Частое дыхание, перепутанное с игольчатым воздухом.
Едва уловимое чувство, необоснованное и неподкрепленное; то,что пьянящим теплым ветром сбивает с ног и поднимает высоко над землёй. Я влюбился.
Она …
… не хочу никого обидеть, но мне думалось, я не смог бы влюбиться в такую женщину.
...Ведь некрасивая же...
Меньше меня ростом – где-то по плечо; неловко-детская фигурка; сильно хромает на правую ногу – вывих бедра.
Каштановые волосы, заплетенные в напряженную недлинную косу; большие холодные ореховые глаза – и губы, сжатые чересчур плотно.
Прямые брюки, светлая блузка, черные балетки и в них –беззащитно так – белые кромки хлопчатобумажных носочков.
Её должны были звать Наташа – как и ту, с ореховыми глазами,что околдовала меня диким жарким августом.
Да. Её звали Наташа.
Меня привезли в школу – посмотреть, как она ведёт урок; послушать, что-то запомнить для себя. Она была удивительно некрасива.
Я смотрел, как подпрыгивает обгрызанный такой кончик косы между лопаток, морщился от излишне сухого голоса и, как самый настоящий школяр, мечтал о скорейшем окончании урока. Задать приличия ради несколько вопросов – идомой. Домой!
А потом я влюбился.
Она всё так же без эмоций диктовала какие-то предложения, а я смотрел на неё и был счастливейшим человеком на земле.
Хотелось кричать, смеяться и плакать, творить из воздуха хрустящие букеты и прыгать выше головы, долго целовать эти острые плечи и…
…Мы даже не были знакомы.
Она вела урок.
Я стиснул зубы и застыл на своём месте.
Двадцать минут спустя в аудитории было пусто и прохладно.
Мы всё еще не были знакомы, и я нес абсолютнейшую чушь,выспрашивая о планировании уроков и психолого-педагогической работе.
Как-то незаметно и ловко расплелась сама собою коса – в кудри, мягко спадающие на лоб; глаза посветлели, а появившаяся улыбка её оказалась прекраснейшей из улыбок.
Мы стояли почти вплотную друг к другу, облокотившись на высокий учительский стол; за долю секунды он превратился в парапет балкона.
Она хохотала; вдалеке внизу я увидел целующуюся пару:светлые кудри, темные кудри.
Я тряхнул головой и понял, что кудряв, как молодой Есенин.
Светло-светлые пряди шебаршились у висков.
Вдруг она сказала: «Уходи. Иначе я не отпущу тебя».
Дыхание перехватило, и я, стекленея, натянуто отшутился –нет, мол, это я - тебя не отпущу.
И звенело солнце, переливаясь в поцарапанном зеркале, и шуршали по доске занавески, ветром откинутые, и были на вкус её бёдра точно колокольчиковые лепестки.
…Что потом?
Через несколько дней я умчался на другой конец страны – неожиданно и наспех, раскидав по московским друзьям вещи и книги. Позвала дорога… и женщина.
Очень кстати нашлась замена на мои школьные полторы ставки; впереди распахнул двери ледяной Мурманск, заклубились снежные туманы в заледенелые окна.
Ведь некрасивая же...