вероятно, это дело рук хорров. Они не просто убивали, они разрывали тела убитых на мелкие части. Зачем? Не понятно… Они не ели убитых, у них даже не было ротового отверстия. (Мало того, у них вообще не было ни каких отверстий на теле). Они  просто разрывали свою жертву, словно изливая свою злобу. Куда делись основные части тел тоже было покрыто мраком неизвестности…


      На борту вездехода почти все агрегаты могли функционировать. Провианта и воды, запаса энергии в достатке. Не работала радиостанция. Точнее, была напрочь повреждена антенна. Спущены простреленные в нескольких местах колеса, только это не представляло проблемы. Система самовосстановления колес была полностью исправна. Ее просто не успели вовремя включить. По всему видать, что вездеход нарвался на мигрирующую группу аорийцев совершенно внезапно, будучи без прикрытия.

      После проверки бортовых систем, Александр взял управление на себя.

     Меньше чем через сутки группа Болычева достигла ущелья в кратер. Путь проходил без приключений. Пятнадцатиметровая машина уверенно пересекала просторы планеты хрустя раздавливаемыми кристаллами как снежным настом и оставляя после себя след своих гигантских шин. Но следы на этой планете оставались не на долго. Уже через сутки – двое, из грунта вырастали новые кристаллы. Кое где попадались и покрупнее, вроде кактусов в прериях. Метра три в высоту, не больше. Когда чахлые заросли таких «деревьев» попадались на пути, тогда приходилось выдвигать вперед грейдер, которым сносились эти препятствия.
 
     Уже была видна горная гряда. Темно серые скалы вдоль всего горизонта простирались  в обе стороны от направления движения. Во всем этом видимом скальном «цунами» было единственное ущелье, образовавшееся в результате сейсмической деятельности. Остальные два были в диаметрально противоположных направлениях кратера. Болычев спешил именно сюда. Он не знал, в чьих руках сейчас может оказаться ущелье, но ему казалось, что там, уже ни кого не осталось. По ту сторону прохода было еще несколько суток пути.           Поверхность с той стороны была более изрезанная, сложная для движения. Ехать придется с крайне малой скоростью. Но и тем не менее, скоро можно будет достигнуть космодрома.


                * * *


       Шандр наблюдал машину в бинокль. Действительно, это была геологическая машина русских. Ученые используют такие машины для разведки новых месторождений. Ротный колебался. Стоит ли их уничтожать? Только одна машина в этих краях вряд ли может перемещаться без прикрытия. Тогда где же сопровождение? Военные наверно прямо в машине. А может это именно они уничтожили его пятое звено? Может и нет ни какой причины жалеть их? Ведь это такие же русские, которые сбивали звездолеты океанийцев. Те же русские, которые устраивали засады на экспедиционные корпуса геологов. И все это из-за ископаемых? Если честно, Шандр Игорни доподлинно не знал, как развивались события. К прибытию его роты на Аору, все было уже так как оно было. Все, что он знал, он знал из официальных источников информации его правительства и командования. Может не все было правдой. Однако, пропаганда возымела свое действие. Океанийские подразделения и соединения воевали на Аоре ожесточенно и зло…

         - Приготовиться!- скомандовал Шандр.

       Машина была слишком большой, чтоб ее можно было вывести из строя одним зарядом гранатомета. Двое гранатометчиков укрылись за валунами. Группы стрелков и снайперов – чуть выше на скосах скал, вжавшись в расщелины.

         - Гранатометчики по моей команде! Передние оси первым выстрелом! – уточнил ротный.

Другим способом такую машину было не остановить.

         - Когда они остановятся, всем долбить по окнам и дверям. Не давайте им покинуть борт и отвечать. – продолжал давать указания Игорни. – Гранатами раздолбим все оставшееся.

Он осмотрел остатки своего подразделения и зло улыбнулся.

        - Они не уйдут. Они нам за все ответят!

        Машина скорым поездом врывалась в ущелье с началом сумерек. Когда она поравнялась с краями скал, гранатометчики уже установили прицельные марки на ее передние колеса.

       - Огонь!!! – скомандовал Шандр.

      Словно маленькие летающие тарелочки из-за валунов устремились вперед диски гранат. Система неведения не оставляла машине шансов остаться в целости.
 
     Раздался оглушительный взрыв. Следом второй. У машины напрочь вырвало два передних колеса с левой стороны. Она потеряла управление и круто забрав влево на полном ходу врезалась в скальный отрог. Хоть машина и была обездвижена, двигатели продолжали реветь. Ее остановка стала сигналом для открытия шквального огня.


                * * *


      С первым разрывом Болычева отбросило в сторону от руля. Второй разрыв пришелся вообще практически под Александром. Его подбросило. Сильно контуженного фугасом, его ударило о потолок и швырнуло на приборную панель без сознания. Машина, лишившись способности управляться, клюнула левым передним углом и, оставляя глубокую борозду в грунте, неслась в скалы. Торможение о грунт снизило скорость. Да еще и гонимый впереди вырываемый грейдером грунт играл роль демпфирующей подушки. По этому удар в огромный валун оказался не таким ужасным, каким мог быть.

   При ударе, Болычева выбросило через выбитое взрывом лобовое стекло. Его он освободил до этого от стальных жалюзи, мешающих обзору пути. Он пролетел вперед по инерции сделав несколько кувырков по валуну, в который врезалась машина, и упал без сознания с противоположной стороны.

    Судьба остальных ребят оказалась еще ужасней. Они хоть и не пострадали в момент первых взрывов, неминуемой для них оказалась страшная участь... После остановки, еще имеющие возможность, бойцы попытались десантироваться через люки. Но не успевая даже оглядеться, они падали на игольчатый грунт, под визги пулеметных очередей. Раненные, оставшиеся внутри машины, не могли ответить своими автоматами. Плотный огонь не позволял даже выглянуть в проемы. Когда стрельба немного стихла, Океанийцы, не снимая контроля с бойниц и люков, попытались приблизиться. Русские ответили ручными гранатами. Враг отступил, оттаскивая двоих своих раненных. Еще сильней обозлившись на огрызающихся русских, они отступили на прежние позиции.

    Гранатометчики вновь принялись за дело. С первого выстрела не получилось пробить защиту бокового окна кузова. Жалюзи были рассчитаны на жесткие инопланетные условия работы, даже на ураганы несущие камни. По этому машина была надежна защищена. Конечно не как военные машины,  несколько слабее. Со вторым выстрелом жалюзи лопнули…

      Внутри машины начался пожар. Автоматически включилась система пожаротушения. Только машина не могла помочь своему экипажу. С этой минуты признаков жизни в ней больше не проявлялось...

     Океанийцы выволокли убитых к машине. На них пришел посмотреть Шандр. Пятеро. Трое из них перевязанные. Раненные. Все военные.

Игорни с презрением смотрел на русских.

    - Вы видите?! Их военные используют гражданские машины, чтобы маскироваться под геологов… - он осмотрелся на подчиненных. – Это делают специально, чтобы внезапно нападать на наши караваны!

    Игорни ткнул ногой одного убитого, переворачивая на спину. Он заглянул в его остекленевшие глаза.

          - Трое раненных. Вы же сами видите! Понимаете?! Вы понимаете где они были ранены?! Эти убийцы стреляли в наших людей!!!
Солдаты с недоумением смотрели на своего командира. Он начинал вести себя не совсем адекватно.

         - Да они же уничтожили наше разведзвено!!!

      Шандр стал с силой бить тело убитого. Смотреть как командир глумится над телом убитого врага, солдатам не доставляло ни какого удовольствия. Эта картина даже вселяла страх и опасение за психическое здоровье Игорни. Пребывание на этой планете, да еще при постоянных боестолкновениях могло пагубно отразиться на психике.

Солдаты аккуратно оттащили своего разгоряченного командира от машины, успокаивая его приступ ярости.

         - Уберите от меня свои руки!!! Неужели вы не понимаете, что они положили наших парней?!!!

      Он что-то кричал еще и еще. Долго не мог успокоиться. И по этому, когда к нему подошел младший офицер с намерением сказать что-то важное, он дождался, когда тот выплеснет всю агрессию. Когда Игорни успокоился, перевел дух, то заметил офицера, терпеливо дожидающегося его.

        - Что у тебя еще? 

Офицер стоял молча, изучающее вглядываясь в глаза командира.

        - Не томи, Туан, что стряслось?

        - Есть новость. Не знаю как сказать...

        - Говори как есть! – Игорни нервно закурил.

        - Не знаю, хорошо это или нет, но мы нашли одного русского живым.

        Ротный аж поперхнулся дымом.

        - Как, живым?

        - Да вот так! Его перебросило из машины через скальный выступ. Он был без сознания и мы его не заметили. Теперь он приходит в себя.

      Шандр вновь злобно улыбнулся. От такой улыбки у Туана пробежал мороз по коже.

        - Ведите его сюда! Ему не повезло лежать сейчас рядом с остальными!..


      Русский командир выглядел весьма потрепанно. Нет, это не то слово. В нем еле держалась душа. Если бы не каска, то его череп не выдержал бы такой пробы прочности, какую он испытал. Когда Саша пришел в сознание, каску, бронежилет и экипировку с него уже стянули, и теперь волокли вокруг валуна к машине. Тянули его бесцеремонно. Двое, ухватив за отворот комбинезона. Первое что он смог расслышать сквозь звон и заложенность в ушах, так это шуршание ломающихся под его весом кристаллов. Шуршание и слабое позвякивание, словно звучали микроскопические бокальчики. Болычев повернул голову всторону, на сколько смог, и увидел вездеходы океанийцев, которые они предусмотрительно укрыли за выходом из ущелья. Болычев окончательно пришел в себя. Он ухватился за держащие его руки, стараясь разжать пальцы. Однако, океанийские парни были очень крепкими. Может не такими внушительными как Александр, но очень жилистыми и деятельными. Ощутив возникшее сопротивление, они приостановились, нанесли несколько резких ударов увесистыми ботинками по ребрам, и продолжили тянуть пленного. У Сашки перехватило дыхание и оставшиеся десяток метров он уже не мог бунтовать. Только одна мысль сверлила его мозг – плен! Это хуже чем смерть. Позор, истязания! Но он испытывал не страх. Это было чувство отчаяния!  ПЛЕН!!!


     По-русски Шандр не понимал не бельмеса. Английский был сносным.

     Он стоял перед пленным, уверенно расставив ноги. Сашку еще шатало от контузии и его приходилось поддерживать. Шандр пытливо всматривался в лицо русского. Скулы злобой играли на его лице.

           - Ваши нравы пали так низко, что вы стали нападать под видом гражданских экспедиций? – почти прошипел он.

     Болычев с трудом мог вдуматься в услышанное. Немного поразмыслив стал отвечать, искажая лицо гримасой боли.

          - Не совсем могу понять, о чем вы ведете речь. –  чуть переведя дух и слегка раскачиваясь продолжал – Ведь вам мы не намеревались причинять вреда. Не так ли?

         Шандр картинно рассмеялся.

        - Не намеревались?! Вы просто не успели! Это тактика: подобраться поближе на гражданской машине и расстрелять в упор! Разве не так?!      
               
            Русский командир возмутился такому обвинению.

            - А вам известны такие случаи?

            - Да! Теперь известны. Нам теперь понятно, каким образом растворилось в этой пустыне наше звено. Двадцать человек! Кроме как внезапным нападением это никак не объяснить. Это были такие ребята…
Шандр задумчиво обратил свой взгляд в темнеющее ущелье. В глазах читалось смятение и безмерная тоска.
Александр до конца осознал, в чем их обвиняет этот смуглый нервозный человек.

           - Вы ошибаетесь. К гибели ваших солдат мы не имеем ни какого отношения. Вы зря убили моих людей. Вы поступили дьявольски!

        Шандр подошел к телу одного из убитых. Пнул его.

           - А это что? Почему они ранены? А?!!!

         Игорни не верил этому русскому. Он стал все сильней и сильней бить бездыханное тело. От побоев у труппа бессмысленно запрокидывались руки а из рта брызнула темная кровь.

         - Может они поранились при бурении?!!! Может они стропили грузы?!!!

        Он запыхался от своего нервного приступа. Остановился.

           - Нет! Это не геологи. Это вояки… это те самые ссаные вояки, убившие наших солдат… это ссаные вояки…

       С этими словами он расстегнул комбинезон и стал испражняться, умышленно направляя струю на лицо убитого.

           Болычев был не в силах заступиться за тело своего товарища. Он не был в состоянии даже самостоятельно держаться на ногах. Но мощь острословия его не покинула.

          - Что, ротный, мертвые не кусаются?

        Изумленный Шандр прекратил свое деяние, уставившись вытаращенными глазами на Александра.

          - Правда, не страшно это делать, когда знаешь, что он не даст сдачи? - продолжал "жалить" его Болычев.

       Командир океанийцев медленно заправился продолжая вникать в обращенные к нему слова. Он был сильно уязвлен. Не найдя, чем должно ответить для защиты своего самолюбия, сорвался и стал избивать непокорного пленного. После первого же удара русского освободили от поддержки и он незамедлительно упал. Удары сыпались градом по телу по рукам и ногам, по голове. Через несколько секунд Сашка вновь потерял сознание…

 
                * * *


       Чувства возвращались медленно и мучительно. Вместе с осознанием происходящего, возвратилась и боль во всем теле.

- Однако, если я могу чувствовать боль, значит я еще жив. – На сколько мог оптимистичней постарался заметить про себя Болычев. – Как говорил классик: я мыслю, значит я живу…

      Он, скрюченный, в позе эмбриона лежал в темноте на чем-то твердом и холодном. Александр пошарил рукой. Он лежал на металлическом полу, между какими-то тумбами. Никаких звуков не доносилось, кроме легкого шуршания ветерка в гранях кристаллов. Все вокруг будто вымерло.

       Саша уперся руками и, перевернувшись, сел опершись спиной о полог тумбы. Глаза понемногу стали привыкать к темноте. Теперь стало понятно где он находится. Это центральный отсек-купе геологической машины, на которой они приехали сюда. Офицер приподнявшись пересел на полку-диван, о который до этого был облокочен. Теперь перед собой он увидел крупнокалиберный пулемет. Причем не нацеленный в него, а совсем даже наоборот – в окно из машины. Болычев с изумлением выглянул в окно, в которое был направлен ствол. В проем было видать ущелье, залитое светом лун. И никого. Ни единого шевеления. Просто пустыня. Машина была отбуксирована и развернута поперек каньона. Сделали из нее укрепление, запирающее проход в кратер.

        Александр открыл патронную коробку. Оснащение было полным. Даже в патроннике уже был патрон. Что за издевательство? В чем подвох? Болычев решил посмотреть, что происходит с другой стороны машины. Он встал и направился к двери, но не сделав и пары шагов, ощутил, как что то холодное тянет его шею. Какая-то  привязь не пускала его дальше. Нащупав непонятный шнур, он несколько раз дернул и, не добившись успеха в освобождении, вернулся.

       Здесь, на свету, Александр изучил это новообразование. На шее его «красовался» застегнутый карабин. Такими пользуются при  швартовке космонавтов за поручни. Трос из искусственного волокна скрывался в темноте под столом. Обычно такие швартовы имеют значительную длину. Но этот был не больше двух метров. Остальная часть была к чему то привязана в недрах машины.

     Болычев еще посидел немного, прислушиваясь к ночной тишине. Ни каких признаков движения.

           - Меня бросили одного. – Подумал Сашка.

      Чем объяснить их такой поступок? С одной стороны, оставили в живых и даже в покое, а с другой – зачем то приковали к пулемету. Хотя это скорее объясняется не гуманностью, а наоборот. Оставив в прикрытие своего отхода, океанийцы обрекли Болычева на голодную смерть. Пулемет же оставили из издевательства, чтобы он мог до последнего патрона уничтожать хорров.


           Проспавшись, утром Александр стал думать, как выпутаться из этой ситуации. От побоев все тело саднило. Рассеченная левая бровь опухла. Глаз от нее затек. Губы покрыты коркой запекшейся крови.

          Первым делом попытался открыть карабин. От этой затеи он отказался быстрее всего. Обруч титанового сплава так плотно обхватил шею, что туда и комар носа подточить не смог бы. Не туго, но и без намека на возможность освобождения.
Трос – полная безнадега. Прозрачное волокно, на вид такое хлипкое,  несерьезное. На самом деле, на этой нити в пять миллиметров толщиной, можно подвесить всю эту машину. Нить даже не растянется. Уходил трос в отверстие, прорезанное в полу. Впрочем, рабочей горелкой-резаком здесь поработали основательно. Станину пулемета приварили к  сочленению откидного стола и краю проема иллюминатора.

          - Ладно… - Подумал Болычев. – Самостоятельно освободиться не получится. Может, что все же получится со связью?

         Передающее устройство радиостанции было выворочено с корнями. Однако, специальная часть машины, то есть геологоразведывательная, с виду была в полном порядке. Была еще одна радиостанция, которой не требовалась дополнительная антенна, но она работала только на малых удалениях. Ее использовали для связи с геологами в непосредственной близости от машины. К ней прилагалось несколько портативных радиостанций, величиной в ладонь. Конечно, их использовать для связи с базой не имело возможности.
 
          Среди аппаратуры, был и специальный радиопередатчик. Только общения через него получиться не могло. Он работал в одном направлении. Принцип действия, такой: находясь в глобальной сети исследования планеты, аппаратура машины проводит исследования, собирает в буфер обмена все результаты и пояснения к ним, и затем передает на спутник. Спутник же по малой орбите облетает Аор и собирает информацию со всех машин-разведчиков, оказывающихся в зоне телеметрии. В принципе, можно было бы послать сообщение с «пустыми» исследованиями, но с пояснением, содержащим информацию о ситуации Болычева. Расшифровав сообщение, к нему на выручку обязательно пришлют отряд. Вот, только…

Во-первых, не известно, находится ли еще на орбите спутник, если программа уже свернута.
 
Во-вторых, если он на орбите, то как скоро он окажется над ущельем, особенно если он недавно уже пролетал. Тогда это может затянуться на недели.

В-третьих, передатчик находился в аппаратном отсеке. А Сашка оказался прикованным в отсеке отдыха.

     Причем, учитывая третье обстоятельство, о двух первых не было необходимости и печалиться. Вырваться из цепкого хвата «ошейника», возможности, разумеется, не было. Не отрывать же себе голову. Усердствовать с этим нельзя. Даже незначительная рана доставит серьезные неприятности. С прибытием на Аор земляне занесли сопутствующие бациллы. Ученые еще выдерживали во время разведки карантинные мероприятия, а вот промышленникам, и тем более военным было абсолютно наплевать на карантин. Здесь бациллы мутировали и чувствовали себя прекрасно. Но… только в присутствии человека.
В общем, Сашке получить повреждение было недопустимо.

         Таким образом западня была намертво захлопнута. Ни просвета надежды.


                * * *


        Сашка, прищурившись, посмотрел на набирающего свою силу Цербера.

        В той стороне, где стояла ранее машина, неподалеку, возвышался свеженасыпанный холм. Братская могила для ребят.

      Второй восход он встречал в полном одиночестве. Нет ничего худшего, чем одиночество. Скальная пустыня молчала, и от этой звенящей тишины сдавливало уши. Только легкий ветерок безжизненно и сухо шумел. Шумел и иногда, с небольшими порывами, гнал над грунтом Аора некое подобие поземки их кристаллической пыли. То ли дело шелест земной листвы, шепот травы, или еще лучше гомон прибоя…

     Болычеву казалось, что он постепенно сходит с ума от своей изоляции. Вторые сутки он не слышал человеческой речи. Лишь два раза, как-то на закате, раскатывался низкий гудящий звук, словно где-то за ущельем проезжала машина. Но Александр знал, что это звук хорров. То ли так звучала их речь, а может просто звук какой-то их жизнедеятельности. А может даже способ ориентирования в пространстве, как у летучих мышей.  Они, кстати, достаточно сильно были похожи на людей. И одновременно с этим отличались другим цветом кожи, нет не кожи - поверхности, которая переливалась в зависимости от температуры воздуха, от нежно розового до лилового с металлическим отблеском. Чем теплее, тем темнее тон. Да и сложены они были словно терминаторы. Рост больше двух метров, очень крепкие в кости, с могучими, твердыми, словно панцирь, мускулами. При всем этом не было рта. Как они употребляли пищу, и какую пищу здесь можно употреблять – для землян так и осталось загадкой. Изучить их физиологию не удавалось. Живым не был пленен ни один аориец, а мертвые разлагались на минеральные составляющие раньше, чем можно было их препарировать. От них оставалась лишь маленькая горстка кварцевого песка и кристаллы с вкраплением металлов. Ходили слухи, будто бы хорры существуют только за счет лучистой энергии Цербера. Это хотя бы могло объяснить их ночное оцепенение или исчезновение. Ночью не был обнаружен ни один абориген.

     Иногда Александр разминался, прямо в отсеке. Здесь необходимо отметить, что в машине было достаточно просторно. Она была рассчитана на продолжительные походы геологов. Предусмотрен свой санузел, и даже душ. На камбузе провизии хватило бы на несколько месяцев. Было просто издевательством, что никуда Болычев не мог дотянуться. В багажной антресоли над своей койкой он обнаружил походный ранец геолога. Кроме ненужного борохла, там нашелся компактный проигрыватель, полупустой термос с чаем, фляжка воды и уже вскрытый и распотрошенный пакет сухпайка. В прочем, и обнаруженное «полезное» уже почти израсходовалось. Когда Сашке требовалось… кхе-кхе… как говориться «отправить естественные надобности» то для этих целей пришлось использовать термос или пластиковые контейнеры для породных проб. Затем, все отправлялось за борт.

      Спал Саша прямо тут же, рядом с пулеметом, по обе стороны от которого стояли откидываемые, но очень просторные шконки (койки).

      Первое время Болычев спал тревожно, прислушиваясь к ночным шорохам. Хотя и зря. По какой-то своей причине аорийцы по ночам прекращали свою жизнедеятельность, а с восходом Цербера вновь активизировались. А движущиеся объекты со стороны ущелья, на сухом, покрытом кристаллами грунте издавали бы характерный шорох…

     В кают-компании был даже стереокинотеатр, но и тем обиднее это было Болычеву. Отшельник в основном пробавлялся компактным проигрывателем, иногда даже подпевая ему.
Сегодняшнее утро казалось особенно тоскливым. Что бы хоть как-то разогнать тоску и нежелательные последствия гиподинамии, Болычев тренировался, нагружая мышцы несложными упражнениями. Для этой цели он использовал имеющийся под руками (в буквальном смысле) инвентарь. Отжимался от пола, «качал уголок» на шконке, подтягивался на нишах антресолей. А еще разрабатывал суставы и растягивал мышцы. Он решил сделать это обязательным каждодневным моционом. Кроме разминки, физические упражнения позволяли поддерживать дух, ведь мысли с каждым днем становились все печальнее.

      - Кой черт занес меня на эту проклятую планету? – думал Александр. – Так не хочется остаться здесь навсегда…

      Ему ужасно не нравилось на Аоре. Особенно воевать. Здесь не то чтобы окапаться для засады было невозможно, нельзя даже просто залечь для стрельбы – острые иглы кристаллов впивались в грудь. Поэтому сначала приходилось расчищать площадку, а только потом принимать изготовку для стрельбы. Именно поэтому Сашкины лицо и руки были изодраны уже после первого дня боев. И носить приходилось тяжелые горные ботинки, потому, что легкая обувь быстро приходила в негодность из-за сплошной минерализации грунта.
А теперь, так он был просто в отчаянии. Он заживо замурован в этом металлическом склепе.


       По жизни Александр был одиночкой. То есть было когда-то подобие семьи. До настоящего брака дело так и не дошло. «Суженая» была против его дела жизни. Быстро устала от ожидания из бесконечных командировок в различные края вселенной. А он, если честно, не слишком и расстроился от расставания с ней. Настоящей, большой любви и не было никогда. Только страсть, а за тем, привычка. А она, тем более, не страдала. Болычев был женат только на своей службе. «Одинокий волк». Бесприютный странник.
Был у него дом на земле. В красивом, живописном месте, на берегу моря. Бывал он там только, очень редко. На Земле его всегда теперь ждали только пожилые родители.

      Одиночество было ему почти нормой. Он и боевые задачи предпочитал выполнять в отрыве от основных сил, с малыми подразделениями, когда он мог «размахнуться» на оперативном просторе. Поэтому до сих пор не вырос выше лейтенанта. Он чувствовал себя капитаном корабля, хозяином своей жизни, вольным и властным. Его опьянял дух свободы.

        А вот, попав на Аору, он понял, что бывают моменты, когда невозможно противиться течению жизни. Это русло оказалось слишком мощно и непредсказуемо. И офицера кидало и швыряло жизнью независимо от его планов и желаний. Пока окончательно не «зацепило» за эту, вот, «корягу», от которой он был теперь не в состоянии отделаться. Жизнь показала всю свою «жесть».


      Его затянувшийся покой прервался отчетливым эхом из каньона.
      - Какое-то развлечение? – офицер, посмотрел в оконный проем. На всякий случай пересел за пулемет. Отсюда и видно лучше.

      В ущелье было пока пусто. Саня до боли в газах всматривался в голубоватую глубь каньона. Каждый раз перед боестолкновением он изо всех сил боролся с диким животным страхом. Его не было только перед первым боем, когда он не знал, с чем ему придется столкнуться. При отражении первой атаки на Аоре, он получил такую «передозировку» психологического воздействия, что его «выворачивало» весь бой, до уничтожения последнего атакующего хорра.
      Ни один враг, с которым ему многократно приходилось встречаться до этого, не мог сравниться по воздействию на психику человека. Одно только присутствие аорийцев могло деморализовать все подразделение. Александру приходилось прилагать недюжее усилие, чтобы удерживать от бегства взвод, и не драпануть самому. В первое время некоторые из бойцов теряли сознание от ужаса. Привычка к этому страху не вырабатывалась, ее можно было только приглушить всепоглощающей яростью, которую Сашке во время боя было не занимать.

    Стал улавливаться еле различимый шум. Эхо доносило отражением от скал невнятную возню и шуршание выстрелов. Замечу, что оружие стреляло не как в стародавние времена. Пули приводились в движение не пороховыми газами – это и громко и не экономично. Теперь они выталкивались из канала ствола индуктивным полем, и по этому выстрелы сопровождались глухим визжанием.

     - Странно, - подумал Александр – Что это хорры затеяли пальбу, еще не наткнувшись на засаду?

Он снял пулемет с предохранителя и обвел прицелом фронт.

     - Давайте, ребята, отведайте моего гостинца!

     Тут офицер увидел вдалеке бегущего человека. Отставая от него метров на пятьдесят, за ним гнались хорры. Саша очень удивился, ведь он считал, что оставался последним из людей.

     Человек, похоже, совсем выбился из сил, часто падал, и вставая, «огрызался» на преследователей автоматом. Редеющее племя только сильней свирепело и продолжало гнаться за бойцом, заливаясь рыком.

     Это действительно был солдат, только не русский, а океанийский. Форма его была основательно потрепана, и не выполняла камуфлирующую функцию. Офицер знал эту модификацию маскхалата. При нарушении его целостности он терял свойство зеркальности и прозрачности. Значит, солдата уже ранили или он хорошо «пропахал» по кристаллам.
Оголтелая толпа полуживотных – полукиборгов уже почти настигла беглеца. Александра подмывало смешанное чувство. С одной стороны он ненавидел океанийцев. Просто горячо ненавидел. Должен был ненавидеть и этого.

И ненавидел...

           С приближением хорров надвигался ужас. Напряжение росло, заставляя волнительно биться сердце. Болычев чувствовал как стучит в висках. Он колебался. Как лучше было бы поступить? Пристрелить океанийца самому или насладиться тем как хорры разорвут его? Лицо офицера исказилось в мстительной гримасе.

         Между тем у бегущего солдата закончились патроны в обойме. Он замедлил бег, доставая новую обойму. Пытаясь вставить ее в гнездо автомата, обронил. Остановился. Подобрал. С началом бега споткнулся и упал, подняв клубы сверкающей пыли.

       В этот момент его почти настиг гвалт преследователей. Темно-лиловые, они жадно тянули свои руки-клешни к океанийцу, будто стараясь выхватить у него что-то принадлежащее им. Сашка знал, что именно они собирались отнять у океанийца – жизнь. В эту секунду Болычеву показалось, будто они тянут паучьи лапы к нему. Его передернуло, по спине пробежал неприятный холодок. Он физически испытывал наваливающийся страх. Нет не страх – ужас, кошмар, какой не доводилось испытывать даже во сне.

      Преодолевая ступор связывающего его по рукам и ногам, он нажал на гашетку.
Болычев оторопел от неожиданности. Он не собирался сейчас стрелять. Это произошло инстинктивно, помимо его воли. Однако он вновь и вновь стал нажимать на гашетку, целясь в высокие угловатые фигуры.

     Стреляя, Александр не очень старался не задеть океанийца, и мало что соображал в этот момент. Он был за гранью здравого рассудка. А солдат увидев, что на него свалилась неожиданная выручка, чтобы не попасть под пули, вжался в грунт.

     Болычев «стриг» противника без особых церемоний. Хорры дрогнули и отступили, оставив на поле боя основную часть своего племени. Убедившись, в том, что их здесь поджидают, и причем не с распростертыми объятиями, они поспешно убрались.


     Солдат, после их отступления, продолжал лежать. Почему он лежал? Может Сашка задел его? Он не рассчитывал, что океаниец так легко отделается от него. Получилось как-то «не интересно». Ведь он так и не успел насладиться мщением за своих убитых товарищей. За издевательства и унижения.

     Океаниец не шевелился. Болычев прицелился так, чтобы «взрыхлить» грунт возле тела солдата. Дал пару выстрелов. От неожиданности солдат дрогнул. Он понял, что находится под прицелом. Осторожно поднял руку, в знак того, что жив и ждет разрешения встать.

       Простиралась тишина. Солдат пребывал в нерешительности. Он не знал, кто стрелял, и намеренно ли не попал в него.

      Медленно поднялся, поправляя покосившуюся, великоватую каску. Он демонстративно отвел ствол автомат в сторону, показывая отсутствие агрессии. Это не очень тронуло Болычева. Он держал его под прицелом.


     Спасение океанийца из лап хорров, для Александра значило только то, что теперь эту работу за них сделать должен он. Нет, он не собирался отстреливать ему сначала руки и ноги. Но хотел закончить все одним точным выстрелом в грудь.

     Или нет!Сразу в голову! Без мучений. Без предсмертных судорог и агонии. Просто, чтоб одним человеком, несущим горе, было меньше. Таким, как те, что встретили остатки его взвода в ущелье и безжалостно расстреляли. Даже раненных. Как те, что расставили на просторах этой проклятой планеты минные поля. Как те, что придумали такие мины. Одним из тех, что пришли сюда сначала захватывать, а потом и убивать. Не знаю, в чем измеряется зло, но, чтоб на одну толику этого зла стало меньше…

     С этого расстояния нельзя было различить лица вражеского солдата. Только все равно было понятно, что он боялся. Он стоял в прицеле пулемета нерешительно переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник перед аудиторией. По всему было видно, что он понял, какая неприятная участь его сейчас ждет, ведь машина, из которой стреляли, была русской. Это не предвещало для него ничего хорошего.

      Глядя на солдата, Болычев поймал себя на мысли, что ему кажется странной его фигура. Узкоплечая, слишком астеничная для мужчины. Как у подростка.

      - Да, они уже посылают на войну «глупую зелень»… - подумал с отвращением Александр. – Прячутся за спинами юнцов. Не удивительно, что эта бестолочь отбилась от своей банды и заблудилась.

       «Крепыш» сделал маленький, совсем незаметный шажок к машине. Настолько маленький и робкий, что Болычев даже не различил его. Александр навел линию прицельного приспособления в область головы врага. Океаниец видел, что находится, как говорится «на мушке» и был бледным как полотно. Нельзя было различить лица, но даже смуглая кожа белела слоновой костью. Белела страхом.

     Он снова сделал шаг навстречу. Уже явственней, решительней. На этот раз офицер заметил движение.

     Поправки на удаление цели, вносить на прицельной планке не нужно. Болычев просто взял выше головы на четверть ее профиля. Указательный палец лег на спусковой крючок.
Противник стал осторожно приближаться, уже почти не останавливаясь. Плавно и неверно, словно канатоходец к своей спасительной стене. Будто боялся спугнуть поляну бабочек.

       Офицер не спешил. Чем ближе подходил океаниец, тем легче было в него целиться. Сашку даже не тронул пока вопрос: зачем солдат так осознанно и упорно приближается к своей смерти? Он сейчас просто видел перед собой недруга и хотел выместить на нем все накипевшее. Скорее всего, это был последний вражеский солдат, которого Болычев смог бы унести за собой в могилу.

         Вдруг послышался голос. Тонким, срывающимся голосом солдат что-то пытался сказать. Что именно он говорил, было не понятно. Не ясно, даже на каком языке. Было еще слишком далеко, чтобы стало возможно расслышать произносимое. А тут еще эхо от скал, окончательно забивает акустику. Судя по тону, солдатик о чем-то просил. При этом он продолжал сокращать разделяющее их расстояние.

        Офицер оторвался от прицела силясь понять, что говорит ему этот человек. Высокий и мелодичный голос звучал отчетливее, хоть и с дрожью в интонации, с извинением.

        - Да что это за котенок такой, с отдавленной лапой?! – раздраженно размышлял вслух Александр. – Пищит что-то себе под носом… Знаю я о чем ты будешь умолять!

        Теперь он осознал, что чем ближе подойдет теперь этот парень, тем труднее будет сделать выстрел. И душеспасительные беседы, уж никак не вписывались в его стройные планы по изведению врага. А солдат то ведь уже близко «подкрался», метров на восемьдесят.
 
        - Все! Хватит зубы заговаривать! Адьёс амиго! – Сашка припал к прицелу. Палец стал топить спусковой крючок.

        Солдат одним движением сорвал с себя каску, и на плечи упали густые волосы…
В этот момент Болычев изумился от кончиков волос до кончиков ногтей! В прицеле он видел… девушку! ЭТО БЫЛА ДЕВУШКА!!! Он мог ожидать встречу с кем угодно, но с девушкой… Уж лучше бы океанийцы рекрутировали в армию подростков.

Теперь все стало на свои места. И хрупкая фигура и высокий голос и робость.

         - А какая же разница? – думал Сашка. – Это такой же солдат. Она так же стреляла в русских. Это сестра убийцы. Жена убийцы. И сама она убийца!

      Он крепче сжал рукоять. В прицел совершенно четко было видно растерянное и испуганное девичье лицо.

         - Пожалуйста! Не стреляйте! Я не собиралась делать Вам ни чего плохого! – по-английски донеслось вполне внятно. – Мне некуда идти! Там (она указала в обратном направлении) меня ждет только смерть! Я одна…

Девушка остановилась в тридцати метрах, смиренно ожидая своей участи.

         - Пожалуйста… - Она сорвалась на тихий плач.

        Девушка переминалась с ноги на ногу, прикусывая нижнюю губу. По щекам стекали слезы а во взгляде столько мольбы…

         - Не убивайте…


         Александр сидел как завороженный. Ну и дела… Откуда она свалилась? Он сделал усилие над собой. Указательный палец словно закаменел. Он не мог продавить гашетку на последний миллиметр. Александр напряг все свое тело, всю свою волю… Но палец был словно не его. Тогда он рванул на себя всю руку, в надежде обмануть упрямый палец и все же выстрелить. Однако теперь на этой же грани осталась балансировать и рука. По непонятной причине, мозг отключал все большие части тела, изо всех сил стараясь воспротивиться желанию выстрелить. Он продолжал балансировать на этой грани. На этой грани балансировала жизнь этой незнакомой девушки, и одновременно – жизнь безжалостного, коварного врага.

        Еще некоторое время он сидел, не в силах предпринять каких либо действий. Чаша весов не могла склониться ни в одну из сторон. То ли довести дело до логического завершения и убить ее, то ли … А что «то ли»? Пусть идет на все четыре стороны! Все равно, одной ей на этой планете не выжить. Все ее «подельники» давно выдвинулись восвояси. Ему она действительно не собиралась портить жизнь. Да, и что же могло испортить ему жизнь еще больше?

        Он дал длинную очередь над ее головой и оттолкнул пулеметную рукоять. Пулемет скосился набекрень и повис на шарнире станины. От испуга девушка присела, но даже не подняла автомата.

        - Да, пошла ты!!!... – он хотел сдобрить выкрик смачными русскими выражениями, да только стиснув зубы отвернулся. Чтоб вообще больше не видеть ее, он пересел на койку и уставился в противоположную стену.


       Несколько минут Александр сидел нервно теребя свой импровизированный ошейник. Долго не мог успокоиться. Взял фляжку. Воды уже практически не осталось. Хватило только на полглотка. Все… воды не осталось ни капли. Пища кончилась сутки назад. Правда, голод не мучил. Болычев знал, что больше ни крошки не попадет в его рот. Теперь, вот, еще и воды тоже, ни капли… до самой смерти…  Да и не долго ждать то придется. Офицер облокотился о переборку и, прикрыв глаза, горько улыбнулся.

       Донесся еле различимый стук во входной люк. Саша слышал его, но никак не реагировал. Подумал, что показалось. Он продолжал сидеть закрыв глаза и размышляя о своей дальнейшей судьбе. Что хорошего или хотя бы нового могла принести ему встреча с этой девушкой. Нет, не девушкой. Он отождествлял ее сейчас не по половому признаку, а по боевой, по общечеловеческой принадлежности.  А по этому качеству она была врагом. Не то, что бы она представляла для него опасность, вовсе нет. Вряд ли она могла бы, даже при желании, усугубить его положение. Болычев просто относился к ней как к бесполезному и не стоящему внимания, объекту.

         Стук повторился, но уже более настойчиво. Сашку это начинало раздражать. Если она была намерена входить, то зачем этот церемониал? С каких это пор океанийцы стали вежливо стучаться? Что еще ей понадобилось от него? Он и так дал ей беспрепятственно пройти ущелье.

         Наконец люк приоткрылся.

        - Извините, пожалуйста! – ее полушепот полувсхлип дрожал, как у прозябшей на дожде собачонки. – Не стреляйте! Я не желаю причинить Вам вреда!

       В проеме показалась милое но перепуганное девичье личико. Сашка открыл глаза и уже с некоторым любопытством посмотрел на нее. Девушка уже на половину тела протиснулась в дверную щель. Она со скрываемым любопытством осмотрела отсек и проходы в соседние отсеки. После осмотра, встретилась взглядом с глазами русского офицера.

         - Что вы делаете здесь один? – удивленно задала она вопрос.
        Конечно, странно встретить на покинутой практически всеми землянами планете человека, выжидающего чего-то в подбитой машине. Она еще не видела оков, и соответственно, не понимала, что он здесь не по собственной воле. Александр, в свою очередь, понимал, что в этом положении он сейчас весьма зависим от ее прихоти. Он оказался невооруженным перед лицом врага. Ведь пулемет был намертво приторочен в направлении оконного проема, и развернуть его никак не получилось бы. Да еще и практически обездвижен. Эта милашка, восточной наружности, могла распоряжаться его жизнью так же свободно, как дышать. Александр уже пожалел, что не пристрелил ее немного раньше. Но с другой стороны, им владело абсолютное безразличие. Ему и так осталось не долго. Эта океанийка может просто избавить его от дальнейшей агонии. И он с вялым любопытством наблюдал за разворачиваемыми событиями.

       - А на что похоже? – вопросом на вопрос ответил Саша.

       Девушка полностью втиснулась в отсек. Пожимая плечами она внимательней ознакомилась с обстановкой. Неподдельное любопытство вызвал приваренный зачем-то к оконному проему пулемет.

       - Если честно, то даже не смею предположить… Может, тоже отстали от своих? - призадумалась девушка.

       Александр даже лениво похохотал.

       - Ты абсолютно права! Я безнадежно отстал… - хоть и сквозь смех, но как-то горько, обреченно произнес он.

        Океанийка постепенно уверилась, что непосредственная опасность от этого странного русского ей не угрожает. Если он находит в себе силы смеяться, то он еще вполне адекватен.

       Она устало улыбнулась. Мимо Сашкиного внимания не ускользнули красивые карие глаза, приятный овал лица и симпатичные ямочки на щеках.
 
       - Вы разрешите присесть? Я смертельно устала.
 
       Александр молча кивнул на противоположную шконку.

       - Если вы не дадите мне убежища, то мне не выжить. – Начала она. – Я осталась одна. Не знаю куда идти. Да и не могу больше идти. Продуктов и воды нет. И совсем нет сил…

       Болычев безучастно слушал. Его эта история не очень трогала. Что же это получалось, и этим, не имеющим человеческого лица, извергам, тоже не чужды человеческие трагедии? Он не переживал по поводу ее беды, однако и злорадства тоже не испытывал.
Она продолжала говорить, срываясь на всхлип:

       - Ведь должно же быть в Вас что-то человеческое?!... Помогите мне… Пожалуйста…

      Болычев почти оборвал ее, говоря отрывисто и злобно, будто рыча:

     - С какой это стати?!!! Человеческое… Во мне?!!! А в ВАС, должно было быть что-то человеческое?!!! – Александр демонстративно дернул свой «ошейник» - И теперь ты ищешь защиты у человека, которого ВЫ, издеваясь, обрекли на медленную смерть?!!!

         Океанийка стала догадываться, что здесь происходили события, дающие этому русскому право на гнев. Только не знала, что именно произошло. И зачем он нацепил на шею какую то железяку?
      Она зарыдала в голос наклонилась к коленям, уткнувшись в ладони. Черные, как смоль, волосы ручьями стекли вперед, скрывая лицо девушки.

     - Странно… - подумал Сашка – Какое сильное впечатление производит вид ее волос… Я совсем забыл, как последний раз гладил женские волосы.

     Наверно до этого они были собраны как-то сзади. За то теперь так ярко подчеркивали ее женственность, хрупкость… А плакала она так искренне, так безысходно… И злоба офицера стала незаметно растворяться. Смываться ее слезами. В конце концов он подумал, что неизвестно, кому и у кого надо просить спасения. Он то, обречен в своей обездвиженности, а у нее есть шанс.

       - Ты наверно из пропавшего звена?


                * * *


       - Сержант разведывательного звена, второго малазийского десантного полка военно-космических сил Океании Джули Свонг. – представилась девушка, утирая заплаканное лицо.
        Офицер одобрительно кивнул.

      - Лейтенант отдельной космопехотной роты вооруженных сил России Александр Болычев.

       Джулии в нерешительности привстала, услышав, что ее собеседник офицер. Раньше ей не доводилось встречаться с русскими. Она имела о них военных знаках различия только приблизительное представление.

      - Хватит тут в струну тянуться. – успокаивающе произнес Болычев. – Я тебе не командир.

      Она вновь села на шконку.

      - Повторите пожалуйста имя. – попросила Джулии.

      - Александр.

      - Александр… - задумчиво произнесла Джули. – Какое интересное имя… трудное…

      - Имя как имя. Что в нем трудного? – Сашка пожал плечами, с опаской косясь на автомат океанийки. Она перехватила его взгляд и отставила оружие подальше, прислонив в угол.

      Океанийка осмотрелась в бункере. Обстановка ей явно понравилась. Видно за последние несколько дней похода она так измоталась, что была бы рада шалашу.


      - И что ты теперь планируешь делать? – спросил Александр. – Здесь ведь ты ни чего не высидишь. Сюда за тобой никто не придет. Если бы они собирались вернуться, то не оставили бы здесь меня.

      - А разве у меня есть шанс добраться до своих в одиночку?

      Она права - даже если набрать с собой провианта и воды, то шанс ничтожен. Наверно и нет вовсе. Без связи и системы ориентировки… О них Болычев даже и не спрашивал. Было и так понятно, что ничего у нее нет.

      - Ну, и я тебе не спутник. – Сашка слегка дернул за трос, будто проверяя его надежность в очередной раз.

      Вновь увидев обруч, она с большим вниманием отнеслась  к этому факту.

          - Зачем это?

          - Океанийцы повеселились… - с грустью в голосе пояснил он. – Остатки моего взвода убили… даже раненных… А меня – вот…

      Джули виновато поникла. Теперь ей было ясно, что подогревает в нем ненависть. Она захотела смягчить в нем эту озлобленность, но не знала, как теперь это можно сделать. Слишком жестоко поступили с ним ее соотечественники.

         - Я очень сожалею… - только и смогла сказать в этой ситуации Джули.

         - Себя жалей! – уже не резко, но со злой подоплекой произнес он. – Теперь вместе разделим участь. Если не захочешь одна по кратеру плутать. А там – рано или поздно и хорры доберутся до тебя.

Однако не смотря на недоброжелательность собеседника, Джули оживилась. У нее возникла какая-то занятная идея.

      - А вдвоем у нас есть шанс добраться до людей?

       Александр догадался, что она имела в виду. Ведь действительно, она могла бы помочь ему освободиться.

      - Это смотря, до каких людей… - скептически заметил он.

Она поняла, что к океанийцам он идти не намерен. После перенесенного, врядли у Александра возникнет желание новой встречи.

      - Можно было бы идти к русским – Заметила она. – Но что там будет ждать меня?

      - Тебя – абсолютно ничего плохого. Ты даже не будешь считаться военнопленной. На Земле тебе помогут вернуться в Малайзию.
 
            - В Малайзию? А в каком качестве меня примут?

            - А в каком качестве они тебя здесь бросили?


                * * *


     Затея с освобождением оказалась провальной. Джули выпотрошила все инструментальные ящики, но ничего способного рассечь швартов или замок. Лазерного резака не оказалось на месте, а газовый оказался с пустым баллоном. Тогда Джули пролезла под машину, в надежде на то, что ей удастся хотя бы отцепить второй конец швартова. Однако, на другом конце оказался такой же карабин, надетый на гидравлическую магистраль. Для отпирания карабинов, космонавты использовали специальные пластиковые ключи с магнитным кодом. Джули как не искала,  не смогла найти этого ключа.

     Делом Сашкиного освобождения она была занята с большим энтузиазмом. Все предпринимаемые действия протекали с кипучей активностью. Нельзя с точностью сказать, это был подъем от приближения возможного спасения или попытка хоть как-то изгладить вину океанийцев в глазах русского. Правда результат действий оказался меньше затраченных сил…

     И все таки, кое что полезное ей все же сделать удалось. Металлическим прутом, аналогом лома, Джули пыталась разорвать карабин, который охватывал гидромагистраль достаточно свободно. Но только слегка помяла его, а он продолжал мертвой хваткой держать своими узами трубу. Но, затем, она смогла протолкнуть карабин вверх по гидропроводу до изгиба и потом еще метра на три в сторону кабины. Итого, трос стал свободней для Болычева на четыре метра. Это конечно, не полная свобода, но самостоятельно посетить туалет, душ и камбуз он был уже в состоянии. А самое главное – он теперь мог попасть в приборный отсек.

     Болычев набрал сообщение о его местонахождении и всем, что случилось, «прицепил» это сообщение к информационному блоку и все зарядил в буфер обмена. На мониторе загорелось сообщение об ожидании отсылки. Теперь, как только спутник окажется над этим квадратом планеты, информационный блок через него поступит в исследовательский центр, и к ним выйдет помощь. Если спутник еще на орбите и работает…

      Кроме прочего, Болычеву удалось наладить работу индикатора движения. Он очень просто переформируется из эходальномера. Теперь можно было ослабить свое внимание и днем. Индикатор хорошо реагировал даже на значительном отдалении движущегося объекта, предупреждая противным зуммером.

     - Наверно теперь надо перейти на ТЫ. Нам теперь вместе время коротать. – заключил Сашка.

      Джули надула губки. Ей все же не нравилось, что им пришлось оставаться здесь.

      - Наши еще будут делать рейды по плато. Базы геологов собирались хаотично, некоторые разбрелись. Возможно не всех собрали.

      - А ты как отстала?

      Девушка замолчала. Её воспоминания были невеселыми. Она отвела взгляд в сторону, стараясь сдержать переживания.

      - Одна база опаздывала с выводом. Наше звено десантировали к ним для прикрытия. Слишком поздно десантировали… База оказалась уже занятой хоррами. – она перевела дух и, набрав воздуха, продолжила – там же осталось и звено. Эвакуировать нас не успели. Штурмовик и воздушный транспортер были сбиты.

      Как ни старалась крепиться Свонг, к горлу подкатывал комок. Она отвернулась, что бы не показать слезы. Саша придвинулся к ней, преодолев расстояние между шконками,  и по-доброму погладил плечо.

      - Не расстраивайся.– Неуклюже успокаивал он.

      Джули взяла себя в руки.

      - Был прорыв из окружения… Парни берегли меня… И все остались в прикрытии… Больше ни кого из них не увидела… Ненавижу хорров!

      Кристальная слеза стекала по её щеке.

     Сашкино сердце окончательно растаяло. Он обхватил Джули, прижав к своему плечу. Как ни странно было для него, он почувствовал нежное чувство защитника. Это теплое существо уткнулось в его плечо в поисках сочувствия, утешения. В этот момент что-то екнуло в его груди. Он ощутил себя чуть более могущественным, нужным кому-то в этой безлюдной пустыне.

     Уже не было той грани, которая существовала совсем недавно. Джули была из другого лагеря. Стороны, с которой недавно велись кровопролитные бои. Теперь же солдат той стороны искал успокоения на его плече… И при этом он не чувствовал никакой неприязни, не желания противостоять… Ведь это был человек! Такой же, как и он. Все то же самое как и у него: две руки две ноги, глаза, рот, и мысли – по земному теплые мысли… К тому же это была девушка! Именно то существо, о котором он уже забыл, как землянин. О той половине человечества, что была рядом, и в то же время была недосягаема в суете загруженной службы. И только теперь он осознал, какой невосполнимый пробел образовался в его жизни.
Он крепче прижал к себе Джули, поглаживая её голову, умиленно улыбаясь…


                * * *


      Ночь проглотила ущелье. Небо белесело несколькими спутниками Аоры. Они были, кто больше, а кто, гораздо меньше земных лун, но всегда их было три-четыре. И всегда они достаточно хорошо освещали унылую поверхность планеты. Они двигались по разным орбитам, и поэтому трудно было предугадать, в какую ночь будет светлее, а в какую наоборот.
Ветер по-прежнему мерно гудел в кристаллах, навевая глубокую тоску.

     Саша лежал на койке и смотрел в потолок своего бункера. Ему было как-то странно, что он был теперь не один. К океанийке он больше не испытывал злобы или желания отомстить. Наверно даже наоборот. Он был теперь рад такому обществу. Его это и услаждало, и настораживало. С одной стороны он был наедине со своим врагом в недавнем прошлом, а с другой стороны – с очаровательной девушкой, которая до сих пор вызывала в его душе самые теплые чувства. И кто только придумал эти междоусобные войны? Зачем они нужны? Кому от этого польза? Уж явно не простым людям. Особенно солдатам.

       Правда, Александра не беспокоило и то, что в милую головку Джули все же придет идея продолжить свой вояж в одиночку. Не вернутся же за ним океанийцы, узнав от Джули, что он еще жив, и даже не плохо себя чувствует, получив доступ на камбуз, набитый провизией. Хотя… Если им станет известно, что у русского возможно получится установить связь со своими и его эвакуируют… Уцелеет нежелательный для Шандра свидетель.   
Так как же ему теперь нужно поступить? Запереть в отсеке до прихода русской команды спасения? 


     Он посмотрел на Джули. Девушка безмятежно спала, лежа на боку. Жгуче-черные волосы свободно рассыпались по подушке. Смуглость тела контрастировала с белым бельем. Со спины Сашка внимательно изучил красивый рельеф ее фигуры.
Болычев прислушался и уловил её мерное посапывание, не смотря на то, что она была повернута к переборке. Он поймал себя на том, что невольно улыбается.

    Нет! Конечно, он не стал бы запирать ее в дальнем отсеке. Пусть она поступает как ей нужно самой. Он окончательно отказался признавать в ней потенциального противника.
Саша прокрутил в памяти все события прошедшего дня. Перед глазами было лицо Джули. Его забавлял специфичный восточный акцент (сам он по-английски говорил изумительно). Высокая, длинноногая, энергичная. Озорная и любопытная. Как хорошо, что им не пришлось противостоять до этого на поле боя…

    Он ощутил непреодолимое желание прикоснуться к Джули, еще раз прикоснуться, как это было днем. Он тихо привстал, подошел к ее постели, стараясь не греметь «кандалами», и осторожно приблизился. Его ноздри уловили нежный аромат волос. Боже… запах ее волос… Он манил, очаровывал. Никакой парфюм не мог соперничать с этим еле уловимым, и от того более манящим ароматом.
    Рука невольно потянулась к прелестной головке. Он нежно коснулся шелковистых волос, медленно проведя до самых кончиков. Саша почувствовал, как сладко и тревожно заколотилось сердце. Было очень странно. Ему было знакомо это ощущение – предчувствие чего-то более значительного, значимого для него.

    Девушка зашевелилась, не открывая глаз, повернулась к Болычеву. Он еле успел отдернуть руку, чтобы не быть уличенным в таком «нарушении суверенной территории». Джули не проснулась, а только еле различимо заулыбалась, удобно подмяв уголочек подушки под щеку. Александр еще раз внимательно изучил ее лицо. Ямочка на подбородке придавала особую миловидность. Маленькая мушка над губой, тонкий излом бровей, длинные ресницы.
- Ей бы не по планетам воевать, а на подиуме красоваться, блистать на большом экране…
Так же тихо перебрался обратно, лег в постель, и долго еще любовался новой напарницей, пока усталость не сомкнула его веки…


                * * *


     На утро офицера разбудил аромат кофе. Он приоткрыл глаза и увидел чашку, парящую свежесваренным напитком, прямо под его носом. От неожиданности он резко отпрянул, больно стукнувшись затылком о переборку.
     Отсек наполнился звонким смехом Джули.

    - Алекс, чего ты испугался? Или ты предпочитаешь просыпаться с ударом по голове? Мне кажется, что кофе, более приятный способ.

   Она поставила чашку на столе, рядом с пулеметом, и, склонившись к ошарашенному Сашке, потерла начинающую набухать шишку.

    - Алекс? – Сашку слегка расслабили ненавязчивые поглаживания затылка – Ну хорошо, буду Алексом.

    Он догадался, что Алекс, это производная от «Александр». Ей трудно было полностью проговаривать его имя.
Девушка, опуская руку, задела трос.

    - Тебя это сильно тяготит?

    Александр не хотел напоминать о грустном, и быстро перевел тему в шутливое русло.

    - Так мне легче удерживаться, чтобы не рваться в рукопашную с хоррами.

    На лице Джулии проскользнуло недоумение.

    - Я думаю, что это очень гуманно по отношению к несчастным аборигенам. – Уверенно сказала она.

    Сашка несколько замялся. Он и раньше не всегда мог уловить той грани, когда женщины перестают понимать «военно-морского юмора», а когда сами перехватывают инициативу. Попав в такую ситуацию не всегда можно с достоинством выйти из нее. Он внимательней всмотрелся в ее глаза, и понял, что она его тоже разыграла.
Они оба засмеялись.

- Вставай, Алекс, кофе остынет.


     День прошел увлекательно для обоих. Сашка был очень рад, что его одиночество прервалось. Целый день они разговаривали, рассказывали о своей жизни. Он больше слушал, чем говорил, был по-мужски сдержан. Она же не скупилась на рассказы о себе. Он часто подшучивал над ней, и её это очень забавляло. Сашка из кожи лез вон, что бы быть интересным для нее. Может, он просто хотел выглядеть гостеприимным. До смерти хотелось, чтобы ей понравилось его общество. Он буквально фонтанировал накопленной за эти дни энергией общения. И при этом он чувствовал сладостное щекотливое ощущение в сердце, когда ловил взгляд собеседницы.

    Джулии тоже была рада его обществу. В Алексе было что-то такое, чего она не видела в других мужчинах. Что это было, она не могла понять, что-то неуловимое. Чем Саша отличался? Он казался совсем не таким как другие. Новый знакомый был веселым,  обходительным и очень корректным, что редко можно было встретить среди грубоватых вояк. О чем бы он ни говорил, все казалось интересным, даже всякая мелочь, о которой раньше она и не задумывалась. Он мог видеть что-то особенное в самых обыденных вещах. Он заставлял чувствовать то, что мог ощутить своими тонкими фибрами души. Наверно он научился чувствовать, оттенять малейшие события, принимать их, переживать это оставаясь в одиночестве. Заброски на дальние аванпосты изобиловали задачами в отрыве от основных сил. В таких походах у него и отточились эти особые качества. А может в армии этой способностью обладают многие. Но вот передать это другому, заставить ощутить тоже самое собеседника – это наверное исключительный дар.
С ним было приятно просто находиться рядом, чувствовать присутствие этого человека. Алекс умел молчать так же красноречиво, как и говорить. Он был старше её лет на десять, но она не чувствовала этой разницы. Он был приятен ей таким, каким был, и всё…

      Время прошло без неприятных сюрпризов со стороны хорров.

     День догорал голубоватым закатом Цербера. Саша почувствовал уже сейчас, что аорийская ночь сегодня будет на редкость прохладная. Обычно на планете суточные колебания температур был не значительные. Кристаллические породы, нагревшиеся за день, ночью отдавали тепло в атмосферу. Иногда, где-то высоко, происходили какие то метаморфозы, и тогда на поверхность планеты падали маленькие кристаллики льда. Здесь надо заметить, что воздух в этих краях всегда был очень сухим. Дождей здесь вообще не бывало никогда. Только по ночам такой вот моросящий град. Упав на теплую поверхность эти льдинки, моментально испарялись, охлаждая породу. Именно в такие ночи и было относительно прохладно…

     Энергетическая установка могла обеспечить теплом машину, но постоянно открытый довольно большой проем окна сводил на нет усилия системы отопления. В общем-то, было не так уж и холодно, но спать под легкими одеялами оказалось достаточно зябко.
Саша долго не мог уснуть, пытаясь найти положение, при котором ему было бы как можно теплее. После нескольких часов тщетных попыток он обратил свой взор на Джули. Она была похожа на маленького котенка, калачиком свернувшегося на большой койке. Даже через одеяло было видно, как она дрожит.

      - Что ты думаешь по этому поводу? – обратился Сашка. Конечно он имел в виду именно холод.

     Джулия ответила сразу же, будто ждала этого к ней обращения.

      - Угу… - жалобно протянула она. Как ни странно, они стали понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда.

      Саша перебрался на её постель. В одиночку пережить такую ночь оказалось сложно. Ну, пережить то можно, а вот уснуть…
      Александр забрался под одеяло Джули и поверх накинул свое. И это не очень помогало, ведь он продолжал ощущать дрожь её тела. Тогда он снял свой комбинезон и уложил его поверх девушки. Под таким нагромождением они прижались друг к другу.

     Сон теперь не шел в голову тем более. Теперь ему не давали спать мысли о Джули. Он вновь чувствовал себя этаким рыцарем, спасающим принцессу от смертельного холода.

     - Какой холод! У меня даже замерз нос. – Прошептала она.

     Александр прислонил её головку к себе, чтобы она могла согреть лицо о его щеку. Она, слегка потершись носиком, крепче прижалась к ней щекой. Уже через пару минут Саша понял, что Джули сумела побороть озноб, и теперь безмятежно уснула.
      Еще некоторое время он любовался ей. И понял, что сейчас наступило именно то время, когда он мог реализовать свое созревшее желание, поцеловать её. Он тихо наклонился к её лицу и нежно-нежно, еле касаясь, поцеловал, ощутив свежесть её припухлых губ.
Джули не проснулась. Саша крепче прижался к ней и, положив подбородок на её затылок,  задремал.


                * * *


      Утром Сашка проснулся от ощущения необычайного тепла. Он лежал на спине, а Джули распласталась на его груди, даже перекинув одну ногу через него. С рассветом стало тепло, и девушка, бессознательно, совсем вольготно расположилась на постели, не взирая на присутствие мужчины.

      Александр потихоньку выбрался из-под Джули. Снял лишнее одеяло и, бросив на неё ласковый взгляд, пошел принять утренний душ.
Под освежающими струями он ополоснул свое тело и принялся бриться. Сашке не хотелось выглядеть запущенным дикарем.
 
      После того, как он смыл бритвенный крем (до сих пор человечество так и не придумало ничего лучшего чем бритва), он выбрал освежающий крем поароматнее.

     За этим занятием его и застал ревущий зуммер детектора движения. Почти одновременно с этим раздалось визжание Джулиного автомата. Забыв о своем занятии, Сашка бросился к пулемету. Подскочив к боевому месту, он снял с предохранителя свое оружие и передернул отбойник.

     Аорийцы напирали необычайно стройными рядами. Кое-где они уже полегли усилиями Джули. Однако её меткость, да и дальность прямого выстрела автомата не позволяли говорить о сокрушении врага. По этому, вступление в бой Александра, было очень кстати.
Прицельные длинные очереди остановили врага. Первые цепи залегли. Это было очень странно.
     Аорийцы научились тактике землян. Они вообще быстро учились военному делу.
На поле боя воцарилась тишина. Очень тягостная тишина. Александр переглянулся с Джули. Что-то было особенно в поведении аорийцев. Шестым чувством он ощутил тревогу.

     - Ложись! – крикнул он.

     Джули упала на пол, и, одновременно с этим в стены бункера стали впиваться пули. На отрогах скал расположились стрелки аорийцев, которые обстреливали амбразуру. Как видно до этих краев докатились армады хорров, захвативших вооружение землян, и уже достаточно сносно могли с ним обращаться. Однако боеприпасов у них было не в достаточном количестве. Предыдущие запасы они израсходовали на обучение своих стрелков. Теперь они экономили пули.

     Александр осторожно осмотрел ущелье, таясь за краем амбразуры. Хорры, которые из них были в роли снайперов, располагались меж камней на господствующих возвышениях по краям горной седловины. Позиции были заняты достаточно грамотно. Однако, боевые возможности их автоматического оружия не позволяли эффективно вести огонь.
     Александр, быстро взялся за пулемет, огонь которого был куда убойнее аорийских автоматов и не переставал стрелять, пока не подавил все огневые точки.
Как только их стрелки были подавлены, хорры как по команде обратились в бегство. И раньше люди подозревали, что у них имеется какая-то незримая связь между всеми особями. Теперь Болычев воочию убеждался в этом.

     После того, как стрельба стихла, Александр перевел дух. По плечу и груди его стекала струйка крови. Одна из аорийских пуль все же царапнула его скулу и шею. Сашка негромко чертыхнулся и вытер кровь одеялом.

    Только теперь он осознал, что все это время он был, в чем мать родила. Он судорожно дернул одеяло на себя, пытаясь прикрыться. Джули с озорной улыбкой смотрела на него.

     - Не бойся, тебе совсем нечего стесняться. – Приободрила она.

     - Так уж и нечего… - смог выдавить из себя Саша, пятясь к душу стыдливо прикрываясь одеялом.

В Джулиных глазах сверкнула проказливая искорка.

     - Точно! В таком виде ты выглядишь не хуже. 

     - Так уж и не хуже?

     - Я бы сказала, даже интереснее…

     Когда Сашка скрылся в душе, Джули прокрутила в памяти все произошедшее. Как Алекс подскочил к пулемету. Как отточенными движениями взвел его. Как сосредоточен был во время боя. Как вытянул её из-под вражеского обстрела. Вспомнила, как налились напряжением его рельефные мышцы, а лицо преисполнилось мужеством и отвагой.
     Александр был высок, атлетически сложен, хотя конечно не Аполлон. Но это имеет особое впечатление на женщин. Излишняя отточенность форм отливает театральной картинностью, фальшивостью, и привлекает, в основном, недалеких женщин. А постоянные тренировки и нагрузки далеких космических походов четко определили разницу между шириной плеч и талии Саши, в пользу первого.
     А лицо? Его лицо! С самого начала его лицо почему-то вселило в её сердце доверие. Все что он говорил, было разумным и интересным, и подчеркивалось пронизывающим взглядом карих глаз. Строгая линия бровей, четко очерченные губы, волевые скулы. Во время боя, она увидела, как его лицо преобразилось из доброго, приветливого, в лицо, самозабвенно упивающееся апофеозом войны. Для многих хорров оно стало в тот день оскалом смерти. У нее сложилось впечатление, что если бы у Алекса не было пулемета, то он мог бы одним только выражением своего лица обращать аорийцев в бегство.
     И все же Джули понимала, какая чувственная натура скрывалась под строгой маской…


    Со временем вынужденное заточение перестало быть таким тягостным, как казалось ранее. Сашка и Джули не замечали, течения дней. Могло сложиться впечатление, что они давным-давно знакомы. Будто так в бункере они были с начала времен…


    Однажды, Джули осторожно спросила у Сашки, что это за невысокая насыпь невдалеке от машины в каньоне. Болычев, погрустнел. Он рассказал, что именно там покоятся последние однополчане, с которыми он принял бой. С кем делил беды и радости, поражения и победы. Там лежали последние члены его боевой семьи. Джули сочувствовала ему. На глазах ее появились слезы. Ей было горько и стыдно. Нестерпимо стыдно за своих соотечественников.
Она спешно направилась к братской могиле, вытирая по пути слезы. Ею руководствовало желание хоть как то загасить свою вину перед погибшими русскими. Не смотря на то, что она не была ни капельки не виновата перед ними.

     Джули никогда не видела могилок, как их устраивают русские, но сделала так, как себе это представляла. Чтоб было красиво и памятно, заметно со стороны. Края холмика она обложила камнями покрупней, которые собрала на отрогах хребта. Затем, прострелив у основания, отломила высокое дерево-кристалл, красивого, аметистового цвета. Его она вкопала у могилки так, чтобы обелиск стоял прочно. Джули не знала, что еще положено делать на православном кладбище. У нее на Родине  царил ислам. Но на всякий случай она повязала на обелиск пеструю ленточку, и положила пригоршню крупных, редких по красоте кристаллов к его подножию. Так были отданы последние почести русским ребятам солдатом океанийцев…


                * * *


     Общаясь с Джули, Сашка к большому удивлению для себя делал много открытий. Связанны они были с образом жизни людей, живущих на той же планете Земля, что и он. Только в другом месте и с другим климатом. Просто традиции и история народов сделала их во многом непохожими. Но еще больше он видел одинакового. И русские и малазийцы одинаково чувствовали боль, страдали и радовались по одним и тем же причинам. И те и другие хотели достойно жить, любить, быть счастливыми. Конечно, и без этого жизненного опыта прописные истины были ясны. Не ясным казалось только зачем же тогда такие одинаковые люди между собой воюют? Что можно было бы отнять, отвоевать, одним у других, что бы можно стало сильней любить или стать любимым? Счастье зачастую связано с определенными материальными благами. Но оба этих два мира, материального и духовного, крайне сложно взаимодействуют. И даже материальные блага одних, другим могут лишь навредить. Верно гласит старая пословица: «Что русскому хорошо, то немцу – смерть…» Иногда, возможно всем владеть и оказаться несчастным и одиноким. А сколько бывает счастливцев, довольствующихся крайне малым? Значит нет этой, прямой зависимости между счастьем и благосостоянием.
И какая огромная пропасть между государствами и их гражданами. Почему же страны, состоящие из общности таких милых, мирных и до наивности добрых людей, ведут себя так агрессивно и жестоко?... Ведь не может хищник состоять из растительных клеток. Значит что-то не так в человеческой природе. В природе человеческого общества.

    - Вот! – думал про себя Сашка – Люди не в состоянии навести порядок в своей душе и в своем доме, а лезут уже в космос, в другие миры. Не удивительно, что Аора теперь стряхивает их со своего лона.

     И вот теперь ему казалось, что рассказ Джули о их национальной кухне или празднике «танцующих с бамбуком» гораздо интереснее и важнее чем знание того, что скрывается за очередным «протыканием» пространства. Александр Болычев уже и сам не помнил, сколько раз ему приходилось переживать скачки в подпространство, выныривая в совершенно других уголках вселенной. Он встречался с таким, что было способно поразить воображение даже самых неисправимых фантастов. И вот теперь он оказался потрясен этой прекрасной девчонкой до самых кончиков корней своей души.
      Он проделал огромный и трудный путь. Путь устланный терниями, политый потом и кровью. Кровью его и его товарищей. Теперь же он осознал, что этот путь им был пройден не напрасно. Не смотря на то, что он сейчас оказался на грани жизни, за то душой он оказался уже во владениях любви…


     В один из дней, за ужином,  Сашка долго и внимательно всматривался в лицо Джули. Она заметила это.

     - Алекс, о чем ты думаешь? – спросила она.

     Он не на долго замялся, но, обдумав как сформулировать мысль, все же начал излагать то, что его поглощало.

     - Видя тебя, я думаю о том, сколько мужских сердец было разбито. Ни один из мужчин не смел бы оставить твое присутствие без внимания.

     - Почем тебе знать? – удивилась она.

     Сашка хмыкнул.

     - Я же мужчина… Я знаю тебя, может и не так долго, но я же не слеп. Ты современное воплощение Клеопатры. Прекрасной, и беспощадной в своей красоте…

     С лица Джули «стекла» улыбка. Голос стал задумчивым.

     - Странно… Ведь ты не первый, кто сравнивает меня с Клеопатрой…

     - И не надо быть провидцем, чтобы знать, кто это тебе говорил. Влюбленный в тебя мужчина. Безнадежно влюбленный…

     - Ты прав. Но почему же и ты говоришь то же самое?

     И Джули будто провалилась в глубину мысли Саши. Она поняла то, что он хотел этим сказать. Но при этом она должна была убедиться, что верно поняла. Она села напротив, и вгляделась в глаза, стараясь прочитать в них подсказку.

     - Это признание? – еле слышно прошептала Джули.

     Александр взял ее руку.

     - Да… Я люблю тебя! Очень люблю!!!

     Поцеловав ее руку, он прижал теплую ладонь к своей щеке.

     - У меня есть надежда на взаимность? – робко произнес он.

    Сердце Джули бешено заколотилось. Пьянящее чувство растекалось в душе. В ее жизни были мужчины, была наверно и любовь. Но такого всепоглощающего, горячего чувства она не испытывала никогда. Раньше она позволяла любить себя, но любила ли она? Теперь она знала – любит! Любит как никогда и никого. Но как признать это? Как сказать «ДА»? К горлу подкатил комок, и Джули не могла не вымолвить ни слова. На глаза стали наворачиваться слезы радости.

   Она без слов прижала Сашкину ладонь к своему сердцу. Он ощутил трепетное биение, и все понял без слов.

    - Солнышко мое! – он заключил Джули в крепкие объятия, осыпая поцелуями ее лицо, шею, плечи…

    - А ведь я тогда не спала. – Джули чуть отдалилась, чтобы видеть его. Ее глаза светились озорством.

    - Когда? – не понял Сашка.

    - Тогда, когда ты думал, что я сплю. И поцеловал меня. А я не спала. Я ждала именно этого…


     С этого дня они нежились под лучами звезд любви. Александр и Джули растворялись в этом счастье. Источали любовь… Каждый день, каждый час, каждую минуту они с радостью признавались в своем глубоком чувстве.
Не понятно было, как до сих пор они могли обходиться друг без друга. Каждый момент они думали об одном и том же, понимая друг друга с полуслова, с полувзгляда.
Ночи проводили в нежности и ласках, согреваясь теплом любящих сердец…


     Каждый восход Цербера приносил только радость нового дня. Даже участившиеся наглые вылазки хорров воспринимались неким досадным недоразумением, от которого приходилось отмахиваться как от назойливых мух.
Хотя с каждым штурмом угроза становилась все более ощутимой. Аорийцы уже не были легкой добычей, не перемещались по ущелью живыми мишенями. С каждым днем их вооруженность и умение применять трофеи осложняло задачу обороны. С каждым разом приходилось все больше расходовать боеприпасов, чтобы подавить их напор…

     После того как Александр и Джули с трудом отбили очередную атаку, девушка задала вопрос.

     - Алекс, сколько это еще будет продолжаться? Рано или поздно мы просто не сможем противостоять.

     - Какой ты видишь выход?

    Джули не отводила взгляда от карабина на Сашкиной шее. Он перехватил его направление. Потом посмотрел на монитор. Информационный блок еще «висел» не принятый спутником.

    - Освобождение произойдет только с приходом наших. Ты ведь сама это знаешь.

    - Тогда, может, можно оборвать?!

    - Поливолокно… - Он дернул за трос. – Держит на разрыв несколько тонн.

    Джули с видимой холодностью выслушала этот экскурс по техническим характеристикам оков. Она приспустилась на колени и попробовала на ощупь равнодушный холод металла.
Вдруг она рванула трос. Сильнее. Еще сильнее… Рвала в исступлении, раз за разом пытаясь пробить брешь в этих кандалах. Она хотела оборвать эту «пуповину», связующую ее любимого человека со смертью.

     - Я ненавижу! Я ненавижу эти кандалы! Ненавижу!!!

     Выбившись из сил, она заплакала, обхватив голову руками.

     - Я так хочу жить! – слезы стекали по лицу, капая с подбородка. – Я хочу провести всю оставшуюся жизнь вместе с тобой, а не остаться в этой каменной пустыне навсегда. Ну почему, почему так получается? Почему именно тогда, когда я повстречала тебя? Ведь я молода, я хочу жить! Жить долго и счастливо, вместе с тобой!

    Саша молчал. Все было как оно сложилось раньше, и с этим он уже ничего не мог поделать.
Он прижал ее голову к себе и нежно, словно маленькую девочку стал успокаивать, тихо поглаживая красивые длинные волосы.

     - МНЕ никуда не деться отсюда пока не подойдут наши.

     Джули уловила его акцент именно на слове «МНЕ». Она поняла, что он дал ей свободу выбора. Или она должна остаться с Александром ждать освобождения, или идти искать свои патрули или базы. Если бы она осталась с ним, то по освобождению она могла рассчитывать на эвакуацию с русскими. Они достаточно лояльно отнеслись бы к ней, и тем более под покровительством Саши. Но…
     Была одна причина, по которой ей позарез надо было оказаться именно у океанийцев. Нет, не правильно – океанийцам жизненно необходимо было, чтоб она оказалась у них! У Джули, у единственной оставшейся в живых из всего звена, была флэшка… Флэшкарта с программой, которая позволит убраться от этой планеты на свой край вселенной, подобру-поздорову…

      От этого Джулина душа просто разрывалась напополам! С одной стороны, душа желала остаться с Сашей, чем бы это ей ни грозило. С другой, разум говорил, что должна во что бы то ни стало, доставить флэшку океанийцам, рискующими навечно застрять в космосе. И каждый день, каждый час промедления отнимает жизни раненных, на бортах космических кораблей. Да и шансы на успех у остальных, неумолимо таяли.

     - Может, где-то поблизости окажется наш патруль? Он поможет тебя освободить!- попробовала искать еще один выход из ситуации. Ей по прежнему верилось, что существует способ и волков оставить сытыми, и овец, целыми.

     Сашка обреченно покачал головой.

     - Ты знаешь, сама, как они поступят со мной. Что мне еще ждать от них? Посмотри на меня. Все что со мной произошло, это их рук дело.
Каким было отношение океанийцев к русским ему было известно не понаслышке. Рассчитывать на их помощь можно было бы еще меньше чем на милосердие крокодила.

     - Но нельзя же вот так и дальше сидеть сложа руки! Когда за придут русские?

Саша пожал плечами.

     - Может через день, через два, в течение недели. Может дольше… Я не знаю.

     - А что делать мне? Что делать мне с этим?!!- она достала из кармана комбинезона маленький пластиковый контейнер. Не больше ее мизинчика. Это была флэшка.

     - Что это? – спросил Александр, как бы между прочим. Вещица не произвела на него особого впечатления. Даже не было понятно, зачем Джули ссылается на какой то маленький пластмассовый кусочек. Ему показалось это не серьезным.

     - Что это такое? – переспросила она – Это тысячи жизней, которые подвешены на орбитах, не в силах вернуться домой!

     Болычев изумленно поднял брови, и вновь скептически посмотрел на флэшку в Джулиной ладони.

     - Мы до сих пор не убрались отсюда, потому, что сбой в компьютерах лишил такой возможности. Спасение здесь! – она многозначительно провела медленный пасс в воздухе, словно волшебной палочкой.

     Теперь Александр понял, что именно произошло, и почему Джулия так упорно пытается продвинуть идею с океанийским патрулем.
     Одновременно с этим, Сашка понимал, что если Джули уйдет без него, они больше никогда не увидятся. И дело было уже не в том, что ему в одиночку непомерно трудней будет удерживать бункер. Беда была в том, что они просто не встретятся. В их другой жизни, по разным сторонам баррикад, просто не возникнет такой возможности. А ведь он уже не представлял свою жизнь без Джули… Он не строил планов – он просто чувствовал, какой она будет счастливой, эта жизнь. Просто знал. Жизнь полная взаимного проникновения душ, взаимности, тепла. Это была одна единственная возможность, которая выпадает человеку только один раз на всю жизнь. Не каждому улыбнется такое счастье, встретить настоящую любовь.  И этой возможностью нужно правильно распорядиться. Так, чтобы все последующие годы не жалеть об этом.

     Однако сейчас от выбора Александра мало что зависело. Сейчас он был заложником ситуации. Выбор могла сделать только Джули.
Он мог бы попросить ее остаться с ним. Ведь рано или поздно помощь должна прийти. А тогда русские узнали бы, что стряслось у океанийцев, и можно было бы заключив перемирие, оказать им помощь.
     Но при этом он не хотел давить на ее решение. Ведь оставаясь с Сашей, она подвергала свою жизнь опасности. Этот шаг должна была сделать она, и только она, сама.
С одной стороны он до безумия хотел остаться с ней. А для этого она сама должна была остаться в «бункере». Но одновременно с этим он ясно осознавал, какой Джули испытывает страх перед неопределенностью. Он знал, что она сейчас боится не за свою жизнь, а за жизни соотечественников.
     Не смотря на то, что она не была просто паинькой с косичками, обладала силой воли и большой решительностью, и, тем не менее, будущая неопределенность стальным обручем сковывала ее мысли.

      Весь остаток дня Джули оставалась в своем возбужденном состоянии. Александру было не легче, чем ей. Каждый из них судорожно искал выход из ситуации, и не находил его.


      Когда угасло светило, влюбленные легли в постель. Они долго не могли уснуть. Болтали о всякой ерунде, сами, слабо соображая о предмете своего разговора, иногда путаясь в нитях размышлений. Просто в это время каждый думал о другом. Обо всем, что случилось в эти несколько дней, и чем теперь может закончиться. Думали, и старались спрятать свои тягостные мысли.
      Наконец к полуночи Александр решился сам, первым открыть это.
      - Джули! Я думаю, что если ты решишься, то я буду не против того, чтобы ты попыталась найти своих. Наверно ты не должна подвергать свою жизнь опасности. Не должна зависеть от меня. Этот бункер – мой крест, и мне его нести самому…

     Произнося эти слова, Саша почувствовал, как острые когти впиваются в душу. Ведь ему приходилось самому, возможно, разрушать свое зарождающееся счастье. Он знал, что Джули не выдержит, и сам развязал ее руки в принятии решения.
С замиранием сердца он ждал ее вердикта.

     Джули ответила не сразу. Она обдумала его слова. Может, она догадалась, какой ценой, какими усилиями ему далось это предложение. И она не хотела оставлять Сашу одного. Да и не в том дело, что одного. Она не хотела отрываться от него, чувствуя, как сердцем приросла к этому самому дорогому для нее человеку.

     - Я не хочу уходить без тебя, но и ты должен понять меня… И ты понимаешь! – Джули приникла щекой к его груди. – Я буду искать океанийский патруль, но пока я не нашла его, я буду с тобой. Мы будем жить, как и раньше и не думать о плохом. Хорошо, Алекс? И если патруль найдет нас, я обещаю, что они освободят тебя! Ведь ты принял участие в их спасении!
А потом я передам им флэшку и мы с тобой вместе доберемся к русским.

    Но в душе, Джули надеялась, что пока они еще вместе, все же раньше подоспеют русские. Потом будет все как говорил Саша – русские помогут океанийцам. И они останутся с Сашкой вместе. Вместе навсегда.

    - Конечно… Если ты считаешь необходимым поступать именно так, то так тому и быть... Я, как и раньше люблю тебя, и буду любить тебя всегда!

    То, что сказала Джули, было слабым утешением. Было вполне ясно, что поиски океанийцев скоро увенчаются успехом. Вот только окажется ли все так радужно, как это пытается представить Джулия?...  Все таки, вариант с освобождением русскими, был предпочтительнее и яснее.


    Ночью Джули проснулась словно от толчка. Не открывая глаз она прислушалась к своим ощущениям и поняла, что Сашки рядом не было.
Он сидел на пороге люка, свесив ноги, и молча глядел в звездное небо.

    - Что ты делаешь? – Джули мостилась рядом, хотя проем был тесноват для двоих.
Александр даже не оглянулся, продолжая смотреть в совсем не похожий на земной, небосвод.

    - Я дышу тишину…

   Джули с начала подумала, что не понимает как это переводится сказанное на малазийский язык.

    - Как это?

    - Вот так! – Сашка сделал глубокий неспешный вдох. – Я упиваюсь тишиной. Порой мне кажется, что я так сильно и много раз просил судьбу ниспослать мне покоя и тишины, что её (тишины) отвалили мне вдоволь… Захлебнуться можно!

Он с философской грустинкой улыбнулся, и продолжал.

    - Это как просить воды, что бы утолить жажду, и за это быть утопленным. Вот меня, как щенка, привязали к камню… и на эту планету – бултых!
Теперь она стала понимать, что Алекс имел ввиду.


                * * *


    На следующий день все было как обычно. Влюбленные старались не думать и тем более говорить о ночном диалоге. Как и прежде они предавались объятиям, нежности. Вместе завтракали, беседовали, шутили. Вместе принимали душ. Учитывая, что Саша испытывал определенные затруднения с принятием душа (троса еле хватало, чтоб можно было достать до крана), Джули помогала ему бриться. Правда, это было продиктовано не столько беспомощным состоянием мужчины, сколько желанием лишний раз прикоснуться к любимому, поухаживать за ним. Забавная на первый взгляд картина. За здоровым мужчиной надо было ухаживать как за беспомощным ребенком. Это ни сколько не задевало Александра. Ему очень нравилось, что Джули уделяла ему внимание. Он терпеливо принимал кормление из ложки, уход за кожей и руками. Это было своеобразной игрой.

     За дни общения казалось, что они узнали друг о друге уже все, что только можно было узнать, что только можно вспомнить о себе.
Ан – нет! Джули была такой энергичной, бесшабашной, что всегда находилось в ее автобиографии (как и истории ее многочисленных родственников и знакомых) что-то новое, какой то свежий кладезь приключений.

     Манера же общения Александра подразумевала несколько иное. Он тоже «перелопатил» по жизни очень многое, ему было чем поделиться с собеседницей. Но дело в том, что его истории оставляли больше вопросов. Джули казалось, что он часто чего-то недоговаривает, или за его словами кроется гораздо большее, чем рассказано. Саша действительно не любил посвящать людей в некоторые главы своей жизни. По этому при общении он старался мягко и незаметно «обтекать» их. Жизнь ему давалась не легко, хотя себя он считал везунчиком. Было в ней и трагическое, и именно это он и упускал в беседах. Он очень не любил, когда собеседники жалели его, да и не хотел он никого нагружать своими проблемами. У них и своих хватает.


    После завтрака, Джули сказала, что постоянное нахождение в бункере ее немного гнетет. Она хотела прогуляться по окрестностям кратера. Саша не возражал. Быть узником ему и самому порядком поднадоело. Единственно он попросил не отходить слишком далеко. Он беспокоился, что появление хорров может застигнуть ее врасплох. Хотя она собиралась и внутренний склон, и тем не менее…

    - Ты надолго, милая? – вроде как праздно спросил он.

    Джули чуть задумалась и прикинула, сколько у нее уйдет время взобраться на хребет по возможности выше.

     - Не надолго. Часам к четырем вернусь.

    Александр знал, что эта вылазка имеет вполне конкретную цель – обнаружить океанийский патруль. И то, что она не говорит об этом в слух, еще не значит, что он не понял этого. Саша, на сколько было возможно, сделал вид, что не придает этому большого значения, и что не знает истинных причин этой прогулки.

    Когда Джули вышла из машины, он даже не стал закрывать дверь на клинкет.
С уходом девушки, с той же секунды, Саша почувствовал пустоту. Все оставалось по-прежнему. Те же стены, убранство, тот же пулемет, та же цепь, лишившая его теперь слишком многого… И все же он ощутил полное одиночество. Раньше ему было знакомо чувство одиночества. Но это было совсем другим. Это была пустота не просто объема Сашкиного укрытия. Была пустота в душе.

    Он устроился у амбразуры и с глубокой печалью стал созерцать унылый пейзаж. Проигрыватель тихо мурлыкал баллады и блюзы, что подчеркивало и без того не самое веселое настроение.
    Каждый час Саша вызывал Джули на радиосвязь. Силы ее маломощного передатчика хватало на то чтобы в непосредственной близости пообщаться. После каждого непродолжительного сеанса, за время которого Александр успевал удостовериться, что с ней все в порядке, услышать ее нежный голос и сказать, как сильно любит ее, ему становилось несколько легче. После этого он с нарастающим нетерпением ожидал следующего сеанса.
Так плохо он еще никогда себя не чувствовал. Саша просто задыхался без нее. Ему казалось, что если она больше не придет, то его жизнь просто угаснет. Сама собой… Его сердце перестанет биться. Он понял, что теперь его сердце не просто перекачивает по венам кровь, поддерживая жизнь в его теле. Оно бьется только ради нее. Сердце принадлежало теперь не ему. Потеряв ее, он не видел смысла продолжать эти никому не нужные сокращения в груди.
Но после каждого нового сеанса связи он вновь получал дозу веры в то, что она вернется. Ведь она по-прежнему признавалась ему во взаимности, обещала вернуться в срок.


    Когда до условного времени оставалось два часа, Сашка вновь вызвал Джули. Она отозвалась не сразу. Несколько минут он безрезультатно выходил в эфир. Было ясно, что в этот момент она ведет переговоры на другой частоте. Конечно, ни с кем кроме океанийцев это время она связываться не могла. С высоты хребта, судя по всему, ей удалось это сделать.

    Через некоторое время она все же ответила Александру. Он сразу ощутил радостные нотки в ее голосе. Нет, голос был тем же, и говорила она так же ласково, но он словно чувствовал, что за словами искрится радость надежды.

     - Алекс, я немного задержусь. Оказалось, что на спуск в кратер занимает больше времени, чем я рассчитывала. Я скоро вернусь... С хорошими новостями.

     Саша все понял. Она смогла «нащупать» связь со своими.

     - Сколько времени тебе понадобится, моя принцесса?

    В радиостанции прозвучали обрывки речи, и затем все стихло. По видимому, заряд батареи у Джулии иссяк.
     Александр еще несколько раз попытался наладить связь с ней, но попытки были тщетными.
Она все же сделала это. И хотя все было вроде как по плану, он испытывал тревогу. Он не мог прогнозировать развитие событий. Желание и предположение Джулии, могли не совсем совпадать с возможной действительностью. Он стал ощущать какую то тоску. Депрессию и тревогу. Непреодолимую тревогу!
    Конечно он всецело и полностью доверял Джулии. Несомненно, она желала ему только лучшего, и никак иначе! Но ведь остальные ее соотечественники ему ни чего не гарантировали. И, наверно, даже совсем наоборот. Но понимала ли это Джулия? Наверняка и она испытывала тревогу за Сашку. Но это скорее был жест отчаяния. Зацепка за последнюю травинку.
    Он раздраженно натянул трос. Проклятье!!! Он сильно дернул. Швартов вперился ослиным упрямством. Сашка рвал трос все сильней и сильней. Он вскочил на ноги и в неистовстве, раз за разом дергал оковы. Мечась по бункеру, будто разъяренный лев по клетке, Александр с размаха рвал ненавистный швартов.

    Поняв бесполезность попыток разорвать полимер, Сашка перекинул трос на ствол пулемета, надеясь выстрелом разрубить намертво приковавшую к машине нить. С нажатием на гашетку он почувствовал острую обжигающую боль в шее. От рывка вперед он чуть не вывалился наружу через амбразуру. Швартов не поддался и пуле. Еще бы! Он был рассчитан даже на попадание небольшого метеорита. Единственным результатом его действий, оказалась тупая боль в затылочной области. Но в горячке он не обращал на это внимания.
Александр слышал, что волки, попавшие в капкан отгрызают защемлённую лапу, ради свободы.
Если бы он был прикован за руку, то мог бы отстрелить себе кисть руки и освободиться. Не известно как потом выжив, но попытка имела бы право на использование. Но отстрелить голову…

    Сашка вновь стал рвать «цепь», намотав швартов на руку, в надежде, что после удара пули, некоторые соединения волокон нарушились. Но, увы – этого не произошло. Ничего кроме дополнительных страданий он не добился. Теперь он еще и повредил свое запястье.
Так продолжалось до тех пор, пока он не расточил все силы и запыхавшийся сел под пулеметное гнездо, обхватив опору, под которой был прикован. Кровь из разбитого запястья темной струйкой сочилась, затекая в рукав куртки.
    Так Саша просидел неизвестно сколько времени, прижимаясь к холоду металла. Сквозь тугой шум в ушах доносилась баллада, источаемая проигрывателем.
Позади Болычев услышал глухой стук захлопывающегося люка.
   
    Теплые руки Сашиной возлюбленной нежно скользнули по его затылку, шее и плечам. Она помогла ему подняться и усадила на шконку.
По его виду, по выражению глаз, она догадалась, какие переживания он испытывает. Она села перед ним, взяв его руки в свои и пристально посмотрела в глаза.
    
    - Не переживай! Все будет хорошо! Вот увидишь!

    Она улыбалась, а глаза ее искрились бриллиантами счастья. На душе у нее, наверно, тоже было очень неспокойно. Но она старалась спрятать сомнения поглубже, что бы тени сомнения не портили им настроение. Тем более, иного выхода она теперь и не видела.

    Александр, жадно всматривался в ее глаза. Он не знал, надо ли изливать ей свои сомнения. И считал, все же, что не надо.

    - Что ты играешь со мной в молчанку? Скажи же, что ни будь! – Джули потрясла его за плечи.

    - Просто, мне показалось, что больше никогда не увижу тебя… - еле слышно прошептал он в ответ.

    Улыбаясь сквозь, слезы Джули крепче прижала его к себе так, что он почувствовал трепетное биение ее сердца.

    - Я, конечно, могла уйти. Ты не мог мне помешать. Но я все же не могу просто уйти… Я очень тебя люблю!

    После этих слов они еще долго сидели, прижавшись, друг к другу. Сильней, чем утопающий прижимается к спасательному кругу. Сашка сидел на постели, а Джули сидела на его коленях, обхватив за талию ногами и руками за шею. Как маленький коала обхватывает тело своего родителя. Саша тихонько покачивался взад-вперед, будто укачивая ребенка, и негромко мурлыкал простенькую мелодию.

    - Я должна тебе сказать. – Немного помолчав, сказала она. – Океанийский патруль прибудет уже завтра. Только и получилось с ними связаться, потому, то они случайно оказались недалеко. Меньше чем в сутках пути.

    Она не смотрела на Александра, но пыталась уловить его реакцию. От напряжения по ее спине пробежал холодок. Ей было ясно, что Сашку сильно тяготит сценарий развивающихся событий.
Болычев не переставал укачивать девушку. Внешне будто ни один мускул не дрогнул на его лице.
Джули почувствовала, как он чуть заметно, утвердительно кивнул.

    - Ты ведь и сам знаешь, что я не могу оставаться здесь вечно. А если за нами больше никто не приехал бы? А если скоро стартуют последние челноки? Знаешь, как мне трудно осознавать, что я только придаток человека прикованного к пулемету в бункере?!!! Я не могу даже просто прогуляться с тобой! Не говоря уже о передаче флэшки…

    И на это Саша тоже утвердительно кивнул.

    - Ведь ты сам говорил, что не знаешь, когда настанет освобождение. – Продолжала Джули. - На счету у нас каждый час, а ты не знаешь, освободят нас завтра или через неделю. Может через неделю, на планете из людей останемся только мы с тобой! Я не хочу быть здесь заживо погребенной! Я хочу увидеть Землю, бегать по траве, купаться в океане!

    - Конечно мой котенок. – Наконец ответил он. – Ты сделала правильный выбор. Ведь ты стараешься для нас обоих.

    - У нас есть еще сутки. – Произнесла Джули. – Давай проведем эти последние сутки плена в радости? Уже завтра тебя освободят. А я выполню свою миссию.

    - Хорошо, моя фея! – сказал он.

    - А потом… – она мечтательно запрокинула голову – Потом, тебя за мое спасение, отправят обратно в Россию. А вскоре, приеду и я!

    Она брызнула колокольчиками смеха.

    - И мы будем жить на берегу моря. – поддержал Саша – И троих забавных малышей мне родишь…
 
                * * *

     Вечером Джули накрыла импровизированный стол при свечах. В роли свечей использовали аварийные фальшфейера, установив самый слабый режим. Комната наполнилась несильным, ярко красным светом. Саша и Джули допоздна просидели за столом, отведывая яства, «изобретенные» девушкой на скорую руку из того, что еще оставалось на камбузе. Они с нежностью вглядывались в глаза друг друга, светящиеся глубиной любви. Он держал ее руку в своей ладони и ласково поглаживал хрупкие пальчики. Время от времени прижимался к ним горячими губами и, пощипывая, перебирал по ладони. Джули после этого, еле прикасаясь, гладила его чуть шершавую от щетины щеку.

    - Милый, я хочу к тебе! Я сегодня еще не разу не сидела у тебя на коленях.

    Александр чуть отодвинулся от стола.

    - Конечно, мое солнышко! Прыгай ко мне!

    Джули незамедлительно пристроилась, обхватив любимого за шею.

    - Тебе не тяжело держать меня?

    - Вовсе нет. Ты легкая как птенчик.

    - Я маленькая девочка? – игриво, состроив детский голос, сказала Джули.

    Сашка засмеялся.

    - Очень маленькая. Вот такая. – Он пальцами показал размер менее дюйма.

    Девушка недоверчиво посмотрела на предъявленный размах пальцев.

    - Ну, может чуть больше? – произнесла она, поднадув и без того пухлые губки.

    Он окинул её взглядом.

    - Самую малость.

    Джули крепче прижалась к нему. Она прильнула к его уху и стала ласкать его проворным язычком. Почувствовав ласки, Саша погрузился в состояние прострации. Еще немного, и он потерял бы сознание, контроль над своим телом и мыслями.
Действительно, Джули знала толк в ласке. Александр чувствовал, как погружается в глубины наслаждений, и полностью отдался течению нежных струй её прикосновений.
Но он не хотел единолично вкушать плод наслаждений. Ненавязчиво, за плечи, он уложил возлюбленную на постель, и, покрывая все тело горячими поцелуями, освободил от одежды…
Ночь пролетела как одно мгновение. Влюбленные замерли, укутавшись в одеяло сна, когда лучи восхода уже пронизывали чистое небо.


   Минувшей ночью на планете произошло событие, которому до этого не было свидетельств. Наверно это происходит очень редко. А может и не было никогда. Может это было впервые. Во всяком случае людям ранее такого видеть не приходилось.
    Это явление трудно с чем ни будь сравнить. Из недр планеты стало выделяться загадочное вещество. Оно сочилось из расщелин, всевозможных трещинок в породе. Медленно, совсем незаметно. Полупрозрачное светлое, клееподобное вещество. Скапливались в огромные капли. Только висели эти капли не вниз! Куполки их были устремлены ввысь, в чернеющее небо. Такие маленькие грушевидные шарики, величиной с мячик, для игры в пинг-понг. Сливаясь и соприкасаясь с планетарным воздухом, с ними продолжали происходить изменения. Сначала на поверхности образовывалась светлая сеточка, на подобии кровеносных сосудов. Потом все вещество «всасывалось» в эти «вены» и капли становились пустотелыми. Все это время капля была связана с планетой растягивающейся нитью этого вещества, будто детские надувные шарики. Только нить эта могла все сильней и сильней растягиваться, словно гуттаперч.
    Еще через какое то время, вещество переставало быть пластичным. Оно становилось хрупким, вроде хрусталя. Вся теневая сторона планеты была покрыта такими, то ли цветками, то ли призрачными изваяниями. Что заставляло эти произведения планеты так тянуться в небеса? Действительно ли воздух оказался плотней и тяжелей этих «одуванчиков» или они нарушали законы природы тяготения? А может человек не имеет действительного представления о местных законах природы?
    А они так и висели, новогодними игрушками «наоборот». Ничто не нарушало их безмятежную красоту. Даже ветер не смел тревожить эту застывшую картину.
Ровно в полночь, «одуванчики» стали отрываться от своих стебельков. При этом еле-еле доносился тоненький звон. Шарики начинали медленно подниматься. Не все сразу. Какие то раньше других, а какие то продолжали «висеть на веточках» еще некоторое время. Медленно-медленно, с трудом продавливая плотное марево воздуха, и даже не ускоряясь, они отплывали к звездам. Точно возносящийся снегопад. Метель из «японских фонариков». В свете лун, казалось, что они светились призрачным, голубовато-фосфорным светом. А может они в действительности светились. Это произведение природы было на столько странным и необъяснимым, что поверить теперь можно было во все. И такими невесомыми странниками они возносились все дальше и дальше, пока не становились такими же звездочками как их космические сестры. А затем, вовсе исчезали из вида, оставив лишь напоминанием о себе тоненькие, торчащие из-под грунта стебельки. Все действие происходило меньше часа. Те немногие люди на Аоре, которые застали его, стояли, провожая в неизведанный путь эти хрупкие порождения. Даже когда они скрылись, продолжали стоять задрав голову вверх, не понимая, действительно ли это произошло, или это только прекрасный сон…
Можно было подумать, что так Аора провожает человеческих посланцев, салютуя очищению от их скверны. А может просто показала, как прекрасен и в то же время хрупок этот мир. Но больше казалось, что Аора, совсем как живое существо, салютует, по-настоящему влюбленным сердцам, Александра и Джули…

    С первыми лучами восходящего Цербера, стебельки растаяли в воздухе. Дальнейшая же судьба самих сетчатых шариков так и осталась неизвестной…
Наши же герои ни чего этого не видели, окунувшись в волшебный омут любви. Теперь же, они крепко спали, сдавшись в плен волшебных грез Морфея.


    Проспав почти до полудня, Сашка очнулся от дремы. Джули досматривала сладкие сны, примостившись на его плече. Аккуратно выскользнув из-под ее теплой щеки, Саша накинул на себя комбинезон в рукава и включил кофеварку.
Утренний аромат разбудил и девушку. Джули приоткрыла наполненные счастьем карие глаза.

    - Доброе утро, милая! – сказал Саша, заметив её пробуждение.

    По ее лицу пробежала улыбка.

    - Доброе утро, любимый!

    Саша подал ей кофе прямо в постель, в которой Джули села продолжая кутаться в одеяло. Она пока еще не хотела отдавать свое тепло утренней свежести. Хотя и утро уже миновало.

    - Как ты любишь – без сахара. – Сказал Саша, протягивая ей чашку.

    - Спасибо! – поблагодарила Джули, убирая волосы, чтобы не мешали.

    Девушка держала чашку обеими ладонями, иногда поднося ее к губам и наслаждаясь крепостью бодрящего напитка.
    В окно, как прежде, доносился слабый гул ветерка и позвякивание кристаллов. Здесь нечему больше извлекать звуки. Аора – планета безмолвия. Все, что здесь звучит помимо ветра, имеет происхождение деятельности человека. А в гуле от хорров, тоже можно косвенно считать виновником – человека.
     Сашка не стал тренироваться, как поступал обычно. Он не тратил не секунды на отвлечение от общения с Джули.
     Они оба ни словом не обмолвились о том, что должно произойти сегодня. Возможно даже с минуты на минуту. Но они оба знали. Знали… Только не подавали вида, что переживают, а впитывали в себя возможность быть вместе. Они упивались этими секундами.
В этот день, аорийцы уже не появлялись. Казалось, что аборигены специально давали спокойно уединиться влюбленным в последние часы.

                * * *

    Незадолго до заката донесся гул двигателя планетохода. Это подъезжал патруль океанийцев.
Джули радостно, но и тревожно посмотрела на Болычева.

    - Иди, встречай. – Сказал он. Болычев сдерживал волнение. Прошлая встреча с океанийцами не принесла ему ни чего хорошего.

    Джули обхватила Сашу, крепко прижалась.

    - Я сейчас! Я быстро!

    Он нежно погладил ее по спине.

    - Конечно, милая! Одна нога здесь, а другая там! – он по возможности, натянуто улыбнулся.

    - Сейчас быстренько все им объясню, и все будет в порядке!

                * * *

    Малазийский офицер спрыгнул с брони планетохода направившись к русской машине. Он на изготовке держал свой автомат, не зная чего ожидать от обитателей бункера. Вышедшая на связь Джули Свонг, говорила об этой машине. Она должна была находиться в ней. Шандр Игорни, а это был именно он, был в недоумении. Он столько дней прождал свое звено с задания и, отчаявшись покинул позицию.  Больше всего он конечно ждал именно Свонг. Наверно он и не ушел бы из ущелья, но был приказ. Все группы разведки погибли, а планету покидал последних челнок, ждать уже было некогда. И когда она дала знать о себе, он не мог поверить в реальность произошедшего. Да она не просто выжила – раздобыла и сохранила флэшку с программой!
    А уж когда она сообщила, что она в подбитой машине, в которой он оставил прикованным этого русского… Какая игра судьбы! Игорни попросил отложить старт еще ненадолго, чтоб он смог эвакуировать своего бойца с жизненно важным для всех них, грузом.
Так и оказалось. Из чуть накрененной, подбитой машины навстречу офицеру шла Джули. Шандр сразу узнал ее.

     - Мы думали, что потеряли все звено. – Сказал Игорни. – Это чудо, что ты смогла продержаться! Да еще где! На Аоре…

     - Я бы не смогла. Боеприпасы уже на исходе. Из укрытий по всей округе – только это. – Она указала на машину.

    Шандр подозрительно покосился на машину. Джули протянула ему флэшку, будто на ней были загружены надоевшие фотографии, а не спасение всего космофлота океании. Шандр с большей бережностью принял «груз», аккуратно убрав во внутренний карман комбинезона.

    - Наших - больше никого?

    - Нет… Точнее, океанийцев нет. Но там есть наш русский!

    - Русский? Наш русский?!!!

    Игорни решительно направился к бункеру, по дороге доставая гранату из разгрузочного жилета.

    - Что ты задумал? – Джули встревожилась и поспешила вслед за офицером.

    - Кажется, этот русский слишком задержался на этом свете...

    - Не вздумай! Его жизнь и без того исколечена! С него достаточно!

    Шандр не обращал внимания на слова девушки. Кровь в нем кипела.
Он раньше обращал на нее внимание, но времени для близкого общения не хватало. Теперь же, когда он дождался ее, решил, что настало время. Он был так решителен, что даже не допускал мысли об отказе.  Еще когда впервые она вышла на связь, обозначив свои координаты, он очень воодушевился и максимально быстро гнал сюда машину.

    - Пожалей его, умоляю!

    Джули попыталась задержать его за рукав. Игорни задело то, что Джули так заступается за какого-то ничтожного русского. Шевельнулся червяк ревности.
Он отдернул руку и продолжал шагать. Джули, догнав его, бросилась ему в ноги и обхватила их.

    - Умоляю, Шандр! Он спас меня от хорров. Он дал мне приют. Только благодаря нему я осталась в живых! Только благодаря ему я сохранила флэшку!!!

    Игорни чуть замедлил ход. Девушка, заливаясь слезами, влачилась за ним, раздирая колени о грунт.
Тогда офицер с силой отшвырнул Джули всторону.

    - Не путайся под ногами! Получишь пинка! И не пытайся меня разжалобить…
Но в ответ он услышал сухой щелчок предохранителя. Джули уже твердо стояла на ногах, и  целила Шандру в лицо.

    - Не смей… - угрожающе прошипела она.

    Глаза девушки-десантника сверкали злобой и решительностью.
Офицер остановился. Он был обескуражен. Было абсолютно ясно, что она ни перед чем сейчас не остановится, если Игорни не выполнит ее требований. Такой Джули Свонг, наверно ни кто еще видел. На Шандра это подействовало отрезвляюще. Он подумал, что последние события имели слишком сильное воздействие на психику девушки. Может она была не совсем здорова…

    - Спас, говоришь?

    - Да!!! – Джули крепче прижалась щекой к прикладу автомата. – Не трогай его! Освободи, и мы забираем его с собой!

    Игорни удивился требованиям девушки. Нет. Удивился, это не то слово. Трудно подобрать слово, обозначающее такую степень изумления, с примесью негодования.
Но, немного поразмыслив, переменился в намерениях.

    - Освобождаем и забираем с собой, говоришь… Ладно, успокойся… Аллах с ним! Забираем с собой!

    После этого он все так же направлялся к «бункеру»

    - Сходи к вездеходу за резаком. Будем освобождать.

    Обрадованная Джули почти пританцовывая, вся светясь счастьем, поспешила к вездеходу.


    Но Шандр обманул ее. Он предупредил по рации отделение о странностях Джули, и что надо делать… Ни чего не подозревающую девушку разоружили и закрыли к грузовом отсеке.


    Болычев встретил «гостя» сидя на шконке. Когда Шандр вошел в бункер, Александр никак не отреагировал. Просто с некоторой настороженностью оглядел океанийца. Он не знал, как надо себя вести. Хотя его очередной раз поразил такой зигзаг судьбы. За Джули приехал именно тот офицер, который так жестоко обошелся с ним. В этот момент все океанийцы (кроме Джули) были на одно лицо. И внешне и по содержанию. Они были коварными убийцами. В некотором смысле, даже хуже хорров.
Была только надежда, что Джули сможет повлиять на исход событий. Она ведь обещала. Он доверял ей, больше чем себе самому.
Шандр – то же, испытывал неоднозначные чувства. Он уже знал, что в гибели разведзвена русские не виновны. Еще он был поражен тем, что этот вражеский офицер, будучи обреченным на смерть океанийцами, так гуманно поступил, спасая Джули. Игорни понял, что перед ним не просто человек, прикованный к оружию. Все же чести в нем было больше, чем злобы. Видать, было с чего, Джули заступаться за него с яростью тигрицы.
Русский не выглядел напуганным. Вел себя с достоинством. Значит, это был человек сильного духа. Настоящий соперник. Не сломлен и не подмят судьбой даже в его жалком положении.

    - Должен выразить свою признательность, за то, что выручил нашего сержанта! – Начал диалог Игорни.

    - Не могло быть иначе. – Сказал Болычев. – Попасть в лапы хорров я не пожелал бы и врагу.

    Океаниец утвердительно кивнул.

    - Я должен бы исправить свой поступок освободив Вас из заточения. Но к сожалению у меня нет ни ключей от швартова, ни подходящего инструмента. Я не в состоянии изменить положения вещей.

    В словах Шандра не звучало ноток сожаления. Он откровенно лгал.
Шандр оглянувшись на свой вездеход, в котором теперь была Джули, добавил: 

    - А хотя бы и есть такая возможность, я не освобожу, а оставлю все как есть. Меня это устраивает.

     После этого он прогулялся по отсекам машины. Обратил особое внимание на две кофейные чашки на столе. Сразу припомнилось странное поведение Джули при встрече. Да… Судя по всему, она чувствует к этому русскому не просто благодарность…
Офицер вернулся к Александру.

    - А что у вас с Джули? Ну… ты понимаешь, о чем я?

    - Ни чего личного. – Сказал Саша. – Просто совместные усилия выжить в сложившихся условиях.

    Игорни подозревал, что русский что-то не договаривает. Это то его бесило еще сильнее.

    - Хорошо. Не буду задерживаться. Скоро стартует наш последний челнок. Время сейчас дорого ценится!

    Саша цокнул языком.

    - С этим не поспоришь. – Сказал он.

    Болычев с надеждой смотрел в проем люка, в котором было видно вездеход океанийцев. Джули не появлялась. Наверно что-то пошло не по плану. Что-то случилось нехорошее. С каждой секундой надежда на то, что их план удастся, таяла. Утекала, как песок сквозь пальцы.

    Шандр заметил, с какой отчаянием Болычев смотрел на вездеход. Он догадался, то русский ждет появления Джули.
По лицу ротного проскользнула злая ухмылка. Шандр заглянул в патронную коробку у пулемета. Она была пуста. Тогда он пнул ботинком следующую. В ней бряцали патроны. Игорни подобрал эту коробку, и отсоединив от пулемета последнюю, вышел из машины. Он не оставил Болычеву ни одного патрона. Ни единого!

    - Удачной охоты! – издевательски просмеялся океаниец, забрасывая коробки с патронами подальше, чтоб этот русский не умудрился их потом подобрать. Затем, спешно пошагал к своему вездеходу, будто спасался от чумного места.


    Когда Джули поняла, что оказалась в западне, стала биться в дверь. Биться с таким отчаянием, с каким не бьются спасая собственную жизнь! Ведь она должна была спасти человека, за которого отдала бы свою жизнь не секунды не раздумывая! У нее в мыслях не могло возникнуть и тени намека на то, что-бы оставить Сашу одного.
Но холодные стены переборки, металл люка, были безучастны к отчаянию девушки, разбивающей свои руки в кровь. Она билась и кричала. Молила и угрожала. А океанийские солдаты, слушали и жалели ее. Только жалели как если бы она была больна. Как если бы она повредилась умом…


    Болычев сидел пораженный словно ударом молнии. При этом ни один мускул не дрогнул на его лице, выражающем беспредельную меланхолию.
    В открытый проем, Саша видел, как планетоход удалялся в закат, увозя в своем чреве самого дорогого ему человека. Увозя Джули, которую он окончательно терял. Терял даже надежду увидеть. Увозя смысл его жизни, радость, счастье…
Ему казалось, что с минуту на минуту, сердце остановится. Что это кошмарное чувство раздавит его точно ничтожное насекомое. Без возлюбленной он не мог дышать. Он ощущал настоящую, физическую боль. Оказывается, что душа могла болеть так же как и другая, неотъемлемая от организма часть. 
Его не волновало, то, что он один на один остался с хоррами – он терял Джули. Терял смысл соей жизни. Если б он мог еще разок взглянуть на нее. Хоть разок… Пусть бы он после этого ослеп! Ему не надо было больше видеть этот пустой мир. Мир без Джули! Пусть бы он больше никогда больше не увидел солнце, пусть никогда не увидел неба, но не увидеть Джули…  Он отдал бы всю свою жизнь без остатка за одну только минутку вместе с НЕЙ!

                * * *

      Ночью Саша не мог сомкнуть глаз. Память заевшей пластинкой прокручивала хронологию его жизни в бункере.
      Он неподвижно сидел на постели не в силах пошевелиться. Что-то живое в груди очень ныло, болело, не давало покоя. Сердце или что-то еще. Раскаленное ядро подкатывало внутри груди к горлу. Саднило все вместилище души.
Ну почему, почему так все случилось? Как больно терять счастье, едва обретя его. И не с кем было поделиться этой бедой.

     Следовало ли считать поступок Джули предательством? Он считал, что нет. Ведь она ни в коей мере не предполагала, что выйдет все именно так. Она так же как и он надеялась на счастье. Но нестерпимая тоска всё равно наваливалась на него всё сильнее.
Когда она была рядом, он чувствовал себя кому-то нужным и желанным. Чувствовал, что хоть и хрупкое, но теплое плечо всегда поддерживало его. Они, как два бесстрашных пирата, громили врагов и встречали опасности спина к спине. Он чувствовал, что он мог положиться на напарницу. В эти моменты сердце его переполнялось восторгом.
И вот теперь, на ее месте зияла такая глубокая пустота... И дело не в том, что она больше не поддерживает его своим автоматом. Просто он чувствовал себя одиноким. Умирали его мечты. Весь мир погрузился в темноту и хаос. Надежды рушились как стены Помпеи.
Лишь холодные звезды немерцающе блестели на черном небосклоне. Неземные, чужие, и от того такие безразличные. Одна из лун, самая яркая, равнодушно смотрела в проем амбразуры, покрывая белым призрачным саваном пулемет и квадрат пола за ним.
Александру хотелось волком выть на луну. Выть долго и жалобно, оглашая окружающие горы печальной серенадой. Как воет одинокий волк свою последнюю песню.
Ему неистово хотелось разорвать свою грудь и выпустить наружу этот сгусток, причиняющий такие нечеловеческие страдания. И тогда бы он непременно простерся холодящим душу воем. И весь мир, вся вселенная прониклась печалью и горем, томящемся в его груди.
Саша маятником качался взад-вперед, будто старался убаюкать свою боль. Но ничего не получалось. Каждый нерв тела и души безутешно ныли. Слезы стекали по лицу. Ему было не перед кем стыдиться этого. Да и не постыдно это было – плакать от такой зияющей раны в самом сердце. Никакие пытки не могли по болезненности сравниться с той, что сейчас испытывал он. Даже самый суровый, закаленный жизнью мужчина не мог бы равнодушно перенести это терзание.
     Распухшая кисть ныла от воспалившейся раны, но Саша этого уже не чувствовал. Болевое многоголосье души затмило все остальные ощущения тела.
Одно только обстоятельство устраивало Болычева. Как по-настоящему любящий мужчина, он не мог позволить рисковать жизнью возлюбленной. И он оправдывал ее. Оправдывал, как мог. Оправдывал ни для кого-то – оправдывал в своих глазах. Он был убежден, что поступил правильно, спасая ее. Просто враг очередной раз показал свой оскал. И это не удивило Сашку. Ем еще мог удивить его Шандр?
А Сашкино существо, только и теплилось все последние дни только надеждой быть с ней. Эта мечта заполнила всю его жизнь. Одна, единственная, настоящая цель – спасти Джули и быть с ней.

*  *  *

     Утро наступало кровавым разливом Цербера.В прочем, как и всегда... С тревожными порывами ветра. Ветер на этой планете был почти постоянно. Но порывистый, как сейчас – крайне редко. Наверно, что-то происходило в природе, в атмосфере. Где-то наверху вновь происходили катаклизмы, вызвавшие явление красного неба. От этого все вокруг было в переливах от розового до пурпура. Все в рубинах и гранатах…
Течение прошедшей ночи казалось бесконечным. Александр ощущал, что он безвозвратно сходит с ума. После бессонницы мысли были вялыми и бессвязными. Просто текли сами собой. Он терял способность адекватно воспринимать действительность.
Саша не стал пить утренний кофе, не умывался, не брился.

     Он просто с безразличием ожидал зуммера детектора движения. Последнего зуммера в своей жизни. Как избавления от ужаса который испытывал, носил в своей груди.
Ожидания были недолгими. Неприятный звук стал негромко наполнять отсек.
Болычев сел за пулемет. К оружию он даже не стал прикасаться. Не было смысла. В свое последнее посещение, океаниец лишил его возможности использовать оружие. Он смотрел в глубь ущелья, пытаясь различить приближающуюся смерть.
В этот момент раздался треск в динамике радиостанции. Потом послышалась речь.

     - Лейтенант Болычев! На связи команда эвакуации. Мы получили ваше сообщение! Вы слышите нас? – послышался незнакомый голос. Александр так давно не слышал русскую речь. Как сладко все же звучит родной язык…

Он посмотрел на монитор и не обнаружил там значка ожидания в буфере сообщений. Значит спутник все же принял его послание. Теперь на связь вышла команда спасения.

    - Да. Я на связи.- ответил Александр.

    - Крепитесь! В течение часов двух – трех мы прибудем к вам!

    Двух часов у Болычева не было. Хорры были на подходе. Если патруль прибудет на место, то застанет только его труп. А точнее, только то, что он него останется. А может и угодят в аорийскую засаду. Смысла в приезде команды спасения Сашка не видел. Вот если бы Джули могла поддержать его своим автоматом, то они продержались бы. Если бы Джули могла… Но она не может.  Если бы – да кабы…

     - Разворачивайтесь на стартовую площадку.

     - В чем дело? Вы еще в машине? – усомнился сержант.

     - Вы опоздали. Спасите хотя бы свои тощие задницы!

     Он выдернул шнур питания. Радиостанция смолкла.
Наверно, теперь он ждал, когда вместе с раздиранием его изнывшегося тела, угаснет и эта нечеловеческая, дикая, неутолимая боль души…

     По ущелью приближались четверо аорийцев. Только четверо! Он мог различить их взгляды. Глаза, не выражающие эмоций в  человеческом понимании. Бессмысленно черные зрачки. Или окуляры. Нельзя точно сказать, что именно это было. Все же больше было похоже на окуляры механических устройств. Живы ли они вообще? Может это только механизмы, порожденные недрами планеты, потревоженной землянами?
    Они шли не спеша, направляясь к машине без опаски.  Болычев был уверен – аорийцы знают о нем все. Каким образом, не понятно. Но точно знают. Знают, что у него нет патронов. Знают, что офицер ждет их с обреченностью. Как избавление. Поэтому они шли без опаски, уверенной поступью палачей…