Когда-нибудь я проснусь в густой траве у дороги.
Аккурат у правого глаза на соломинке примостится рыжий муравьиный детеныш. Музыка ветра и его полёты: вверх. Вниз. Вверх.
Он разглядит меня как что-то большое и теплое, а я буду долго отлеплять от щеки травинки, сложенные в знак дороги.
Отряхну рюкзак, глотну немного чая и, разглядывая верхушки гор, улыбнусь новому дню.
Мне будет стойких двадцать семь, будет лето и я, шатаясь по дорогам, складывая протяжные песни, буду день за днем толкать сандалиями планету.
Подрагивающее солнце всякий раз на закате будет сомневаться - уходить ли?, а поутру выстрелом из пневмопушки закачается над морем: "Привет! Я снова здесь. Ничего не пропустило?". Намотаю с десяток лучей на руку и ущипну за тёплый нос.
Потопаю дальше - загорелый, счастливый и пыльный; а вечером разожгу костер на старых исписанных листках (горят, еще как!), вскипячу воды в железной миске и, обжигаясь (елочные иголки тыкаются в щеки), буду пить чуть горьковатый травяной настой и подбрасывать шишки в смеющийся огненный танец.
Легкий шалаш укроет меня очень кстати: под утро тонконогий дождик заглянет в проём, потопчется нерешительно и пройдет стороной, слегка растормошив кострище.
Загадаю себе в дорогу теплых бубликов - и вот, в следующей деревушке женщины попросят спеть.
А когда, пару часов спустя я, похрустывая телом, поднимусь навстречу уходящему солнцу, вынесут банку с теплым молоком и пышных хрустящих маковых.
Еще несколько ночей у моря, а после - набежит доходяга-август с яблоками, сливками и вином в глиняных кружках. Все чаще в головах окрестных мальчишек станут мелькать клеточные тетрадки; а когда я увижу на длинных грядах подсыхающий лук - соберусь не спеша в обратную дорогу.
Идти будет труднее; и холодная августовская роса каждое утро будет делать волосы чуть темнее. Домой вернусь мягко-русый, как гречишный мёд.
Когда лук тяжелыми корзинами унесут по домам и черную землю раскрасят белым горохом чесночные головки, я спрячу губную гармошку и трубку в дупло старого дерева. Оно пообещало мне достоять до июня, а значит, отсюда я продолжу свой путь.
Когда листья каштанов подсохнут желтым по краям, я войду в город. Отыщу в самом крайнем доме заросшую крапивой дверь, достану из-за щеки ключ и окунусь в свежую деревянную темень.
Попеременно горячим-холодным, сожалея невыносимо, я буду долго смывать с запястий и пальцев ног летние запахи. Укроп и карри, полынь и глинистые осыпи, овечий сыр, птичьи перья и береста.
В скрипучем шкафу - светлые брюки и замшевые мокасины, рубашка и дорожная сумка.
В час, когда захлопнутся ставни, и детские головы коснутся подушка, а на стульях у кроватей примостятся заботливо отглаженные пиджаки и белые гольфы, я оторвусь от земли, на мгновение догоню солнце и тогда же в наушниках победно грянет "Here comes the sun".
Скоро-скоро я спущусь по трапу в свежее утро. Вспомню, что сегодня вторник. Включу телефон, выслушаю десятки сообщений, отзвонюсь коллегам и стану жить.
До следующего июня.